На этом «дневник» заканчивался. Виктор откинул голову на спинку дивана и почувствовал, как запекло, заныло в левой стороне груди. Уже не первый раз сердце бывшего спортсмена подавало тревожные сигналы, хотя Голенищев до сих пор держал хорошую физическую форму. Он вдруг вспомнил заголовок статьи в театральном журнале, напечатанной по поводу трагической гибели Марины: «Ее последняя роль». Наивные журналисты, они полагают, что этой ролью была королева Елизавета. Нет, последняя роль Марины продолжалась всю жизнь и не закончилась даже после смерти. Иначе как объяснить, что до сих пор он, Виктор Голенищев, старый, матерый циник, не может отделаться от впечатления, что за ним следят ее глаза, что страницы записной книжки, словно звуковое письмо, обращаются к нему ее голосом?.. Через день журналисты уже вовсю эксплуатировали известие о том, что знаменитый Виктор Голенищев добровольно отказывается от политической борьбы, заявляя при этом, что не желает «карабкаться наверх любой ценой», что его скромный соперник Новиков — более достойный кандидат, а потому он призывает своих избирателей отдать голоса именно Новикову. Это заявление породило множество слухов и кривотолков, но вопросы остались без ответа, потому что Голенищев вдруг исчез из поля зрения любопытных, покинул столицу в неизвестном направлении. Поговаривали, что он скрывается то ли от врагов, то ли от кредиторов, что он отправился за границу пристраивать свои капиталы, что он тяжело заболел и лежит в закрытой клинике. Никому и в голову не пришло, что Виктор Голенищев, как обычный средний человек, без сопровождения, тихо и незаметно, приехал на берег Черного моря — в то место, где когда-то впервые увидел Марину. Зимнее море штормило, высокие пенистые волны разбивались о волнорез, обдавали Виктора холодными брызгами. А он стоял, смотрел вдаль и не мог понять, зачем он здесь, почему так бесцельно и нелогично поступает в последние дни. И в голову все время стучалась то ли банальная, то ли библейская мысль о том, что все в мире преходяще, а вечна только красота — единственное, что нельзя просчитать, предвидеть и объяснить.