Священник подцепляет ложкой кусок мяса и медленно прожевывает его. Самнер тянется за своей кружкой с чаем, берет ее в руки, отпивает маленький глоток и ставит ее обратно на стол. Впервые за много дней он чувствует, как слова теснятся у него внутри, классифицируются и накапливаются, набирая силу и форму. Он знает, что скоро они подступят к горлу, а потом выльются на его изуродованный язык, после чего, вне зависимости от того, нравится это ему или нет, хочет он того или нет, но он заговорит.
Священник смотрит на него.
– Вы больны? – спрашивает он.
Самнер отрицательно качает головой. На миг он приподнимает правую руку, а потом открывает рот. Пауза.
– Какие лекарства? – спрашивает он.
Речь его звучит невнятно. Священник непонимающе смотрит на него, но потом улыбается и нетерпеливо подается вперед.
– Повторите, будьте добры, – просит он. – Я не совсем понял…
– Лекарства, – повторяет Самнер. – Какие лекарства у вас есть?
– Ах, лекарства, – отвечает священник. – Сейчас, одну минуточку.
Он встает, уходит в кладовую в задней части дома и возвращается с небольшим медицинским ящичком, который и ставит на стол перед Самнером.
– Это – все, что у меня есть, – говорит он. – Я часто прибегаю к солям, разумеется, и даю хлористую ртуть туземным детишкам, когда они болеют дизентерией.
Самнер открывает крышку и начинает вынимать из ящичка пузырьки и баночки, вглядываясь в содержимое и прочитывая этикетки. Священник наблюдает за ним.
– Так вы – доктор? – спрашивает он. – Правильно?
Самнер пропускает его вопрос мимо ушей. Он вынимает все, что было в ящичке, после чего переворачивает и трясет его, чтобы убедиться, что он пуст. Глядя на коллекцию лекарств, выстроившихся перед ним на столе, он качает головой.
– Где лауданум? – спрашивает он.
Священник хмурится, но не отвечает.
– Лауданум, – повторяет Самнер, на сей раз громче. – Гребаный лауданум, почему его здесь нет?
– У нас его не осталось, – отвечает священник. – У меня был всего один флакон, и мы его уже использовали.
На мгновение Самнер крепко зажмуривается. Когда же он вновь открывает глаза, священник аккуратно составляет лекарства обратно в аптечку.
– Вижу, вы все-таки способны изъясняться простым и понятным английским языком, – замечает он. – Одно время я опасался, что вы окажетесь поляком, или сербом, или кем-нибудь еще в этом роде.
Самнер придвигает к себе миску, берет ложку и начинает есть как ни в чем не бывало.
– Откуда вы родом? – спрашивает его священник.
– Это не имеет никакого значения.
– Быть может, для вас и не имеет, но если человека кормят и содержат в тепле там, где иначе он непременно скончался бы, предоставленный самому себе, то можно ожидать от него некоторой любезности и благодарности к тем, кто заботится о нем.
– Я заплачу вам за еду и тепло.
– И когда же это случится, хотел бы я знать?
– Весной, когда сюда вернутся китобои.
Священник кивает и вновь садится за стол. Запустив пальцы в бороду, он поглаживает ее, а потом принимается скрести подбородок ногтем большого пальца. Щеки у него раскраснелись, но он старается сохранить добродушие и обходительность перед лицом оскорбления, которое нанес ему Самнер.
– То, что с вами случилось, можно назвать чудом, – после долгого молчания начинает он. – Вас нашли живым на льду внутри туши убитого медведя.
– Сам я так бы не сказал.
– А как бы сказали?
– Пожалуй, вам следует порасспросить об этом медведя.
Священник непонимающе смотрит на него несколько мгновений, после чего разражается смехом.
– О, да у вас прекрасное чувство юмора, – говорит он. – Три дня вы лежали здесь пластом и молчали, словно язык проглотив, а теперь воспрянули духом и позволяете себе подшучивать надо мной.
– Я заплачу вам за стол и кров, – невыразительно повторяет Самнер. – Как только найду себе другое пристанище.
– Вы оказались здесь не просто так, – говорит священник. – Человек не может просто взять и появиться ниоткуда. Я еще не знаю, в чем здесь причина, но у Господа Бога наверняка есть свои резоны на этот счет.
Самнер качает головой.
– Нет, – говорит он. – Только не для меня. В эти вздорные игры я не играю.
Через несколько дней в миссию приезжают на нартах двое охотников, которых священник еще никогда не видел раньше. Он надевает анорак и варежки и выходит им навстречу. Одновременно с ним из иглу появляется женщина, получившая при обращении в христианскую веру имя Анна. Она приветствует мужчин и предлагает им угощение. Сначала они о чем-то разговаривают с ней, после чего, стараясь говорить помедленнее, чтобы ему все было понятно, обращаются к священнику. Охотники рассказывают ему о том, что в одном дне пути отсюда обнаружили обрушившуюся рваную палатку, в которой лежали четверо белых мужчин, замерзших насмерть. В качестве доказательств они предъявляют ему кое-какие вещи, которые они прихватили оттуда, – ножи, веревку, молоток и засаленный экземпляр Библии. Когда он спрашивает у них, не вернутся ли они туда, чтобы забрать тела и привезти их, дабы их можно было похоронить по христианскому обычаю, они лишь качают головами и говорят, что им нужно продолжать охоту. Они кормят своих собак мясом моржа, после чего сами едят в иглу и даже отдыхают немного, но на ночь не остаются. Перед отъездом охотники пытаются продать ему Библию, но, когда он отказывается от сделки, просто дарят ее Анне. После того как они скрываются вдали, Анна приходит в дом и признается, что охотники рассказали ей о том, что в лагере белых людей они нашли и два трупа эскимосов. По ее словам, оба были раздеты догола, причем одного из них зарезали ножом. Она показывает себе на шею в тех местах, где были нанесены раны.
– Одна – здесь, – говорит она, – а другая – здесь.
Немного погодя, когда они остаются вдвоем, священник, тщательно обдумав всю историю, передает ее Самнеру и наблюдает за его реакцией.
– Насколько я понимаю, вас самого обнаружили не так уж и далеко от того места, где охотники нашли тела, – говорит он. – Поэтому я думаю, что вы были знакомы с погибшими; я также думаю, что вы ходили с ними вместе на одном корабле.
Самнер, который сидит у огня и что-то выстругивает из плавника, чешет нос и кивает в знак согласия.
– Они были уже мертвы, когда вы оставили их? – спрашивает у него священник.
– Только эски.
– И вы не собирались возвращаться туда?
– Я был уверен, что ураган погубит их.
– Но он не погубил вас.
– Я бы сказал, что он очень старался.
– Кто убил эскимосов?
– Человек по имени Генри Дракс, гарпунер.
– Зачем он это сделал?
