А вот корабли с известиями, что в Уире обстановка вновь полностью контролируется, слугами Единого, к Аркаху не сильно спешили. Чья в этом вина или заслуга, думаю понятно...
Мне нужно было подгадать определенный момент, что бы известие о том, что священный синод избрал нового Глашатая, пришло одновременно с "Буллой о Власти", утвержденной еще Дионисисом Вторым. Эта булла, или иначе говоря указ, была завершением борьбы владетелей континента с церковными порядками о рабстве.
"Булла о Власти" - разрешала рабство, да со многими оговорками и только для язычников и безбожников. Да, там все подробно расписывалось, доказывалось, что слова "все люди рабы Божьи", вовсе не означают запрета на право владения одним человеком другим. Тем более, если этот другой не принял Единого. Но, это было потрясением одной из основ. А так как, дата на печати под буллой затерлась, да и сам указ был доставлен позже, чем пришли вести о провозглашении арана Герона, новым церковным владыкой всех верующих...
Епископатом острова и его новой главой, проараном Фионисием, был выпущен эдикт. Провозглашающий Герона Первого самозванцем и еретиком, поставленным на церковный трон варварами, дикарями и королями еретиками! Ну не может истинный Глашатай Божий, разрешить рабство! Не может же пойти против слов Амиара! Когда через несколько лет выяснилось, что Герон не имеет к этой булле никакого отношения, было уже поздно...
Первого сентября 624 года, было объявлено о том, что епископат острова не признает нового Глашатая Божьего Герона Первого, за верховного духовного владыку.
Изумительно! Я прыгал по кабинету и целовал хвост! Так было дано начало церковному расколу. Осталось прокопать, углубить этот раскол до такой степени, что бы не осталось возможности для возврата Аркхаской церкви в лоно Уира...
18-е сентября 624 года. Пригород Горага, у стен монастыря Лам Зиорис.
Брат Тисий, немного приволакивая правую ногу, занимался привычным и ежедневным делом, он собирал хворост. День ото дня, одни и те же монотонные обязанности. Это сводило его с ума. Он был очень умным, начитанным человеком, но вся беда в том, что он не мог ни с кем разговаривать. Стоило ему попытаться заговорить, как из его рта потоком лились слюни, а с языка срывался невнятный, горловой хрип. Он был калекой, телесным уродом. Если бы не церковь, то он давно бы закончил свою жизнь в какой-нибудь канаве.
А сколь многое он мог сказать своим собеседникам! Но увы, а из-за постоянного дрожания рук, он не мог и писать, стоило ему взяться за перо, как вся келья оказывалась в чернильных пятнах. Вот и занимался он монастырским хозяйством. Выполняя любую, не требующую значительных физических усилий, черновую работу.
Каждый вечер, когда все монахи готовились ко сну, Тисий шел во двор и часами, разговаривал с дворовым псом, ему казалось, что тот понимает его бормотание. Эх, если бы пес и правда его понимал, то он стал бы безусловно, самой умной и образованной собакой на всем острове.
Тисий не был добрым человеком, это практически не возможно, когда всю жизнь тебе пеняют уродством. Но он сумел удержаться и не пасть во тьму ненависти и злобы. В общем он не был и злым. Серая душа, со своими желаниями, чувствами, страхами и мечтами. Единственное, что его могло выделить из средней массы обычных людей, было погребено под уродством. Его ум, проницательность, дальновидность...
Пес Куцый, мог бы многое поведать о мировоззрении брата Тисия, но собака не только не понимала, что ей говорят, но и тем более, не могла никому и рассказать. А жаль. Вполне возможно, что кое-кому в таком случае, пришлось бы искать иную точку приложения своих усилий.
Тисий не только видевший монастырскую и церковную жизнь изнутри, но и сам будучи монахом, во многом презирал остальных служителей. Особенно в их закостенелости к догматам и к вопросу проповедей. Он видел, что прихожанам по большому счету все равно, кто им читает священные тексты! Этим мог бы заняться даже он! Какая разница, если проповеди читаются на старовинийском, который понятен одному из сотни! А для основной массы прихожан, бессмысленная и напевная тарабарщина. Эх, мог бы он говорить, или хоть как то иначе донести свои мысли! Но увы, природа обделила его этой возможностью...
Нагнувшись за очередной хворостиной Тисий замер. Крупная ветка, прямо над его головой, гулко хрустнула. Когда монах поднял свой взгляд, то на него напало оцепенение. В двух метрах прямо над ним, сидела большая рысь. Он попытался закричать, но только спровоцировал этим зверя на нападение.
Рысь прямо с ветки, прыгнула Тисию на голову, сбивая его с ног. Острые когти зверя рвали его лицо, шею, полосовали руки. Под весом лесного животного, ноги монаха подкосились и тот упал, сильно ударившись о твердых корень дуба. Сознание Тисия померкло и отключилось...
Я не мог, минимальным вмешательством, излечить Тисия от всех болезней и уродств. Он до конца жизни остался хромым и с дрожащими руками. Но с помощью когтей зверя, у меня получилось иное...
2-е ноября 624 года от Р.А. Монастырь Лам Зиорис.
Раны нанесенные зверем заживали долго, периодически они гноились, приходилось часто менять повязки и промывать рубцы. Но сегодня, в очередной раз меняя ткань, Тисий понял, что наконец-то раны зажили. Взглянув в грубое медное зеркало монах опечалился еще больше, он видел себя еще уродливее чем был! Лучше бы эта рысь загрызла его до смерти! Надо сказать, что он сильно ошибался. Эти шрамы, наоборот добавили его лицу мужественности, некоторую жесткость привнесли в его черты, а глазам придали взгляд мудреца. А единственный, действительно уродливый, шрам на шее, легко было закрыть тканью.
По привычке, после вечерней службы, Тисий спустился во двор, к своему единственному другу, псу Куцему. Пока повязки закрывали лицо и рот, монах не мог изливать душу собаке, а теперь, он был рад, что снова сможет обнять пса и шептать ему свои мысли, обильно капая слюной на собачью шерсть.
Присев на корточки, Тисий притянул пса к себе, зарылся лицом в его шерсть и зашептал:
-- Куцый, милый, мой единственный друг. Как же я по те...
И тут монах понял, что говорит внятно! Его речь была четкой, без грамма слюней и горлового хрипа. Это настолько поразило монаха, что он сперва решил, что это сон или он бредит в лихорадке, а все окружающее ему грезится. Сильно ущипнув себя за ухо, он вскрикнул от боли. Не грезилось...
Рано утром, собрав весь свой нехитрый скарб, брат Тисий, покинул монастырь Лам Зиорис. Он шел искать учителя, учителя говорить...
А мне пора было вернуться к другим насущным делам. Но, моим желаниям не суждено было исполнится прямо сейчас. А виной всему, моё неуемное любопытство...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
