– Говорят, товарищ Сталин разрешил. Добровольцами. Тем кто стреляет хорошо.
– А она что стрелять умеет? – В очередной раз удивился Иван. – Да она же чуть больше винтовки?
– На чемпионате Союза три раза призовые места занимала. – Ответил взводный.
Окончательно определив, кто в комнате является командиром, снайперша подошла к ним. Иван с недоверием смотрел на неё, пытаясь выискать в лице что–то особенное, чтобы отличало её от других женщин. Но ничего не находил. Девчонка как девчонка. Самая обычная, не дурнушка и не красавица. У них в Сталинграде таких на каждом углу по десятку.
– Знакомьтесь. – Лейтенант, переводя взгляд с пулемётчика на снайпершу, сказал. – Красноармеец Ковалёв будет вам помогать. Он правда со спецификой вашей работы не знаком, но стреляет тоже метко.
– Товарищ лейтенант, а пулемёт кому? – Спросил Иван.
– Агафонову отдашь, а сам его винтовку возьмешь. – Сказал взводный. – Иди, меняйся, отделённому я сам скажу.
Иван согласно кивнул. Нашёл в дальнем углу ефрейтора Агафонова, растолковал ему приказ командира взвода, обменял оружие и заспешил к своей новой напарнице. Агафонов, зевая так, что возникала опасность вывихнуть челюсть, пристроил «"дегтярь"» рядом и снова заснул. Приказ взводного, переводивший его в пулемётчики, никаких эмоций у него не вызвал. Последние полгода учили их так, что каждый боец взвода с лёгкостью управлялся с любым оружием имеющимся у них в наличии.
– Меня Ольга зовут, Ольга Краснова. – Сказала снайперша подошедшему Ивану. – А тебя?
– Иваном мать называла. – Пробурчал тот в ответ, с высоты своего немалого роста, Ольга едва доставала макушкой ему до плеча, осматривая свою напарницу.
– Что не нравлюсь? – С вызовом протянула та.
– Не женское это дело с винтовкой бегать. Мужиков, слава богу, пока хватает. – Отпарировал Иван.
– Прикажешь нам ждать, пока мужиков перебьют? – Ольга откровенно нарывалась на ссору, наслушавшись таких высказываний от всех встреченных ранее мужчин, начиная с командарма, она не собиралась терпеть замечания от своего подчинённого.
Иван вдруг оробел, разглядев вблизи злые, и такие красивые, зелёные глаза. Забилось учащённо сердце, не подводившее его даже в самых жутких драках стенка на стенку на волжской пристани, случались в его прежней жизни такие ситуации. Он скользнул взглядом по её лицу, в вырезе комбинезона заметил петлицы старшего сержанта. Втянул воздух и, перебарывая вдруг возникшее желание прижать её к себе, отрапортовал:
– Какие будут приказания, товарищ старший сержант. Ольга отвернулась от него.
– Чердак ещё цел? – Спросила она.
– Не везде, но место для позиции найти можно. – Ответил Иван, ловя себя на том, что пытается смотреть в сторону. – Вот там можно забраться.
Он отвёл Ольгу к дальней стене, где в пробитой крыше проглядывало небо, но здесь же по грудам кирпича проще всего было подняться на чердак. Впрочем, вскоре стало ясно, что препятствие, не представлявшее для Ивана никакого труда, для его командирши было серьёзной проблемой, так как она с трудом доставала руками до полуразрушенного перекрытия чердака. Торопливо оглянувшись на бойцов своего отделения, но они все спали, навёрстывая бессонную ночь, Иван быстро подхватил Ольгу за талию и подкинул её вверх, чувствуя как от прикосновения к её телу по рукам пробежала жаркая волна. Ольга мгновенно, будто только этого от него и ждала, ухватилась за рваные доски перекрытия, перекинула своё тело наверх и скользнула в сторону, освобождая место своему напарнику. Иван подпрыгнул, вскочил на чердак и сразу откатился в противоположную от Ольги сторону. Но та уже через полуразрушенный скат крыши осматривала в прицел своей винтовки, расположенные перед ними, немецкие позиции. Иван пристроил свою СВТ на упавшей сверху черепице, бегло осмотрел немецкие позиции. Расстояние до них позволяло уверенно вести огонь даже без оптики, по крайней мере он сам на стрельбище с такой дистанции никогда не промахивался.
На позициях противника было тихо. Приученные к осторожности непрерывными десятидневными боями немцы сидели по укрытиям, лишь иногда постреливая в сторону их позиций. А за эти три дня обстрелов и бомбёжек они понесли большие потери и сейчас держали в передовых траншеях только наблюдателей, задачей которых было поднять тревогу, если противник всё–таки решится пойти в атаку.
Ольга старательно изучала лежащие перед ними развалины, определяя расположение возможных целей. Достала откуда–то блокнотик, что–то торопливо в нём писала, наконец оторвалась и повернулась к Ивану.
– Слушай, Ковалёв, ты расстояния здесь пристреливал?
Иван передвинулся к ней и, читая намеченные в её блокноте ориентиры, стал перечислять расстояния до них. Ольга проставляла напротив ориентиров сказанные им цифры, пару раз глянула в прицел, словно, проверяя его сведения. Иван видел совсем рядом её слегка курносый нос, прикушенную губу, колышущиеся от его дыхания волосы. Почувствовав снова желание притянуть её к себе, Иван торопливо вернулся на свою прежнюю позицию.
Израсходовав свой смертоносный груз, первая волна бомбардировщиков повернула назад. Но долгожданная передышка, которую так ждали немцы, завершилась, не успев толком начаться, протяжным свистом сотен снарядов. Вздымая новые тучи пыли и дыма, на немецкие позиции обрушились снаряды дивизионной и корпусной артиллерии, перемешивая с землёй развалины домов, подбрасывая вверх кирпичи, черепицу, остатки перекрытий и кровавые ошмётки человеческих тел. Огненный ад гулял по переднему краю, наконец после пятнадцати минут обработки двинулся в тыл. Раздались снизу крики «"ура"» и из пыльного хаоса, в котором, как казалось не осталось ничего живого, показались первые солдаты противника, спешащие занять огневые позиции. Везунчики, сумевшие уцелеть при обстреле, торопились выполнить свой долг, ещё не зная того, что долг их заключается в том, чтобы умереть посреди этих развалин.
Ударила винтовка Ольги и бегущий по траншее впереди всех пулемётчик схватился за голову и исчез в окопе. Иван опомнился и открыл огонь, стараясь не перекрывать сектор обстрела своей напарницы. Стреляла она великолепно. Иван умудрился зацепить двоих и один раз промахнуться. Ольга же за это время сделала пять выстрелов и Иван мог поспорить на что угодно, что промахов у неё не было.
Кто–то быстро навёл порядок среди солдат противника и теперь немцы старательно пригибались за бруствер, не позволяя снайперам прицелиться. Именно этого от них и добивались. Ибо в атаку никто не шёл, бойцы батальона старательно кричали «"ура"», оставаясь в укрытии. Хитрость, конечно, была примитивная, но противник поверил и теперь торопливо занимал свои огневые. Всё–таки, немцы заподозрили неладное, в нескольких местах из окопа одновременно выглянули головы в касках, обозревая окрестности. Для двоих из них это было последнее осмысленное действие в жизни. На этот раз Иван не сплоховал, всадив пулю своему точно в голову, краем глаза замечая как откидывается назад ещё один солдат противника. Немцы на мгновение замерли в нерешительности, но тут же попадали на дно траншеи. Самое главное они увидели – противник в атаку не пошёл. Что это значит, пока не понятно. Но командир у немцев был решительный и опытный. Солдаты попытались вернуться в укрытия, но было уже поздно.
На позициях немецкого батальона вновь стали подниматься султаны разрывов. Начался второй этап артподготовки. Ещё десять минут огненного ада и разрывы снарядов большого калибра рывком переместились в глубь немецких позиций. Из траншей, укрытий, ещё относительно целых зданий начали выскакивать бойцы их полка, на этот раз молча устремляясь в атаку. Они пробежали половину расстояния, когда перенесла огонь вглубь позиций противника и полковая артиллерия.
Иван видел как пытаются организовать оборону уцелевшие во время второго налёта немногочисленные защитники позиций противника, как отлетает назад немецкий пулемётчик, получивший в грудь очередь из Дегтяря, это Агафонов прорвался к самым окопам. Как в первой траншее немецких позиций вспыхивает скоротечная рукопашная схватка, мечутся фигурки бойцов его взвода и солдат противника. Как немцы пытаются отойти по траншее, но Агафонов выпускает длинную, на весь остаток диска, очередь вдоль траншеи и солдаты противника падают, устилая путь бойцов его взвода трупами. Но видно, как они успевают выдернуть за поворот траншеи чьё–то безвольно висящее тело. Не оставаясь сторонним наблюдателем, Иван успел выпустить оставшиеся шесть патронов, зафиксировав по крайней мере четыре попадания. Перевернулся на бок, меняя магазин СВТ, и увидел, как передёрнув затвор своей винтовки, откинулась вбок Ольга. Взгляды их встретились и Иван почувствовал, как забурлила в венах кровь, спеша выбросить напряжение боя. Сколько они не отрываясь смотрели друг на друга не смог бы сказать ни он сам, ни его напарница. Когда Иван, переборов наваждение, смог посмотреть в сторону немецких траншей – бой клубился выбросами пыли от разрывов гранат где–то далеко в глуби улиц, бывших совсем недавно тылом немецких позиций. Никаких целей в переделах видимости не было. Иван понял, что пора менять позицию. Он перекатился к пролому, который позволил им не так давно забраться наверх, скользнул вниз. Оказавшись на груде кирпича, раскинул руки и поймал свою напарницу, соскочившую с чердака. Ольга с размаху ударилась об его грудь, ткнулась губами ему в лоб, откинулась назад. Иван увидел в нескольких сантиметрах от себя зелёные глаза, в которых на этот раз не было злости, а только растерянность и смущение.
