это только полдела. Мы делали схроны в медотсеке и вывозили в холодильниках с препаратами, потому что они не проходят контроль фона, рентген от которого может испортить дорогостоящие лекарства. Бугин договорился с кладовщиками, логистами и кучей других людей. Мы отправили семь посылок с кораблями для сменных вахтовиков, а на мне лежало две задачи. Я должен был успокоить недовольных вахтовиков, если кто-то заметит наши схемы…, — я замолчал. — А ещё я должен был продать руду на Земле.
— Как? — Солодов чуть закашлялся, а потом понял и округлил глаза, — А-а-а-а….
— Это я уговорил брата. Всю жизнь он занимался мелкой фигнёй. Поддельные доки, травка, перепродажа краденых машин и прочая мелочёвка. Дисциплинированно нарушал закон, так скажем. Он никогда не лез в слишком опасные дела. Преступник на минималках, блин. И когда я пришёл к нему с предложением, он меня сразу послал. Он жил свою жизнь и всегда был готов отсидеть свои три-четыре года, если что-то пойдёт не так. А я предложил ему дело, за которое можно сесть на двадцатку и похоронить свою жизнь. Он отказался. Тогда я пообещал, что вытащу его, если что-то пойдёт не так. Без лишних разговоров, условий и прочего говна. Он сбывает руду, а я беру все риски на себя. Вот такая простая договорённость.
— Твою мать…
— Он всё сделал как надо. Нашёл покупателей в Азии и отправлял мелкими партиями, но прокололся кто-то из курьеров. Детали я не знаю. Дело сразу же засекретили, и чтобы не выставлять себя же в дебильном свете из-за просранного космического богатства, повесили на него ярлык «наркота». Чинуши не хотели признавать, что парочка придурков вахтовиков водили их за нос и сливали ценный стратегический ресурс неприятелю за границей.
— Так вот почему они ходили к тебе домой и под видом составления психологического портрета задавали вопросы Маше.
— Да. Маше и тебе я не рассказывал, потому что не хотел делать соучастниками преступления. Они стали копать и, конечно же, докопались. Тут и дебил бы всё понял. Один брат продаёт космическую руду, а второй брат только что вернулся с астероида. Вот почему я не тянул с решением. Сыграл на опережение, прежде чем они захотели бы устроить показательную порку. Ну а теперь, когда всплыли все наши дела на кластере, а они придумали более жёсткий метод искупить вину перед родиной, то скрывать больше нечего. И раз ты пришёл, то я попрошу тебя рассказать это Маше. Не хочу делать это по телефону и, тем более, перед днём прыжка. Она не должна ненавидеть брата. Мы вместе делали это для неё.
— Конечно, — Солодов кивнул и некоторое время молчал. — Странно было с моей стороны считать тебя таким придурком, решившим пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти брата. Мда… Как же я злился из-за твоей упёртости. Злился и был уверен, что всё ещё можно оставить как есть. Ему двадцатку за решёткой, а тебе — счастливую жизнь со здоровой женой.
Просто оставить всё, как оно есть…
… … …
Я и смотрел в спину Астре и размышлял — нужно ли оставить всё, как оно есть. Ввязаться в потасовку с адептами, означает сломать систему и натравить на себя армию чокнутых фанатиков.
А ведь только всё наладилось.
Я даже вспомнил работу с психологом на прыжковой станции. Девушка в белом халате всеми правдами и неправдами запихивала мне в голову идею про важность миссии. Да, чему уж там, я и сам это прекрасно понимал. Я разыгрывал здесь свою жизнь. Хотя оставалось что-то, что привело меня сюда. Я получил новое тело, но остался прежним Зориновым Александром. В теории я мог скинуть всё на брата. Денег я заработал прилично, нанял бы команду адвокатов и затянул дело. В конце концов, вина за все преступления на кластере лежала на Бугине.
Но как после такого жить?
Одному Оксилу известно, что творилось в голове у Астры, и почему она спускала камни. Она старалась их найти, раздобыть, а потом сама же выпускала на ветер. Всего после десяти минут разговоров с Астрой стало понятно — девчонка она неглупая. Плюс ко всему она не верила Преподобному и его адептам, а узнать настоящие причины её камнеприношения я так и не успел.
В стенах дома сёрчей я слышал разговоры за своей спиной. Сёрчи часто обсуждали и фантазировали на тему наказаний, от которых я ушёл. Многие ставили, что адепты запинали бы меня палками до смерти, а в лучшем случае — оставили инвалидом. Так что рассчитывать, что преступление Астры просто так сойдёт ей с рук, не стоило.
Передо мной снова встал выбор: действовать или оставить всё, как оно есть…
Пора было заканчивать жевать сопли. Вдобавок у меня был с собой рюкзак и собранные вещи. Если что-то пойдёт не так…. А что может пойти не так, если ты собираешься объявить войну религиозным фанатикам, верно? … то, по крайней мере, у меня всё собрано и готово к путешествию к Базе.
— Полегче с девушкой, придурки!
Остановились они не сразу. Не привыкли слышать подобное обращение в свою сторону, а потому не сразу и поверили, что я обращаюсь к ним. Но всё-таки остановились. Шрамированный здоровяк медленно развернулся и, сощурив мясистую морду, уставился в дырку направленного на него ружья.
— Будьте так добры, — сказал я и положил палец на спусковой крючок. — Отпустите, пожалуйста, девушку.
— Снова оступаешься сын Нолан, — прохрипел здоровяк.
Не нужно давить на больное. И сам понимаю, что оступаюсь, но что поделать? Если вы можете спокойно смотреть на издевательства над подростками, то я — нет.
Связываться со здоровяком не хотелось. Выглядел он спокойным и глуповатым. Шрам через всю голову походил на знак самого Оксила.
Кажется, он и сам верил, что Оксил наделил его божественной силой. Как ещё можно было объяснить его бесстрашный поход на моё ружьё? Пошёл прямо на меня, ожидая, что подросток опустит ружьё и упадёт на колени, смирившись со своей участью? Удачи.
Без предупреждения я спустил курок.
Снёс Шрамированному плечо, а затем добавил в колено. Он до последнего играл неуязвимого посланника Оксила и намеревался наказать меня своей железной перчаткой. Вот только против природы не попрёшь. Попробуй походить, когда у тебя раздроблена коленная чашечка. Приятного мало.
Шрамированный разозлился, бросился с кулаками. Я ушёл от его выпада, саданул ружьём по затылку и подцепил по больной ноге, отправляя здоровяка на пол. Старший адепт чуть верстак не нёс. Задребезжали вещи, на пол посыпались запчасти, развешанные вдоль стен.
Второго адепта я пнул ногой в
