Умные люди не совершают дважды одну и ту же ошибку! Танва больше не пыталась сесть на кровати, а тихонечко перевалилась с лежака на пол и, по-собачьи встав на четвереньки, осторожно поползла к двери. За перегородкой что-то происходило, слышались шаги, стук и тихо бормочущий голос. Белошвейка предположила, что там находится ее новый тюремщик, а возможно, кто-то еще. Прежде чем отчаянно броситься в бой и вернуть себе свободу, девушка собиралась разведать, что творится в комнате по соседству. Ведь под рукой у замыслившей нападение беглянки, к сожалению, не оказалось даже такого смехотворного оружия, как проржавевшая вилка, а значит, ей следовало быть вдвойне осторожной.
Бесшумно приблизившись к выходу из своей крошечной темницы, то есть, проще говорят, пройдя всего пару-другую шагов на четвереньках, Танва прильнула к узкой щели между досками двери, еще более хлипкой, чем сомнительная перегородка, и вряд ли выдержавшей бы хотя бы средний по силе удар ее плеча. Впрочем, крушить дверь воинственно настроенная белошвейка не собиралась. Зачем разрушать то, что, будучи незапертым, ни в коей мере не стесняет твою свободу?
Глазам подсматривающей пленницы предстало весьма неожиданное зрелище. В помещении в два-три раза просторнее, чем ее темница, но с таким же низким потолком и совсем без окон, горело несколько свечей, причем очень дорогих, фигурных, какими даже ее бывший хозяин-лавочник, человек отнюдь не бедный, пользовался лишь по большим праздникам. Посередине стоял длинный дубовый стол, в высоту не больше обычной подставки для ног, но зато очень широкий и с отполированной до зеркального блеска поверхностью. На нем, закрыв глаза, лежал полностью обнаженный Тибар, а вокруг находившегося то ли во сне, то ли без сознания графа порхал не красношкурый бес, а небезызвестный белошвейке толстяк Арторис, незаслуженно снискавший прозвище Великолепный. Сперва Танве показалось, что, неизвестно откуда появившийся в подвале пакостный перевертыш задумал неладное, например, как гаржи, с которыми в последнее время он часто общался, полакомиться внутренностями беззащитного вельможи. Однако девушка вздохнула с облегчением, когда увидела в неуклюжих пальчиках толстяка не тесак и даже не нож с вилкой, а всего лишь парочку уже не раз использованных тряпок, из которых маленькое сварливое чудовище пыталось смастерить что-то отдаленно напоминавшее повязку. Арторис, с трудом бежавший из плена ортанов, теперь собирался помочь своему недавнему врагу и тюремщику. Танве очень захотелось узнать почему, а поскольку низкорослого толстяка она побаивалась куда меньше, чем притащившего ее неизвестно куда и, главное, зачем бесенка, она решительно открыла скрипучую дверь и с важным видом, чуть приподнявшись с четверенек, переступила порог комнаты.
– А-а-а, вот и наша соня проснулась! – выразил свое недовольство Арторис, даже не повернув головы в сторону открывшейся двери. – Ну ты и дрыхнуть горазда, лежебока! Я б на месте хозяина твоего тя каждый день порол, порол, порол!
Троекратное повторение последнего слова и интонация, с которой оно было произнесено, свидетельствовало не столько о возмущении толстяка, мучившегося в одиночку с перевязкой, сколько о его дурных пристрастиях в отношении молоденьких и красивых девиц. Танву этим было уже не удивить, девушка помнила, как пылко и страстно глазки мерзкого перевертыша пожирали ее в подземелье и как нахально его коротенькие распутные ручки пытались попасть туда, где им быть совершенно не полагалось. «Уж такова участь красавиц! – утешала себя белошвейка. – Каждый отвратительный сморчок, каждый уродливый заморыш пытается раздеть тебя взглядом, а кто посмелей, так еще и старается воплотить в жизнь свои примитивные похотливые мечты!»
– Как ты здесь оказался?! – решив не провоцировать низкорослого толстяка демонстрацией своего праведного возмущения, довольно спокойно и бесстрастно спросила Танва. – Как смог пробраться сквозь туман и что ты делаешь с Тибаром?!
– Что делаю, что делаю?! Ничего не делаю, не получается ни черта! – внезапно прокричал разозленный толстяк и, ловко развернувшись на одной ноге, запустил в лицо растерявшейся Танвы окровавленной тряпкой. – Чего вопросы глупые задаешь?! Не видишь, что ли, не умею я идиотов лечить! Только повязки кой-как приладил, так нет ведь, надо ж было ему сразу вскочить и помчаться дурех всяких из беды выручать! У-у-у! – пригрозил кулаком перевертыш неподвижно лежавшему на столе графу. – Всю работу мою насмарку пустил!.. Не цените вы, орташки, чужого труда!
Отбросив пропитавшуюся кровью тряпку, которая, к счастью, не коснулась ее лица, вовремя прикрытого руками, девушка подошла к столу ближе и осмотрела раны графа, хотя, если честно признать, ее любопытный взгляд скользнул не только по раненой ноге, нескольким неглубоким порезам и разбитому затылку. Как поняла Танва из сумбурной речи Арториса, виновницей плачевного состояния Тибара была и она, поскольку именно она являлась той «дурехой», которой вельможа поторопился прийти на помощь и свел на нет все жалкие лекарские потуги толстяка.
– Раздел-то его зачем? – поинтересовалась белошвейка, осторожно разматывая кое-как намотанные вокруг ноги графа тряпки.
– Зачем, зачем? – проворчал Арторис, как ни странно, немного устыдившись недавней вспышки гнева. – Чтоб не убег! Вон он, какой попрыгун! Я ж не знал, что он сознания лишится и вот так вот смирненько лежать будет, прям как дохлый совсем. А вон в первый раз так уж крутился да вертелся, что пришлось связать…
– А ты сам-то откуда здесь взялся? И где мы находимся, что это за дыра? – пыталась расспросить толстяка девушка, но тщетно…
– Слышь, крысавица, ты бы тут не допросы устраивала, а ручками бы пошустрее орудовала. – Хозяин подвала был явно не в настроении разговаривать. – Давай вначале орташку подлатать помоги, а потом свои вопросы глупые задашь!
– Интересно, это почему же они глупые? – обиделась белошвейка.
– Потому что только тебе интересные! – буркнул в ответ Арторис и, нахохлившись, как замерзший воробей, отошел в дальний угол каморки, где и уселся на ворох грязного тряпья.
Как ни горько было Танве признаться, но уже давненько казавшийся ей не страшным, не грозным, а всего лишь нелепым бородавчатый сластолюбец кое в чем был прав: сначала следовало помочь Тибару, а уж затем выяснять, с какой это стати Арторис взялся его лечить.
– Хорошо, – кивнула Танва, принимаясь за перевязку, и начала ее, как и следовало, с того, что скинула непригодные, уже насквозь пропитавшиеся кровью тряпки на пол, а те, которые на что-то еще могли сгодиться, аккуратно разложила на краю стола. – Я графа перевяжу, а потом ты на все мои «глупые» вопросы подробно ответишь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
