Она не могла заставить себя посмотреть в глаза Тристана.
— Дай угадаю! Норгрейв сказал, что я брошу тебя, как только узнаю, что ты беременна! — проговорил он презрительно, словно бы сплевывая каждое слово.
— Да.
— Имоджен, мерзавец лгал тебе! Это он повел бы себя так, если бы узнал, что его любовница забеременела от другого. Он не смел говорить от моего имени и больше этого никогда не сделает! — Тристан прижал ее к своей груди. — Нужно было сказать мне о ребенке раньше.
— Я не уверена, но есть признаки, — пробормотала Имоджен, прижимаясь щекой к обнаженному мужскому торсу.
— Значит, стоит поспешить со свадьбой. — Герцог успокаивающе погладил девушку по спине. — Мечтаю поскорее увидеть, как ты округлишься, нося под сердцем мое дитя.
Имоджен чувствовала, что Тристан все еще злится на маркиза, но у него хватило выдержки подавить неприятные эмоции, потому что она нуждалась не в них, а в утешении.
— А если ты ошибаешься?
— Я не ошибаюсь, Имоджен. Ты так и не поняла. — Во взгляде Тристана она прочла нетерпение, когда он положил ладони на ее живот. — Я заявляю, что ребенок — мой. Любой, у кого хватит дерзости усомниться в этом, станет моим врагом, и я его уничтожу. Наш сын ни на секунду не почувствует сомнение в том, что я его отец!
— Так значит, ты убежден, что я ношу под сердцем наследника? — спросила она, ощущая, как на душе становится легче, — столько уверенности было в этом торжественном заявлении.
— Конечно! — последовал безапелляционный ответ.
Глядя на нее с обожанием, он потянулся к пуговицам на корсаже платья.
— А если ты сейчас не беременна, то очень скоро будешь!
— Но ты же не собираешься… Мы же не станем… Не сейчас, когда в доме полно слуг! — попыталась возразить Имоджен, однако герцог ее больше не слушал.
— Я собираюсь, и мы очень даже можем! — ответил он твердо.
Складывалось впечатление, будто Тристан решил для себя, что единственный способ развеять ее сомнения — это заманить снова к себе в постель. Имоджен подозревала, что таков был изначальный план, когда он привел ее в свою спальню.
В полнейшем молчании он раздел ее. Руки мужчины двигались умело и уверенно, словно Тристан полжизни провел, раздевая женщин, что, скорее всего, соответствовало истине, как бы Имоджен не хотелось верить в обратное. Она посмотрела на свои ноги. Слава богу, кровоподтеки на теле исчезли. Когда он закончил, девушка почувствовала себя очень уязвимой. И это было бы глупо — стоять перед ним оголенной, если бы расстегнутый гульфик не обнажал его возбужденное естество. И ежели у нее оставались возражения, то он быстро их развеял, сняв с себя все до нитки.
Имоджен коснулась желтой отметины у него на ребрах, которая еще не успела исчезнуть. Он пострадал больше, чем хотел показать, когда пришел к ней в спальню после встречи с… Нет, она не позволит этому ужасному человеку вмешиваться в их отношения!
По нарастающему возбуждению в полуприкрытых глазах Тристана девушка поняла, что он полностью сосредоточен на ней. И на том, что он хочет с ней сделать.
— Любовь моя! — со вздохом прошептала Имоджен.
— Скажи это снова! — попросил он, приближаясь настолько, что она ощутила жар его тела.
Великолепное мужское орудие налилось силой, и его толстый округлый венец касался ее живота, порождая дрожь во всем теле.
Она, вздохнув, повторила:
— Любовь моя…
— И ты моя любовь! — С этими словами он наклонился и едва ощутимо поцеловал ее в губы. На лице его отражалась интенсивность испытываемых эмоций. — Мое сердце. Моя любовь. Мне следовало бы говорить эти слова чаще, а я предпочитал выражать чувства с помощью тела, считая, что этого достаточно. Если бы я поступал как дóлжно…
Они оба наделали много ошибок.
— Не говори так, — попросила она, потираясь о него бедром и с удовольствием отмечая, что Тристан стал дышать глубже, как если бы ласка доставляла ему одновременно наслаждение и боль. — Оставим это в прошлом.
— Ты права, — пробормотал он, злясь на себя за то, что позволил сожалению вмешиваться в происходящее. — Хватит разговоров!
Имоджен почувствовала прикосновение его руки к своей спине, и вот одним плавным, чуть ли не танцевальным движением он опрокинул ее назад — так, что сначала кровати коснулись ягодицы, а потом и все тело утонуло в мягком матрасе.
Тристан обнял ее, просунул колено ей между ног, удерживая свое тело на весу.
— Ты прекрасна! — выдохнул он, глядя на нее с таким пылом и любовью, что она поверила ему. Доверилась ему.
Наверное, Имоджен всегда доверяла ему, на инстинктивном уровне. Если бы это было не так, она бы не позволила Тристану соблазнить себя, уговорить исследовать неизведанные глубины своей чувственности. Он стал искушением, перед которым она не смогла устоять. Стал ее наставником в постижении искусства плотских утех и ее любовником. А вскоре станет ее мужем и отцом ее детей…
Может, они уже зачали дитя вместе?
Ее лоно сжалось, стоило ей подумать об этом.
Возлежа на матрасе, словно будучи личным пиром Тристана, Имоджен смотрела на него. Лаская девушку взглядом, он привстал и провел рукой по ее волосам. Вынимая булавку за булавкой, не успокоился, пока ее волосы не рассы´пались по подушке как золотые лучи солнца.
Это было только начало, однако она не знала, сможет ли выдержать такое мучение. Он словно бы не замечал своего возбуждения, в то время как она остро ощущала каждое прикосновение горячего, упругого мужского естества. Пока он поглаживал волосы Имоджен и дразнил ртом ее губы, отвердевшее орудие терлось о тело девушки, обжигая его будто раскаленная головня. Ей хотелось сжать ноги, чтобы совладать с теплой пульсацией, нараставшей глубоко внутри. Пальцы Тристана еще не касались этих чувствительных складок плоти, но она уже была мокрой. Ее тело само готовилось к соитию, которого они оба так жаждали.
Тристан оттягивал финал, нарочно сводя ее с ума. Возбуждение и страстное желание приправила еще и здоровая доза вожделения.
— Мой прекрасный герцог! — мечтательно прошептала она. — Говорила ли я, насколько ты красив?
— Раз или два, — ответил он. Его губы и пальцы ласкали теперь ее шею и плечи. — Но мне никогда не наскучит слушать, как я тебе нравлюсь. Тщеславие — голодный зверь, и кормить его следует часто. Скажи, ты готова кормить меня и нашего сына этим?
Она не сразу поняла, что он имеет в виду. Это стало ясно, лишь когда мужские губы сомкнулись на ее соске. Имоджен чуть выгнула спину, уступая требовательности его губ. Удовольствие пронзило ее, как стрела, стремящаяся к цели — в самое сердце ее интимного пламени. Она вся сжалась под этим натиском чувственности, но просьба перестать дразнить и наконец войти в нее, так и не сорвалась с уст девушки.
