замедленным исполнением его приказов, а сейчас он вызвал к себе фельдмаршала Буша и отчитал его. Он заявил, что использует Буша и штаб до тех пор, пока работа по осуществлению капитуляции может быть более эффективно проведена этим способом. «Если Буш не будет оперативно и эффективно выполнять мои приказы, я смещу его с этого поста и подыщу какого-нибудь другого старшего германского офицера для этой работы. В крайнем случае британская армия сделает эту работу сама; но этот метод приводит к задержкам, которые могут причинить лишь новые трудности германскому гражданскому населению, а этого я хотел бы избежать. Ему (Бушу) нужно понять, что германская армия была наголову разбита на поле боя и сейчас обязана принять на себя последствия этого разгрома».
В тот же день, когда Буш издал свой самоуверенный приказ и был поставлен на место Монтгомери, Дёниц издал два приказа о позиции, которой должны придерживаться германские солдаты, и их поведении по отношению к оккупирующей державе. Дёниц приказывал им оставаться там, где они находились, и дожидаться дальнейших распоряжений. Демобилизация из частей вермахта зависела от оккупирующей державы. «До того момента каждый германский солдат обязан показывать себя достойным своего мундира через свое поведение и терпение, а также подчиняться своим командирам, как и до сих пор. Своим поведением он должен продемонстрировать твердое стремление продолжать служение своему народу и своей собственной семье в качестве полезного члена общества. Он должен вести себя как военный человек, и должно поддерживаться отдание чести между военнослужащими».
Говоря о поведении в отношении оккупационных держав, инструкция Дёница предлагает следующее: «В контактах с нашими бывшими противниками англо-американцами мы должны вести себя с достоинством и гордостью. Нам нечего стыдиться. За эти шесть лет достижения германского вермахта на полях сражений и выдержка немецкого народа были уникальными в истории и в мире. Никогда не было такого героизма. Мы, солдаты, не запятнали своей чести. И поэтому будет недостойно мчаться сломя голову к нашим прежним врагам. Да, мы должны подождать, когда они придут к нам, но потом встретить их пристойно и любезно».
Это требование проявления гордой сдержанности происходило из глубокой личной убежденности со стороны Карла Дёница. Несмотря на запрет братания, слишком много немцев пытались сдружиться и установить контакты с членами оккупационных войск, и он желал положить этому конец. «Часто отмечались надменность и агрессивность немцев, если они находились в позиции силы; и это вполне уживается с такой же покорностью в случае поражения» — подобные свидетельства часто приводились как отличительные черты немецкой нации. И действительно, поведение немцев в самый начальный послевоенный период производило неприятное впечатление на многих британских солдат. С первых же дней правительственная служба информации в своих «Пунктах для средств общественной ориентации» многократно выпускала призывы к населению придерживаться рамок приличного поведения.
После разноса от Монтгомери и приказов Дёница приказ Буша по войскам от 15 мая для армии Линдеманна звучал куда более осмотрительно и осторожно. Буш заявил, что германский вермахт «окончательно и полностью разбит», что сухопутные войска, кригсмарине и люфтваффе будут расформированы, и призвал всех солдат к «спокойствию, порядку и дисциплине».
Начальник штаба фельдмаршала Кессельринга издал подобный приказ войскам в «Южной зоне». Всем командирам предписывалось оставаться с их войсками; «кроме того, абсолютное спокойствие и выдержка жизненно важны для сохранения достоинства германского солдата… Не может быть сомнений, что все солдаты являются военнопленными. В результате никаких требований предъявить невозможно».
Штабы связи
В Реймсе было согласовано, что штабу Эйзенхауэра должен быть придан штаб связи ОКВ, и 8 мая ему было приказано прибыть в назначенное место 9 мая. Воздушный транспорт для этого был предоставлен 21-й группой армий союзников (1-я (кан.), 2-я (англ.), 9-я и 1-я (амер.) армии), а наземный эшелон следовал по дороге отдельно. Было предписано укомплектовать этот штаб четырнадцатью офицерами с необходимым количеством вспомогательного персонала. Этот штаб должен был состоять из командира, двух офицеров Генерального штаба сухопутных войск, двух офицеров штаба люфтваффе, одного офицера по вопросам общей стратегии и техническим проблемам, одного специалиста по подводным лодкам, трех офицеров по части снабжения, двух офицеров по вопросам организации вермахта, а также двух офицеров для решения вопросов почтовой службы и служебных коммуникаций, включая шифры. Состав подчиненного штаба должен был быть таким, чтобы группа могла функционировать полностью независимо, иными словами, она должна была включать в себя машинисток, переводчиков, ординарцев, водителей и сигнальщиков. Верховное командование союзников предложило свою помощь лишь в поставке бензина и продовольствия. После некоторой задержки из-за неприбытия британского самолета штаб в конце концов приехал. Его возглавлял генерал Фангор, а в его окончательном составе было двадцать офицеров, пятьдесят девять унтер-офицеров и солдат, десять легковых автомашин и четыре грузовика.
Был также сформирован штаб связи для работы в штабе маршала Жукова в Берлине после согласия, данного Кейтелем сразу после подписания капитуляции. В своем первоначальном разговоре с генерал-полковником Серовым примерно в 1:00 9 мая Кейтель пообещал лишь прислать офицера штаба с картами, показывающими дислокацию германских вооруженных сил на Востоке. Однако примерно в 6:00, незадолго перед отъездом Кейтеля, у него состоялся разговор с генерал-полковником Малининым. Начальник штаба Жукова требовал немедленной передачи карты — даже пусть в виде схемы, — показывающей перемещения германских войск и их командиров на Востоке.
Кейтель отказался предоставлять что-либо на месте; но он тем не менее пообещал прислать связного (если можно, генерала) до наступления вечера с картами, на которых нанесены все армейские соединения; затем он перевел разговор на тему штаба связи. Генерал-полковник Малинин на этот счет инструкций не имел, но после консультации с Жуковым было договорено, что штаб связи ОКВ прибудет в Берлин 10 мая. Согласно договоренности, офицер Генерального штаба сухопутных войск подполковник Шайбе прибыл с картами, но Жуков был явно взбешен, потому что на них были нанесены только сухопутные войсковые соединения вместо вермахта в целом, иными словами, были опущены морские и авиационные части. Согласно записи в дневнике Йодля, Жуков потребовал также подробных ситуационных карт по группам армий «Центр» и «Курляндия», копий всех приказов, изданных ОКВ для прекращения огня и капитуляции, а также необходимых данных для установления радиосвязи с этими двумя армейскими группами. Жуков приказал штабу связи ОКВ оставаться на данный момент в Фленсбурге, а подполковнику Шайбе вернуться с требуемой информацией.
Предполагалось, что для Шайбе лучше будет оставаться в Фленсбурге, поскольку он ранее работал в разведывательном отделе Генштаба сухопутных войск «Иностранные армии Востока». Поэтому 12 мая в Берлин с требуемой информацией полетел подполковник де Мезьер. Вот что он представил: карту с ситуацией в
