Там я постоял, глядя в комнату. Геннадий почти затерялся на фоне кучи разбросанных вещей, моих вещей — коробок, книг, одежды, кастрюль, компактов. Но потом я увидел струйку крови, тянущуюся на чистый кусок пола. Когда я увидел другую, меня снова захватила головная боль, и я осел на дверь, чтобы удержаться на ногах. В это время в середине комнаты раздался странный визг. Сердце у меня подпрыгнуло, но когда высокочастотный, приглушённый звук превратился в электронную версию главной темы из Фортепианного концерта № 1 Чайковского, я осознал, что это мобильник Геннадия. Жулики внизу явно начали волноваться, и, без сомнения, скоро прибегут сюда. Мне надо было срочно бежать отсюда, так что я развернулся и запер дверь за собой.
На лифте я спустился в подвальную парковку, и побрёл по этому громадному помещению, мимо рядов и рядов бетонных колонн и припаркованных автомобилей. По спиральному пандусу я поднялся на площадку сзади здания. В пятидесяти метрах налево от меня пара грузовиков разгружала продукты — наверное для одного из пары ресторанов в Целестиал. Укрывшись от взглядов, я подождал минут пять, пока не подъехала чёрная машина. Я помахал водителю, и он остановился. Я залез на заднее сиденье, с портфелем и мешком, и там задумался. После нескольких глубоких вдохов сказал водителю выезжать на автостраду Генри Хадсона и ехать на север. Он завернул за угол здания, а потом повернул налево. Светофор на перекрёстке для нас светился красным, и когда машина остановилась, я обернулся. У бордюра на площади стоял припакрованный «Мерседес». Рядом с ним на тротуаре стояли и курили ребята в кожаных куртках. Один из них смотрел наверх, на здание.
Светофор переключился, и мы поехали прочь, когда — внезапно — из ниоткуда появились три полицейские машины. Они подъехали к бордюру и через пару секунд — последнее, что я успел заметить — пять или шесть полицейских в форме бежали к главному входу в Целестиал.
Я повернулся вперёд. Непонятно, как так вышло. С того момента, как я вышел из квартиры, нереально было, чтобы кто-то поднялся туда, попал в квартиру… вызвал копов, и они успели приехать.
Чушь какая-то.
Я поймал взгляд водителя в зеркале. Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза. А потом оба отвели взгляд.
Глава 28
Мы ехали на север.
Когда мы добрались до 87-й автострады, я почувствовал, как напряжение спадает. Я сидел на заднем сиденье и глазел в окно, на проносящиеся мили автострады, смешивающиеся в непрерывный, гипнотический поток — который выметал из головы все мысли, что не давали мне покоя в последние дни, в последние часы, и особенно воспоминания о том, что я сотворил с Геннадием. Но минут через сорок мне пришлось размышлять о том, что я решил делать теперь, о ближайшем будущем — единственном будущем, которое мне осталось.
Я сказал водителю сворачивать и высадить меня в Скар-сдейле или Уайт-Плейнс. Он пару минут перебирал варианты, и, в итоге, высадил меня в центре Уайт-Плейнс. Я заплатил ему — и в смутной надежде, что он никому не расскажет обо мне, дал ему сверху сто долларов.
С мешком и портфелем в руках я некоторое время шёл пешком, а потом поймал такси на Уэстчестер-авеню, и на нём доехал до ближайшей аренды машин. По кредитке я снял «Ниссан-Пасфайндер». Потом сразу же выехал из Уайт-Плейнс и погнал дальше на север по 684-й автостраде.
Миновал Катону и в Кротон-Фоллс свернул налево на Махопак. Теперь, когда я съехал с автострады и неторопливо пересекал эту тихую, холмистую, лесистую местность, я чувствовал себя не на своём месте, но в то же время удивительно безмятежным — как будто я уже провалился в другое измерение. Перемены в перспективе и скорости усилили нарастающее ощущение нереальности. Я не сидел за рулём уже сто лет — и уж точно не ездил за пределами города, да на такой скорости, никогда не гонял на внедорожниках…
Подъезжая к Махопаку, я вынужден был сбросить скорость. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на предстоящем деле. Я не сразу вспомнил адрес, который Мелисса написала мне в баре на Спринг-стрит. Но всё-таки вспомнил, и на въезде в город я притормозил на бензоколонке и купил карту города, чтобы найти её дом. Через десять минут я уже был у её дверей.
Я вырулил направо на Милфорд-Драйв и притормозил у тротуара перед третьим домом справа. Передо мной расстилалась тихая, засаженная деревьями улица. Я потянулся на заднее сиденье, где лежал мешок. Открыл боковой карман и вытащил оттуда записную книжку и ручку. Потом взял портфель с соседнего места и положил на колени. Вырвал страничку из книжки и быстро начеркал пару строк. Открыл портфель, уставился на деньги, потом пристроил внутри записку так, чтобы её сразу было заметно.
Вышел из машины, потянул за собой портфель и пошёл по узенькой дорожке к дому. С каждой стороны дорожки было по газону, и на одном лежал на боку детский велосипед. Передо мной стоял одноэтажный серый дом из досок, с крыльцом и ступеньками к нему. Выглядел он так, будто его очень стоило бы покрасить и, пожалуй, перекрыть крышу.
Я поднялся по ступенькам и чуть постоял на крыльце. Попытался заглянуть внутрь, но на двери висела занавеска, и ничего не было видно. Я согнул указательный палец и постучал им в дверь.
Сердце у меня колотилось.
Через миг дверь распахнулась, и передо мной появилась тощая девочка лет семи-восьми. У неё были длинные, тёмные, прямые волосы и глубокие карие глаза. Наверно было видно, как я удивился, потому что она нахмурилась и строго сказала: — Да?
— Наверно, ты Элей? — спросил я.
Она подумала над моим вопросом, а потом кивнула, подтверждая мою догадку. Одета она была в красную кофту и розовые штанишки.
— Я старый мамин друг. Похоже, это её не впечатлило.
— Меня зовут Эдди.
— Вы хотите поговорить с мамой?
Я заметил в её голосе и жестах лёгкое нетерпение, как будто она хотела, чтобы я быстрее уже говорил — сказал всё, что хочу, чтобы она могла вернуться к делу, от которого я её оторвал.
Откуда-то из глубин дома раздался голос:
— Элей, кто там?
Это была Мелисса. Внезапно я понял, что всё пройдёт труднее, чем мне казалось.
— Какой-то… мужчина.
— Я… — на этом месте она замолчала, и пауза эта была беременна колебаниями и даже оттенком злобы, — я сейчас подойду. Скажи ему… пусть ждёт.
Элей проинформировала меня:
— Мама моет сестрёнке голову.
— Сестру зовут Джейн?
— Да. Сама она не может. И затягивается это надолго.
— Почему?
— Слишком волосы длинные.
— Длиннее твоих?
Она фыркнула, будто говоря, блин, дядя, да ты вообще ничего не знаешь.
— Послушай, — сказал я, — у вас тут дел полно. — Я замолчал и посмотрел прямо ей в глаза, чувствуя, будто меня затягивает в водоворот. — Давай я оставлю тебе вот этот портфель… а ты скажешь маме, что я заходил… и оставил его для неё.
Стараясь ни в коей мере не показаться нахальным, я наклонился и поставил портфель на тряпку под дверью.
При этом моём движении она не пошевелилась. Потом она подозрительно опустила взгляд на портфель. Я отошёл на пару шагов. Она снова подняла глаза на меня.
— Мама просила вас подождать.
— Знаю, но я спешу.
Этот довод показался ей убедительным, она явно заинтересовалась — чем бы она ни занималась перед моим приходом, она давно уже о том забыла.
— Элей, я иду.
Настойчивость в голосе Мелиссы пронзила меня, и я понял, что надо убираться прежде, чем она покажется. Я хотел сказать ей — не открывать портфель до моего ухода. Теперь это уже перестало играть роль.
Я спустился по ступенькам.
— Элей, мне пора бежать. Приятно было с тобой познакомиться.
Она снова нахмурилась, явно не понимая, что тут происходит. Она тихонько сказала:
— Мама уже идёт.
Делая шаг назад, я спросил:
— Ты запомнила, как меня зовут? Ещё тише она ответила:
— Эдди.
Я улыбнулся.
Я мог бы смотреть на неё часами, но надо было бежать, и я развернулся. Добрался до машины и залез внутрь. Завёл двигатель.
Отъезжая, краем глаза я заметил резкое движение в дверях дома. Втыкая первую передачу и готовясь повернуть налево, я посмотрел в зеркало. Мелисса и Элей стояли — держась за руки — посреди улицы.
Я поехал в сторону Ньюбурга и снова выбрался на 87-ю автостраду, где свернул на север. Я решил, что поеду до Олбани, и там уже буду разбираться.
В середине дня я приехал на окраину города. Поколесил чуток, потом остановился на боковой улочке рядом с Центральной-авеню. И просидел в машине минут двадцать, уставившись на руль.
Ну и что теперь делать?
Я выбрался на улицу и пошёл, бодро, и без какой-то цели. По ходу я раз за разом проигрывал в голове сцену с Элей. Она так сверхъестественно напоминала Мелиссу, что наша встреча ошеломила меня — поразила до бесконечности, вогнала в дрожь, заставила содрогаться от благожелательности и надежды.
