более вынослив. Но не до бесконечности же.
Кстати, а куда подевались каршарцы? Дилль влез на коня и с высоты лошадиной спины попытался найти земляков Гунвальда. Каршарцы, оставив за собой горы ситгарских трупов, куда-то подевались. Наверное, отступили, не могли же их перебить. Дилль вспомнил, какую свирепую рубку учинили северные варвары и покачал головой. Хорошо, что тилисцы сумели навербовать только три сотни каршарцев — было бы их раз в десять больше, и остальные войска тилисскому королю не понадобились бы.
Со стороны тилисцев появились несколько воздушных смерчей. Чёрные вращающиеся воронки, сверкающие синими молниями, медленно, но неотвратимо начали перемещаться к центру ситгарской армии. Мастера ситгарцев объединились, но даже общими усилиями им не удалось развоплотить смерчи. Тилисцы, отодвинувшись в стороны, радостно скалили зубы и выкрикивали ругательства, ожидая, что после чёрных смерчей они, наконец-то, сумеют прорвать оборону Ситгара. После краткого совещания мастер Мернаэль перекачал в себя энергию собравшихся магов и сделал огромное облако, вставшее на пути смерчей. На взгляд Дилля это облако явно проигрывало по силе магии тилисских магов, потому что смерчи, едва войдя в контакт с творением Мернаэля, начали рвать его на части. Вскоре от облака не осталось и следа, тилисские солдаты радостно взвыли, а смерчи… уже не двигались вперёд и начали блуждать по полю боя, как пьяные. Один из них даже добрался до тилисской пехоты и уничтожил пару десятков человек, прежде чем тилисцы сообразили отбежать подальше.
Дилль и Тео поняли, что хотя их коллеги и не сумели уничтожить вражескую магию, но лишили её управления. Чёрные смерчи продолжали болтаться в середине поля боя, оставляя за собой среди окровавленной и истоптанной травы дорожки. Они вбирали в себя трупы людей и лошадей, а выплёвывали уже перемолотый кровавый фарш. Само собой, больше ни о какой битве в центре и речи не было — никому не хотелось стать жертвой неуправляемой магии.
Затрубили горны, и солдаты начали подниматься. Они обменялись ругательствами, помахали кулаками противникам, после чего развернулись и не торопясь отправились каждые в свой тыл. По пути они помогали раненым, а к убитым заспешили мертвецкие команды, задачей которых было перетащить трупы, пересчитать их и составить списки погибших.
Дилль удивлённо смотрел на разошедшиеся войска, пока мастер Криан не пояснил, что битва закончена, хотя Тилис так и не использовал все свои резервы.
— Я думаю, Энмунд придерживал своих запасных до той поры, когда нас начали бы атаковать из Арьена, — высказал он предположение. — Двинь предатель Эйн нам в тыл свои василисковые тысячи, и Энмунд навалился бы всей силой, что у него была припасена. Но поскольку Эйн так и не рискнул высунуть свой прыщавый нос из Арьена, тилисец не решился на такую атаку. Вот что значит якшаться с предателями — предав однажды, они предадут снова. Думаю, герцога Эйна ждёт немало неприятных минут при общении со своим новым союзником королём Энмундом.
Криан даже не подозревал, насколько он был прав. Глава клана Василиска, несмотря на договорённость с Энмундом, не захотел терять собственные войска. Он решил, что Энмунд справится и без его помощи. К тому же, ситгарцы могли опрокинуть воинов клана Василиска и на их плечах вломиться в Арьен. Поэтому герцог Эйн решил отсидеться под защитой крепостных стен Арьена. И, как предсказал мастер Криан, впоследствии его ждал очень неприятный разговор с королём Энмундом.
Глава 28
* * *
Мастер Гвинард сидел по самую макушку погружённый в масло. Бочка с этим ароматическим маслом стояла в комнате, которую Тернлис отдала ему под временную лабораторию, и раньше он ни на секунду не задумывался, для чего она здесь. Оказалось, для него самого.
С тех пор, как мастер Гвинард умер, или, как он предпочитал думать — перешёл в иную степень бытия, у него осталось одно единственное занятие — размышлять. Все его знания и способности остались при нём, но воспользоваться ими он мог только по приказу старшей сестры Ковена Гилиан или Тернлис. А они велели погрузиться в бочку с маслом, чтобы процессы разложения не попортили ему тело, и ждать, пока хивашки найдут время, чтобы провести с ним ритуал окаменения плоти.
Он, разумеется, не дышал — не было такой необходимости. Темнота больше не была для него препятствием — взамен обычного зрения он получил другое мироощущение. Он не испытывал никакой усталости от скрюченной позы, в которой просидел уже долгое время. Он больше не нуждался в сеансах омоложения — его организм теперь не будет стареть. Это были плюсы послежизни. Минус пока был один, хотя и огромный — он потерял свободу распоряжаться умом и телом.
Но размышлять он мог. Мастер Гвинард поневоле ударился в философию — а что ему ещё оставалось? Он размышлял о том, сохранил ли он себя, и пришёл к выводу, что остался тем, кем был при жизни — ведь его память и навыки были на месте. А что такое личность человека, если не память? Хотя, для полноценной личности необходима ещё и свобода воли.
Чувства тоже остались при Гвинарде. К примеру, он был неимоверно зол на Гилиан, которая сумела обвести его вокруг пальца, как щенка, и на Тернлис, которой он доверился. Да и на весь хивашский Ковен он злился. Но эта злость была эфирной — она не вызывала сердцебиения и прилива крови к голове, как у прочих живых. Гвинард по-прежнему мечтал отомстить Адельядо и королю Юловару, а также наказать бесхребетных глав кланов. Да и, если уж на то пошло, теперь он хотел отомстить любому, кого встретит. Просто за то, что тот может дышать.
Гвинард уже тысячу раз пытался порвать непонятные узы, сковавшие его волю, и в тысячный раз потерпел поражение. Проклятая хивашка обещала обменяться с ним знаниями, но не сделала этого, и сейчас Гвинарду для освобождения остро не хватало сведений о хивашской некромагии. Конечно, даже знай маг, что нужно сделать, он всё равно не сумел бы инициировать процесс без приказа, но ведь когда-нибудь хивашки будут вынуждены разрешить ему пользоваться магией. И рано или поздно он сумел бы найти лазейку, ведь теперь время для него ничего не значит.
Послышался стук открывшейся двери, и в комнату вошли хивашки. Гвинард почувствовал их приближение задолго до того, как они подошли к дому. Он сделал себе зарубку в памяти подумать над этим. Если между ним и хивашками установилась какая-то незримая связь, то когда эта связь будет разрушена, он, возможно, обретёт свободу.
— Вылезай, старик, — послышалась команда.
Гвинард выбрался из бочки, и под ним растеклась лужа скользкого масла. Ему велели снять одежду, и вскоре он стоял перед хивашками обнажённый.
— Хорош, — Гилиан обошла Гвинарда по кругу, стараясь не наступать в масло. — Мы неплохо поработали, сестра. Ну-ка, старик, ответь, ты мечтаешь стереть меня в порошок?
— Нет, — честно ответил Гвинард. Потому что он мечтал медленно вымотать кишки из хивашки, продлевая её мучения так долго, как только это возможно.
— Неужели? — удивилась Гилиан. — Тогда сформулируем вопрос по-другому: ты хочешь убить меня?
— Да, — был вынужден подтвердить Гвинард.
— Прелестно, — рассмеялась старшая сестра. — Но пока я тебе не разрешу этого, уж извини. А чем ты так возмущён? Тебе же сплошная польза от нынешнего состояния. Ты можешь творить заклинания без устали — теперь ограничений на физическую немощь нет. Астральной атаке ты тоже не подвергнешься — твоего разума там больше никто не увидит. Единственная уязвимость — это разложение твоего тела. Но мы сейчас это поправим. Тернлис, приведи три… нет, четыре заготовки.
Пару минут спустя Тернлис привела четверых бездушных. Деловито перерезав одному из них горло, хивашка подставила под бьющую струю крови ведро. Она повторила операцию ещё трижды, и вскоре ведро было заполнено до краёв. Гилиан к тому времени уже приготовила в большом жбане смесь песка и какого-то серого порошка. Тернлис вылила кровь в жбан, Гилиан начала перемешивать смесь, напевая странный неритмичный мотив. Молодая хивашка присоединилась, после чего смесь забурлила и запенилась.
Гвинард с интересом смотрел за действиями хивашек — часть происходящего он понимал, но что за порошок, не знал. А не зная ингредиента, невозможно предсказать результат. Наконец колдуньи прекратили своё странное пение и велели ему встать в жбан и натереться песчано-кровавой смесью. Гвинард послушно выполнил приказ, и когда
