Вверху: Общий вид левой и правой 270мм наружных крупповских цементированных плит отсека № 1 (расслоенное вертикальное бронирование) после проведения первых трех серий испытаний 14" полубронебойными и фугасными снарядами, как снаряженными разрывным зарядом, так и заполненными песком, 11 июня 1920 г.
Внизу слева: Испытание устойчивости внутреннего бронирования отсека № 1 подрывом в нем 14" полубронебойного снаряда, снаряженного тротилом. В центре фотографии — отрыв бмм полупереборки над скосом нижней палубы, прижатой к вертикальным стойкам подкрепления 270мм поясной брони. Ниже, в 100мм плите скоса нижней палубы, ряд мелких пробоин осколками снаряда над местом его разрыва.
Внизу справа: Пробоины в бронировании отсека № 2 от действия 12" неснаряженного снаряда, приведенного к штатному весу и конечной скорости, соответствующей боевой дистанции в 45 кб (выстрел № 19). Слева — сквозная пробоина в 370мм поясной броне, правее — последующее пробитие 50мм скоса нижней палубы и еще ниже — 6мм трюмной переборки. Снаряд в целом виде ушел в грунт под фундаментом отсека.
Все четыре фотографии — ЦВММ, #053105.
Вверху: Общий вид отсека № 1 после заключительной серии испытаний 12" бронебойных неснаряженных снарядов на их полную пробиваемость, август 1922 г.
ЦВММ, # 035105.
Таблица 7.8. Положение опытных отсеков перед стрельбой относительно линий выстрелов из 12" и 14" орудий с направлением нормали к плите.
Таблица 7.9. Относительное понижение устойчивости КЦ броневых плит при их утолщении свыше 300 мм
По результатам расстрела опытных отсеков 1914 г. начальником полигона Е.А. Беркаловым были составлены подробные отчеты, давшие обильный материал для детального анализа всех тех конструктивных решений, которые планировалось положить в основу бронирования «линкора 1915 г.» В результате проведенных опытов картина противостояния как более так и менее толстых наружных плит ударам тяжелых снарядов получилась весьма полной. После каждого удара снаряда наблюдался изгиб плиты в вертикальном направлении со стрелкой прогиба в пределах 2–4 см. В 65 % случаев было достигнуто полное пробитие поясных плит. В случаях непробития плиты последняя получала вокруг выбоины ряд глубоких концентрических трещин, или же наблюдался откол цементированного слоя площадью в отдельных случаях до 0,5 м. Не пробивающие плиту снаряды либо раскалывались в момент удара, либо вваривались их головными частями в образованные ими глубокие выбоины[181]. Помимо этого, получал подробное экспериментальное подтверждение тот наблюдавшийся и ранее (в том числе и в период проектирования отсеков) факт, что при увеличении толщины брони свыше 300 мм сопротивление плит не растет по формуле соответственно ее утолщению, и чем больше толщина плиты, тем меньше выгода от каждого очередного приращения ее утолщения(табл.7.9.).
Полезность 60-80мм деревянной лиственничной подкладки под плиты главного пояса не подтвердилась. Напомним, что не включенная в проект «Севастополя», эта подкладка вновь появилась на кораблях класса «Императрица Мария» лишь как результат опытов с «исключенным судном № 4». Причем теперь эта подкладка планировалась не как элемент для частичного погашения энергии ударившего снаряда, а лишь для обеспечения наиболее плотного и полного прилегания броневой плиты к борту. Опыты 1920 г. показали, что возросшее качество и точность изготовления толстых цементированных плит позволяют производить их по индивидуальным шаблонам с максимальной точностью соответствия поверхности борта, с другой же стороны, суммарный вес деревянной подкладки приближался к 110 т, в то время как трудозатраты на ее изготовление, подгонку и пропитку негорючими составами вызывали значительные расходы.
Подкрепления за броней продемонстрировали очень высокую жесткость и устойчивость. Все примененные решения — о введении промежуточных стоек (полупереборок) и усиленных подкрепляющих флоров, об использовании особо мощных опорных угольников (250 x 150 x 25 мм) и толстых 15мм книц в узлах соединений, система опирания верхнего и нижнего кантов броневой плиты на торцы горизонтального бронирования — все это дало в итоге конструкцию даже с несколько повышенной прочностью, нежели требовалось[182]. Однако запас не пропал даром: без преувеличения можно сказать, что своей значительной выносливостью при расстреле конструкция отсеков обязана именно тщательно продуманной системе подкреплений брони и узлов корпуса.
Опыты с отсеками подтвердили исключительную полезность соединения поясных плит между собой вертикальными шпонками по всей их высоте. Соединенные подобным образом, поясные плиты образовывали единую монолитную броневую стену, в которой каждая плита при восприятии удара снаряда работала не сама по себе, но как часть единого целого. При этом упругие колебания от ударной нагрузки воспринимались всеми соседствующими плитами, постепенно затухая в наиболее дальних из них, а не как прежде, лишь броневыми болтами пораженной плиты, существенно ослабляя их и приводя зачастую к разрыву ими рубашки. Всего испытывались два типа шпоночного соединения — «клином внаружу», примененного для перевязки между собой плит главного пояса линейных крейсеров класса «Измаил», и «клином вовнутрь» («ласточкин хвост»), использованный для «Императора Николая I», при этом последний тип шпонки показал в целом намного лучшую эффективность.
Осталось упомянуть только о главном, ради чего, собственно, и затевался эксперимент с отсеками в 1914 г. — об эффективности внутреннего бронирования корпуса. В части броневых скосов было выяснено, что наиболее оптимальным является устройство их из 75мм цементированной брони, поскольку взрыв снаряда на некотором расстоянии от скоса палубы (порядка 0,5–1 м) его не разрушал, при взрыве же на самом скосе делал в нем пролом. И, как ни парадоксально, так и не было выработано единого мнения о безусловной пользе или излишестве относительно толстой 50-100мм тыльной броневой переборки.
Причина этого, отчасти, легко понятна. В начале 20-х гг. не могло быть и речи о перспективном строительстве линкоров, поэтому вопрос о выборе конструктивных решений для них, исходной частью которых должны были стать результаты расстрела на Главном морском полигоне, не мог быть поднят в принципе. Вторая причина более специфического свойства заключалась в том, что в отличие от прочих составляющих эксперимента (артиллерийской части, устойчивости толстых плит, их подкреплений и скрепления их между собой), вопрос об окончательном выборе типа внутренних отражательных переборок выходил за рамки рассмотрения их лишь как элемента броневой защиты. Особенность заключалась в том, что эти переборки включались в проект также и в качестве мощных продольных связей в конструкции корпуса, и играли существенную роль в его работе по восприятию продольных изгибающих моментов. Помимо этого, они являлись составной частью системы непотопляемости, обеспечения боевой остойчивости и плавучести, и решение вопроса о наличии этих переборок в той или иной форме влекло за собой соответствующее изменение общей конструкции судна. Для тяжелых военно-морских единиц, таких как линкоры и линейные крейсера, этот вопрос выходил за рамки только схемы броневой защиты, и его окончательное решение, при отсутствии явного перевеса той или иной системы по результатам опытов 1920 г., могло явиться лишь определенным компромиссом в части выбора конкретной конструкции корабля в целом. Таковы, по-видимому, основные причины того, что журналы испытаний 1920 г. почти сразу же пошли в архив технических служб флота.
Однако идея об эффективности вертикального бронирования, столь бурно обсуждавшаяся многими специалистами на официальном уровне в русском флоте накануне войны 1914 г., не могла также просто кануть в архив — определенные мнения о ней все же были высказаны в ряде впоследствии появившихся теоретических трудов. Как ни странно, в фондах документов технических служб флота, относящихся к первому послереволюционному десятилетию, не удалось найти отзывов двух прежних принципиальных оппонентов — Е.А. Беркалова и Н.И. Игнатьева, в 20-е гг. работавших в научно-технических подразделениях Морских сип республики. В общем круге вопросов, обсуждавшихся НТК УВМС РККА{40} вопрос этот прошел стороной. Специалист старого флота Л.Г. Гончаров, при новой власти служивший в Морской академии, в своем труде «Артиллерия и броня» (1932) говорит о выяснившейся по опытам 1920 г. «нецелесообразности расслоения брони и устройства тыльной переборки»[183].
