Женщины, обитающие в том тайном и легкомысленном доме, к чьим услугам обращался барон, относились к существам кисельным, совершенно бесхребетным и бесхарактерным, лишённым воли. Они занимались только своей профессией, решительно не вникая и не понимая иной жизни. Тем чем они занимались, а занимались они обслуживанием потребности мужчин в их понятии, не было ни плохим ни чем-то постыдным, а лишь работой, дающей возможность заработать. Несмотря на своё положение, на грязь своего падения, на презрительное отношение к себе и людей и клиентов, они не утратили в своих маленьких душах огонька сострадания и женственности. Это проявлялось в их способности отдаваться. С каждым клиентом, как с горячо любимым возлюбленным. А возможно это была игра и каждая была талантливой актрисой. Та грань между той и другой профессией была размыта. Глядя на них, Серж всегда отмечал для себя, что в натуре их есть что-то от кошек и от собак. Такие себе мутанты. Они умеют в отличие от других женщин как приласкаться, так и защищаться. Для любимого и хозяина в их душе заложено всепрощение. В этих женщинах, как правило, соединяются: хорошая женщина и жаркая развратница. Барону случалось пользоваться ими, и жалеть их, но куда ж деваться, обойтись без них он не мог. Как правило, он входил в освещённую залу, где топтали ковры, прохаживаясь, разодетые и декольтированные обитательницы этого дома и выбирал подружку. Он сам был не рад этой противной ночи, не приносящей успокоения и удовольствия, а лишь помогающей справиться с обстоятельствами. Но выхода другого из своего положения, он пока не находил.
Сержа не было и поздно вечером, не появился он и к полуночи. Ночь ярко сияла бесконечным множеством звёзд, а ещё сошедшей с ума от накала луны. Таня, мечась по окнам, не посмела пойти к нему в комнаты и лишь под утро уснула у себя. Только открыв глаза, от шаловливого раннего лучика, соскочила с кровати и первым делом босая, раздетая, побежала к нему и, не задерживаясь для того, чтоб умыться и привести себя в порядок. Барон крепко спал, обняв подушку. Волосы его растрепались, а лицо было полно умиротворения. Несмотря на очевидное возбуждение, она приступила к его побудке не раньше, чем отдышалась. Вот тогда уж! Она глубоко вздохнула и решительно вцепилась в него.
— Серж, Серж, какой же ты гадкий, — тормошила она его. — Бросил меня одну и улизнул. Я плакала, и мне было холодно без тебя.
Прошло некоторое время, прежде чем она достигла результата. Барон не сразу пришёл в себя.
— Цыц! Колокольчик мой, ты почему так рано звенишь, к тому же босая и раздетая, выдохнул он, заталкивая её к себе под одеяло, при этом притянув к себе. — Не сердись, солнце моё, так вышло задержаться. А когда вернулся, ты сладко спала, что беспокоить тебя было бы невежливо.
Она недовольно сомневающимися глазками наблюдала за ним.
Таня сразу унюхала чужие запахи и духи. До неё потихоньку стало доходить место нахождения его вчера. "Нет, не дела его увели так спешно из дома, а совсем другое". Первым желанием было отстраниться сейчас же и немедленно, а может даже соскочить и убежать в ту комнату, которую он ей уделил. И она, вспыхнув, почти уже сделала к этому шаг, но в последний момент, поймав его извиняюще встревоженный взгляд, передумала и, устроившись рядом, обняла мужа, потянувшись к нему за поцелуем. "Что за капризы, он не раз намекал мне на то, я давно должна быть готова к этой его стороне жизни, — урезонила она себя. — Надо сказать, что теоретически, это выглядит менее жестоко и больно. Но вида показывать нельзя. Надо искать выход. А он должен быть, непременно должен".
Ловко вывернувшись, она сползла с кровати и вскочила на ноги.
— Серж, поторопись, хватит разлёживаться. У нас сегодня непростой визит к папа. — Оторвала она его от подушки, немного злорадствуя за прошедшую ночь.
— Я помню золотко, давай полежим с полчасика перед эшафотом. — Притянул её вновь он к себе, — какая разница, когда получать на орехи, часом раньше или часом позже. Тебе надо набраться немного терпения.
Таня, признав правоту его слов и устыдившись своей мстительности, уступила.
День выдался жаркий и горячий. "Как и наш предстоящий разговор", — подумал он, посматривая на присмиревшую жену. Первыми их в доме встретили Алексей с Натали. Та ждала ребёнка и выглядела мило и немного потешно. Новость распространилась по дому молнией. Тут же прибежала, охая и постоянно вытирая глазки, маменька. Пухлые щёчки её озарились улыбкой. Она прижала дочь к своей груди, и искренне радуясь её приходу начала не только целовать, но и удивлённо бормотать:
— Дочка, как же так?… Что же это? — поминутно повторяла она, оглядываясь назад в ожидании прихода мужа.
Благорасположение матери было на лицо. Таня, пересилив свою тревогу и смущение, спросила:
— Маменька я скучала, где папа?
О! Это она поторопилась радоваться.
— Тут я, блудница, — вышел насупленный на крики и шум с беготнёй отец. — Зачем пожаловали? Вы помните, надеюсь, что нарушили все писанные и неписанные правила.
Он, обратив свой грозный взгляд на Таню, требовал от неё, принципиально не замечая барона, объяснить, зачем она к нему в дом пожаловала.
Отважно шагнув в его сторону, выговаривая сдавленным голосом:
— Папенька я вас люблю, и не хотела бы с вами ссориться, — дочь двинулась вперёд, протянув руки, и бросилась в ноги родителя. — Вы должны позволить мне вымолить у вас прощение. Уверяю вас, вы сделаете меня счастливейшей из дочерей.
Он мгновение пристально смотрел на неё. Но добра в его словах это не прибавило.
— Молодёжь испорченная пошла. Своеволием заражена, непослушанием. Всё поэты эти новомодные, направления заграничные. По-простому, по-нашему жить никак не желаете. В блуде живёте? — обиженно ворчал он.
Она еле слышно прошептала:
— Венчались. Но ваше прощение и благословение будет не лишним. Я никогда, никогда бы не смогла быть счастлива без него!
Но князь встретил её раскаяние в штыки.
— Зачем оно вам, если вы всё сами порешили, без нашего с матушкой дозволения.
"Ох, как несправедливо, как не справедливо", — рвалось её маленькое сердечко из груди.
— Папенька мы любим с Сержем друг друга, а вы меня чуть неизвестно кому не отдали. Чужому, совершенно чужому. Это не хорошо. К тому же слово нарушили, а вы не такой… — Таня боялась смотреть на него, а князь вскинул при тех её словах голову вверх. Как, ему поставили на вид? Князю совершенно не хотелось слушать про свои нарушения… А Таня поняв, что в запале наговорила лишнее, со слезами на глазах схватила его за руку, и произнесла дрожащим голосом:- Простите, батюшка…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
