Человек сидел прямо на грязном полу, привалившись к огромной трубе с горячей водой. Одной рукой человек обнимал ее, словно пытаясь отобрать у трубы хоть немного тепла. Голова покоилась на обмотке, словно на грубой, разодранной подушке, глаза были закрыты. Казалось, он спал.
Луч фонаря осветил неподвижную фигуру, пригвоздил ее ярким светом к стене, и Кобылин вскинул дробовик, держа его обеими руками, прицелился прямо в закрытые глаза. Человек вздрогнул и открыл глаза. Алекс сглотнул, ожидая испуганного вопля, и даже отодвинул палец подальше от спускового крючка, чтобы случайно не нажать на него. Но человек не стал кричать. Окинув замершего охотника долгим взглядом, он начал подниматься. Медленно, неторопливо и размеренно, словно механизм, давно не бывший в работе, но все еще способный двигаться.
Человек подтянул под себя ноги и встал. Рука, обнимавшая трубу, безжизненно потянулась за телом, словно была парализована. Растопыренные пальцы царапнули обмотку, выдрали клок стекловаты и сжали его, как кусок разодранной плоти. Человек медленно разогнул спину и выпрямился, став ровно напротив охотника. Свет фонаря ударил ему в лицо. Кобылин снова сглотнул и вернул палец на спусковой крючок.
В подслеповатых глазах человека отражался свет яркого фонаря, но они не мигали. Одна щека, та, что была прислонена к трубе, свисала разодранными серыми клочьями, напоминавшими старое тряпье. Руки, безвольно свисавшие вдоль тела, казались неподвижными тряпками, но охотник знал, как обманчиво это впечатление.
— Анатолий? — тихо позвал Кобылин.
Тело человека вздрогнуло, как от удара, и безвольные руки зашевелились, цепляя полы заляпанного грязью пальто. Серое лицо исказила болезненная гримаса, клочья плоти на месте щеки затрепетали, как обрывки флага на ветру. Почерневшие губы исказились и тихо прошептали:
— Да?
Алексей облизнул пересохшие губы. Головоломка сошлась. Все так, как он предполагал. Глава семьи, пропавший первым, вовсе не жертва, он — охотник. Но что произошло тут на самом деле? Что он сотворил со своей семьей, как он обратил их? Сохранил ли он разум, как Инга, и, если сохранил, почему начал убивать? Быть может, и он в последний момент кричал «Не могу», так, словно его заставляли?
В глазах зомби заплясали огоньки. Он расправил плечи, склонил голову набок. Собственное имя словно разбудило его, заставило вернуться в тело капельку той жизни, что была отпущена этим созданиям.
— Ты пришел за мной? — прохрипел Анатолий так неразборчиво, что охотник едва смог понять его.
— Да, — твердо ответил Кобылин.
— Стреляй, — велел зомби. — Я не могу. Больше.
— Нет, — отрезал охотник. — Мне нужно знать, что тут происходит. Рассказывай.
Зомби качнулся вперед, но Кобылин тут же отступил на шаг, держа покойника на прицеле.
— Анатолий! — громко позвал Алексей, и тот снова вздрогнул.
— Моя семья, — выдохнул Анатолий. — Ты был вчера там. Ты и другой. Я видел во дворе.
— Да, — признался охотник, с содроганием понимая, что вчера за ним наблюдали эти мертвые глаза. — Мы были там.
— Что с ними?
— Они стали, как ты, — ответил охотник. — Теперь они мертвы. Совсем.
— Я… — зомби снова покачнулся. — Почувствовал. Это сделал ты?
Кобылин не ответил. Он всматривался в пустые глаза зомби, в которых отражался свет фонаря. Что для него семья? Что он сейчас чувствует, что понимает? Похоже, он действительно сохранил немного разума, совсем как Инга. Но почему?
— Нет, — решившись, ответил он. — Не я.
— Хорошо, — отозвался зомби, немного помолчав. — Нельзя, чтобы они стали совсем… как я. Им нужен покой.
— Несколько людей пропали, — медленно произнес Кобылин. — Это ты?
Зомби покачнулся, уронил голову на грудь, словно размышляя, не повалиться ли прямо в грязь. Казалось, он удерживается на ногах из последних сил, с трудом сохраняя равновесие.
— Анатолий, — мягко позвал охотник.
Зомби вздрогнул, медленно поднял голову, взглянул на охотника.
— Да, это я, — ответил он.
— Где тела?
— Тут, — мертвая рука Анатолия дернулась, пытаясь указать в темноту подвала.
— Почему? — спросил Кобылин.
— Это сильнее, — медленно выговорил покойник. — Это сильнее меня. Это сильнее всех.
— Что сильнее? — враз охрипнув, переспросил Кобылин.
— Зов, — ответил зомби. — Это сила. Помрачение. Накатывает темная волна. Тебя больше нет. Есть холодное тело. И теплая плоть. Жажда. И все.
— Так было дома? — рискнул спросить Кобылин. — Ты первый почувствовал жажду? И обернулся к семье…
— Нет! — зомби с трудом выпрямился, расправив плечи. — Не так!
— А как? — жадно спросил охотник.
— Ты знаешь, каково это — проснуться и понять, что умер? — длинная фраза далась покойнику с трудом, но он старательно выговорил каждое слово, шевеля почерневшими губами. — Открыть глаза и понять, что ты мертв? Потом обернуться и понять, что умер не только ты?
— Нет, я этого не знаю, — медленно ответил Алексей, и тут же его осенило. — Газ! Вы отравились газом!
— Да, — ответил зомби. — Газ. Мы умерли. Но не упокоились.
— Почему? Что произошло? — спросил Кобылин, подступая ближе.
— Не знаю, — просто ответил Анатолий. — Мы остались здесь. Я и Костя… Мы были почти такими же, как раньше. Марина…
— Марина?
— Моя Марина, — с отчаянной тоской прошептал покойник. — Она почти не приходила в себя. Агрессия. Не понимала, что и где. Она… она была за гранью. Но мы с сыном ухаживали за ней. Я надеялся, что однажды она очнется. Станет как мы.
— Но не стала? — осторожно поинтересовался Алексей. — Это она… позвала вас?
— Нет, — зомби снова уронил голову на грудь и уставился в грязный пол.
— Анатолий, — тихо произнес Кобылин. — Что произошло дальше? Почему ты услышал зов?
Покойник снова вздрогнул, потом вскинул голову, словно очнувшись, и с неожиданной яростью уставился на Кобылина.
— Кто ты? — прохрипел он.
— Я — охотник, — ответил Алексей.
— Найди его, охотник, — сказал покойник. — Найди и убей.
— Кого? — спросил Кобылин и тут же догадался. — Черного человека?
— Я видел его у метро, когда шел домой в тот вечер, — прошептал покойник, старательно выговаривая каждое слово, — случайно увидел. Подумал — откуда он тут. А потом, после… Я почувствовал, как он зовет меня. Он поселил во мне этот зов. Изменил меня. Открыл внутри те двери, что были закрыты. И в меня хлынуло то, чему нет названия. Тьма. Ярость. Жажда. Я стал сосудом, наполненным тьмой. Я уже не я. И это не моя жизнь. Не моя смерть. Ты понимаешь меня, охотник?
— Понимаю, — одними губами прошептал Кобылин, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы.
— Он позвал меня, — продолжал Анатолий. — Он позвал других. Я пытался сопротивляться, но это сильнее меня, потому что… Потому что я умер. А то, что осталось, это не я. Меня нет. Мне нужно было уйти. Хорошо, что Марина и Костик ушли. Теперь он не позовет их.
— Как он выглядит? — быстро спросил Кобылин.
— Невысокий. Худой. Молодой. Черные усы, редкие, едва заметные.
— И черный?
— Да. Иссиня-черный. Наверно, студент.
— Черный студент? — ошалело переспросил Кобылин, понимая, что чего-то не понимает.
— Чернокожий, — коротко ответил мертвец. — Негроид.
Кобылин застонал, удивляясь собственной тупости. Призраки черной руки, черной простыни и гроба на колесиках отодвинулись далеко-далеко, за край детства, возвращаясь в детские страшилки.
— Я понял, — сказал он, облизывая пересохшие губы. — Я найду его. Больше он не позовет никого.
— Найди его, охотник, — произнес зомби, покачиваясь из стороны в сторону, словно под неслышимую музыку. — Он зовет. Прямо сейчас.
Кобылин, почувствовав неладное, сделал шаг назад. Зомби потянулся следом. Его глаза закатились, в темноте светились только белки, в которых отражался свет фонаря.
— А теперь — стреляй, — велел зомби. — Ты все знаешь. А я больше не могу… Не могу противиться зову. Не могу. Не могу.
Кобылина сотрясала дрожь. Дробовик плясал в руках, короткий ствол выписывал в темноте восьмерки, никак не желая смотреть в цель.
— Я тоже не могу, — в отчаянии зашептал охотник. — Ты же не такой, не такой, как те…
— Сегодня я стану другим, — простонал зомби, делая шаг к Алексею. — Больше не могу противиться этому. Волна накатывает и отступает. Но сегодня она смоет меня, унесет за собой в темноту. Я боюсь этой темноты. Освободи меня, охотник. Я умоляю тебя, освободи меня от тьмы…
Последние слова Анатолий произнес так неразборчиво, что Кобылин едва услышал их. Он вздохнул и крепче сжал дробовик, стараясь унять дрожь в руках. Мертвец вздрогнул всем телом, замер, словно прислушиваясь, а потом открыл глаза — пустые, белесые — и взглянул на охотника так, словно пытался заглянуть ему в душу.
