Люси сочувственно кивнула, хорошо понимая состояние гиганта. Ей и самой не раз хотелось сделать то же с Клермонтом.
– Но это не помогло, верно?
– Да. Он просто продолжал свою трескотню, подстрекая, поддразнивая и подталкивая меня, пока я наконец не стал разговаривать с ним, только чтобы хоть на время заглушить его проклятый голос. И неожиданно выяснилось, что он буквально горит желанием учиться. Ведь он не получил настоящего образования. Нет, конечно, он был искусным моряком и разбирался во всяких там картах и лоциях. Но, кроме этого, он мало что знал. У него проявились такие способности к языкам, что через несколько месяцев он начал запросто болтать на французском и на языке моего племени!
Чуть выпуклые глаза Аполло подернулись печальной дымкой.
– Он так любил разговаривать, так заразительно смеялся. Прошло достаточно много времени, пока нашим тюремщикам удалось заставить его замолчать.
У Люси слезы подступили к глазам от горячего сочувствия.
– Наверное, он замыслил удивительный способ побега. Что-нибудь невероятно смелое и необыкновенное. С использованием землетрясения или, скажем, в момент трубного гласа ангелов с поднебесья, – чтобы скрыть свое состояние, пошутила Люси.
– Нет-нет, мисси. – Аполло покачал головой. – Наше спасение произошло без помощи божественного вмешательства.
Он загадочно улыбнулся и прикрыл глаза. Люси поняла, что бесполезно расспрашивать его об этом.
Она задумчиво смотрела на открытое лицо Аполло. Легко было догадаться, почему эти два столь разных человека объединились, оказавшись в плену. Но все же это не объясняло, почему здоровенный африканец со своими миролюбивыми взглядами и необычным увлечением французской философией служил на пиратском корабле.
– На свете, вероятно, не так много мест для человека… – Она запнулась, смущенная своей бестактностью, и поправилась: – Вашей образованности. Видимо, у вас не оставалось иного выхода, как присоединиться к мистеру Клермонту.
Аполло озадаченно нахмурил лоб.
– Но он мой капитан, – просто сказал он. – Я повсюду следую за ним.
Его широкое лицо осветилось такой искренней любовью и преданностью, что у Люси в горле встал комок. Она так и не смогла спросить его, чем вызваны его чувства к Морису.
* * *
Потом Люси не раз принималась ругать себя за то, что не остановила вовремя рассказ Аполло. Чего она опасалась, то и произошло.
Ее больше не занимали романы Дефо. Перед ее мысленным взором вставал образ Мориса, прикованного к сырой каменной стене. Его солнечная улыбка, постепенно гаснущая во мраке заточения. Его ясные насмешливые глаза, затуманившиеся безнадежностью и отчаянием. И хотя капитан по-прежнему не появлялся в каюте, незримо он постоянно присутствовал в ее мыслях и снах.
Однажды он приснился ей с неуловимым, все меняющимся выражением лица, то радостным, то грозным. Она проснулась и ощутила, что ее щеки залиты слезами.
Остаток ночи Люси провела, беспокойно ворочаясь с боку на бок, так и не сомкнув глаз до утра. В ней крепло решение сбежать, потому что больше она была не в силах скрывать свои чувства под маской оскорбленной гордости.
Когда наутро, вся разбитая от бессонной ночи, Люси подошла к иллюминатору, вдали, на самом горизонте, она разглядела узенькую полоску земли.
Невинно улыбаясь, с притворной застенчивостью спрятав руки за спину, Люси стояла у гардероба и приветливо улыбалась вошедшему рулевому.
– Доброе утро, Аполло.
– Доброе утро, мисси.
Повернувшись к ней своей необъятной спиной, Аполло ловко сдвинул локтем тяжелый атлас с морскими картами и водрузил поднос на стол. С безумно колотящимся сердцем Люси подошла к нему сзади, медленно поднимая зажатую в дрожащих руках бутылку.
Не оборачиваясь, Аполло мягко посоветовал:
– Лучше бы вам этого не делать, мисси. Это любимый бренди капитана.
Чуть не подскочив от испуга, Люси опустила свое импровизированное оружие, испытывая невероятное облегчение оттого, что ее намерения раскрыты.
Вторая попытка побега оказалась еще более неудачной. Она ничего не придумывала, а просто ждала, когда Аполло откроет дверь, и в тот же момент совершила отчаянный рывок в коридор. Но успела только выскочить за порог, так как великан поймал ее своей огромной ручищей за подол и, как муху, втащил обратно. Весь день она мрачно молчала, но это не произвело на невозмутимого африканца ни малейшего впечатления.
На следующее утро она дала Аполло передышку, рассчитывая усыпить его бдительность. А вечером, как только дверь распахнулась, Люси ловко набросила свою нижнюю юбку на голову ничего не подозревающего Аполло. Пока он выбирался из-под опутавшей его ткани, она осторожно пробралась мимо и тихонько выскользнула за дверь.
Понимая, что с минуты на минуту Аполло бросится за ней в погоню, она кинулась искать ближайший трап, боясь даже оглянуться. Будь что будет, но она должна как можно больше успеть, пока ее не поймали. Может, ей удастся наткнуться на пороховой погреб, идеальное место для того, чтобы спрятаться там и продержаться до прихода спасителей… если ей еще раз повезет удрать. Никогда еще Люси не приходилось видеть трюма, построенного таким странным способом. В нем было множество самых неожиданных поворотов, напомнивших ей лабиринт из аккуратно подстриженных кустов в поместье лорда Хауэлла. К несчастью, она оказалась у трапа, ведущего на дно трюма. Ее единственным спасительным ориентиром были тускло горящие лампы, болтавшиеся в каждом отсеке на крюках. В противном случае она стала бы пленницей в этой западне из грубого неотесанного дерева, задыхаясь от вони застоявшейся воды.
Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Конечно, с корабля ей не убежать, но можно попробовать забаррикадироваться где-нибудь, чтобы оттуда диктовать свои условия капитану Клермонту. Коснувшись рукой холодной железной ручки какой-то двери, она вздрогнула и замерла, невольно вспомнив предостережение Мориса по поводу его матросов.
«Не будь смешной, – укорила она себя, – он только хотел запугать тебя».
Звуков погони все еще не было слышно, тишину угрюмого трюма тревожило только поскрипывание корпуса шхуны, сражающейся с неослабевающей качкой.
Люси не ожидала, что дверь окажется незапертой, но она поддалась ее нажиму. Люси оказалась внутри совершенно темного помещения, а благодаря проникающему сюда из коридора свету лампы темнота становилась еще более глубокой и страшной.
Пересиливая страх, она присмотрелась, и из ее груди вырвался сдавленный крик ужаса.
Мутный свет лампы вырывал из тьмы жуткие приспособления для пыток: плетку с раздвоенным хвостом, прикованные к стене ржавые наручники. Эта мрачная камера была воплощенной мечтой инквизитора! Воображение Люси, недавно обогащенное романами Даниэля Дефо, легко определило зловещее назначение других орудий пыток, название которых она не знала. Над страшной картиной царила металлическая гильотина с раскрытой в злорадной усмешке пастью.
