В конце зала новая вереница слуг в ярких ливреях несла перемену: жареную форель с имбирной подливой, стерлядь, миног, пропитанных ликерами по флорентийскому рецепту, громадного копченого осетра, щук, улиток, анчоусы, мясо дельфина с гарниром из печеных каштанов, укропа, моркови и хрена, белое мясо угря, печеных раков, всевозможные пироги с острыми начинками. Анна ела, касаясь пищи кончиками пальцев и заставляя себя не бросаться на все подряд. Еда была удивительно вкусной, пряной, разнообразной, а аппетит у нее, несмотря на множество отведанных блюд, совсем не уменьшался.
Неожиданно она отметила, что ей небезразлично то, что они с Изабеллой обе в положении и, возможно, когда-нибудь их дети будут играть вместе. Если, конечно… Она взглянула на сестру. В отличие от нее, Изабелла едва прикасалась к пище. Вид у нее был совершенно несчастным, с лица исчезло даже обычное выражение светского высокомерия. Анна невольно подивилась тому, как глубоко переживает сестра их ссору. «Я не должна сердиться на нее. Мы были близки когда-то, и она первой пришла ко мне. Кому, если не мне, не знать, насколько она неуступчива. И то, что она обо всем сообщает Джорджу, обычное дело между супругами. Муж и жена – плоть едина, говорит Писание. А мне следовало бы оказаться умнее и не посвящать Изабель в свои секреты».
За столами наступило некоторое затишье, и в центре зала появился трубадур. Низко поклонившись гостям, он запел под звуки лютни песню о несбыточной любви. Мелодия была протяжной и зыбкой, голос певца очаровывал, и все невольно затаили дыхание. Анна заметила, что Изабелла дважды за это время попыталась заговорить с ней, но всякий раз как будто не решалась. Она была бледна, покусывала губы и нервно теребила в руках кружевную салфетку.
После выступления менестреля в зал толпой ввалились жонглеры и акробаты, они гремели бубнами, жонглировали горящими факелами, а танцовщицы в немыслимо ярких платьях выделывали головоломные пируэты. Анна невольно вспомнила, как она год назад терзалась, приревновав Филипа к одной из таких быстроглазых, кокетливых девушек.
Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный сахарными рыцарями, дамами и святыми. С хоров зазвучала музыка, и начались танцы: церемонная паванна, кароль, моррис, веселая и оживленная гальярда. Анне стало легко. Первый танец она протанцевала со своим юным кузеном, Генрихом Тюдором. Он был слегка навеселе и, отбросив осточертевшую ему маску гордого высокомерия, оказался весьма живым и не лишенным остроумия молодым человеком. Они с Анной даже слегка посмеялись над скучающим видом его матушки, поскольку в связи с предстоящим отъездом лорд Стэнли не смог выкроить ни минуты для бала. Затем она прошлась в медленном танце с молодым рыцарем Робертом Брэкенбери – высоким, молчаливым и так страстно пожиравшим ее глазами, что Анна едва дождалась окончания танца. Зато во время оживленной гальярды она прыгала и кружилась сразу с двумя партнерами, и ей было так весело, что она даже испытала угрызения совести при виде одиноко сидящей в углу сестры. Герцогиня расположилась в узком неудобном кресле, ее огромный живот нелепо оттопыривал шелк платья, а хрупкая шея клонилась, словно не выдерживая тяжести головного убора. Анна почувствовала жалость к ней и вновь подумала, что Изабелле нелегко было переступить через свою гордость, чтобы сейчас, буквально на сносях, появиться на людях только затем, чтобы просить прощения у сестры накануне ее отплытия. Поэтому, едва танец закончился, принцесса, все еще тяжело дыша, подошла к Изабелле и поцеловала ее.
– Прости меня, Изабель, если я была чрезмерно резка с тобой. Я не сержусь на тебя и рада, что между нами снова согласие.
Герцогиня смотрела на сестру широко раскрытыми глазами. Затем лицо ее пошло пятнами, а дыхание участилось. Анна заволновалась, но Изабелла жестом успокоила ее. Проглотив ком в горле, она сказала своим ровным, тягучим как мед голосом:
– Могу ли я попросить тебя после банкета ненадолго заглянуть со мной в Тауэр?
Анна пожала плечами.
– Разве в этом есть необходимость?
Изабелла как-то странно улыбнулась.
– Как сказать.
Она неуклюже поднялась и, опираясь на руку сестры, сделала несколько шагов в сторону.
– Сегодня вечером в Тауэре, в капелле Святого Иоанна, состоится венчание твоей любимицы Деборы Шенли и шталмейстера моего супруга Кристофера Стэси. И леди Дебора умоляла меня уговорить тебя присутствовать при этом.
Анна на мгновение растерялась.
– Все это так неожиданно, – наконец выговорила она, – А ты ничего не напутала? Ведь я видела Дебору сегодня, и она заявила, что ее свадьба состоится не ранее, чем жених будет посвящен в рыцарское достоинство.
– А больше она ни о чем не сообщила? – с улыбкой спросила Изабелла. – Например о том, что она в положении и свадьбу нельзя откладывать ни на час?
Анна не могла вымолвить ни слова, Дебора, которая всегда была так верна традициям! Неужели она настолько потеряла голову!.. Впрочем, ведь и сама она совершила нечто подобное… К тому же разве Дебора не сняла траур, который так долго носила, едва сблизившись с Кристофером?
– Но она ничего мне не сказала, – только и нашлась что вымолвить Анна.
– Дебора и от меня долго скрывала, пока однажды не бросилась в ноги и не повинилась во всем. Ты знаешь, я всегда строга к прегрешениям подобного рода, но не могу оставить соблазненную женщину в беде. Поэтому я немедленно написала мужу, и тот прислал шталмейстера в Лондон. Кристофер Стэси приехал несколько часов назад, и, когда леди Дебора наносила визит в Вестминстер, она еще не знала о его прибытии. Однако Джордж отпустил Кристофера всего на сутки, и завтра он должен уехать. Поэтому мы решили сегодня же обвенчать их. Свадьба будет более чем скромной, однако надеюсь, что ты не откажешься присутствовать на ней.
– Разумеется не откажусь. Но… Как мне покинуть банкет?
Изабелла, по-прежнему не глядя в глаза сестре, пренебрежительно рассмеялась.
– Моя маленькая сестренка Энн! Когда же наконец ты поймешь, что ты теперь принцесса и никто не осмелится сказать нет, если ты чего-то пожелаешь!
Анна раздраженно повела плечами.
– Дело вовсе не в этом. Ты забываешь, как сейчас в Лондоне смотрят на Ланкастеров. Что подумают городские старейшины, если я ни с того ни с сего покину банкет, устроенный в мою честь?
Изабелла поморщилась.
– Мне сообщили, что у тебя перед банкетом был легкий обморок. Разве не так? Что же удивительного в том, что ты, сославшись на недомогание, уйдешь немного раньше?
