– Хорошо. – Питер улыбнулся. – Но у меня личное дело. Кто-то влез ко мне домой. Цепочка на люке, что ведет в погреб, оказалась перерезанной. Жена очень забеспокоилась. А я к тому же получаю звонки с угрозами от родственников осужденных по моему настоянию.
Продавец сочувственно кивнул и, сжав губы, изобразил жадное внимание.
– Понимаю вас. Вы удивитесь, насколько часто приходится слышать подобные малоприятные истории. Кто-то бродит возле дома, а кто – неизвестно. Ко мне тут вчера страховой инспектор заходил. Милый, тихий парень. Проверяет умышленные поджоги. Так ему звонят беспрерывно. – Мужчина яростно потер дуло пистолета. – Людей, вроде нас с вами или того парня, буквально к стенке приперли – не пошевельнешься. Нет, с этим пора кончать, сэр. Больше так жить нельзя. Это совершенно очевидно. С почтальоном что сделали – про это в «Новостях» было, – застрелили, и все тут! Молодые подонки вошли в вагон и застрелили человека! Незнакомого! Ради смеха! Вот работаешь, стараешься, никого не трогаешь, а тебя…
– Я стрелок не очень опытный – стрелял из пистолета всего-то разок-другой, не больше, – прервал его Питер, который неоднократно слышал подобные речи от полицейских, от юристов и просто от добропорядочных с виду граждан, не имеющих в виду ничего дурного, но считающих, что они с первого взгляда способны отличить хороших людей от плохих.
– Вы сами знаете, что вам нужно?
– Марка и название для меня значения не имеют. Не заедает, стреляет без осечек – и ладно. А нужно мне что-то, что можно было бы сунуть в ящик стола в спальне и забыть о том, что какой-то маньяк бродит возле дома или ломится в дверь.
– Да, я и сам мыслю точно так же. – Продавец энергично закивал. – У меня тоже жена и дети. Всякую угрозу мы воспринимаем иначе, чем другие. Волнуешься как-то…
Мужчина открыл витрину, вытащил оттуда несколько пистолетов и аккуратно разложил их на толстом куске фетра.
– Строго говоря, мне кажется, вам нужно… вот… осмелюсь предложить… оружие несложное в обращении, так сказать, и для вас, и для вашей супруги. – Продавец поднял глаза. Обоим мужчинам без слов было ясно, что в отсутствие Питера его жена будет иметь лишь секунды на то, чтобы расправиться с негодяем, вознамерившимся изнасиловать ее в ее спальне, украв то, что принадлежало Питеру, и только ему. На секунду явилась мысль о Джоне Эппле, который, хоть и не был взломщиком в обычном смысле слова, но, несомненно, совершил кое-какую кражу.
– Что-нибудь чрезвычайно простое, – говорил продавец, – с малым радиусом действия. Крайне важно, чтобы оружие было удобным. Хорошо лежало в руке. Ладно, вот, к примеру, два образца, отвечающие как раз этим требованиям. Короткоствольный револьвер с малым радиусом действия. – Он вытащил из витрины безобразный курносый револьвер черного цвета. – Чего уж проще. Освоить его может каждый. И практиковаться не нужно. Знай целься, жми на крючок, и – проблемы как не бывало! – Он вытянул другой образец, полуавтоматический пистолет с квадратным кургузым стволом. – Но может быть, вас волнует безопасность вашего оружия, как то: устройство предохранителя или магазинного разъединителя. Так вот, пистолет триста восьмидесятого калибра, восьмизарядный. Потрясающая убойная сила. Обойма заряжается за четыре секунды. И всего-то двадцать восемь унций, меньше двух фунтов весит. Обойдется вам в две сотни. Убираете это… и стрелять не будет. Сдвигается затвор – и взрыватель заперт, вот так. По капсюлю ударить он не сможет.
Руки мужчины так и мелькали – нажимали на какие-то рычажки, постукивали по спусковому крючку, разбирали и вновь собирали пистолет. Питер видел, как это делали полицейские охранники в суде, объясняя действие того или иного оружия.
– Нажимаете на крючок – и ничего не происходит. Можно держать его в ящике стола с пустым патронником и дулом, опущенным вот так. А курок на полувзводе. И нажмите ручной рычажок предохранителя. Вот. Но конечно, вам надо будет все-таки попрактиковаться. Займет некоторое время к нему приноровиться. Зато если преступник очутится в спальне, жена ваша не растеряется, не будет путаться и сумеет все сделать, как надо.
Продавец поднял взгляд, ожидая ответа.
– Давайте так, – неуверенно попросил Питер, – пусть это будет тот, о котором вы рассказали раньше. Тот, который берешь и стреляешь. – Он представил себе жертву. Кого? Винни или брата Робинсона, врывающегося в дом среди ночи? Он, заслышав шум, стоит в темноте в боевой готовности, и что бы ни случилось потом, у него будет оправдание, что, стреляя, он оборонялся.
Продавец вытащил еще один пистолет.
– Ну а этот, триста пятьдесят седьмой, короткоствольный, стреляет стодвадцатипятиграновыми патронами «ремингтон». Заряд отличный. Эта пушка – настоящий убийца. Оставляет дырки дай бог. Отдача, правда, сильная, и дуло подпрыгивает. Впечатление такое, будто гаубицу в руке держишь. Отдача главным образом в руку, в дуло – меньше.
– Почему это так важно? – желая подыграть ему, поинтересовался Питер. Еще раньше он позвонил Стайну и должен был в этот день, пока Хоскинс наворачивает свой обед, встретиться с Каротерсом.
Начальник отдела убийств, как не раз замечал Питер, ел с какой-то остервенелостью, словно кто-то хотел отнять у него тарелку.
– Потому что, несмотря на боль в руке, ствол очень маневренный, секунда – и следует новый выстрел. Понятно? Эта штука выдерживает давление в тридцать три тысячи единиц, так что можете, не сомневаясь, заряжать этого убийцу патронами SJHP. Курок взводить не надо, одно движение – и выстрел. Со ста ярдов эта старушка превращает человека в куль с мукой. – Продавец говорил восторженно, с придыханием, голос звенел от неприкрытого волнения. – Так что можете себе представить, что она делает с расстояния в десять футов.
– Сколько же это стоит? – спросил Питер.
– Это обойдется вам примерно в три с половиной сотни. Понадобится еще несколько коробок с патронами. Мы можем вместе с чеком и разрешение выправить, и федеральную форму заполнить. Вы же по юридическому ведомству числитесь, так что никаких осложнений не предвидится.
Продавец пожевал губами, внимательно вглядываясь в Питера.
– Слушайте! Так вы же тот самый парень, что разыскивает убийцу, кокнувшего племянника мэра, да? А вдобавок и его подружку, или кем она ему там была? Ну конечно же! – Сдержанная предупредительность уступила место тайному энтузиазму. – Я жене как раз вчера говорил: «Этот парень знает, как с такими надо поступать, он им спуску не дает!» Я следил, как там и что… И я рад, ужасно рад знакомству. Меня Сэм зовут! – Мужчина протянул руку с таким видом, словно радость от знакомства была взаимной. – Только знаете, ну, это между нами, конечно, я не считаю, что мэр у нас стоящий, и болтает он много ерунды, но это не имеет значения. Как и то, что я не голосовал за него. А имеет значение то, что пойман еще один бандюга с улицы. Ах, какой же у нас раньше город был! И хорошо, что сюжет этот по телевизору показали, хоть мэр наш не то чтобы очень. Хорошего мэра мы, считай, с Риццо не имели! Сколько же мэров с той поры сменилось? Три, четыре? Вот я и сказал жене: «Мне нравится, как этот парень ведет себя с этим чертовым педерастом, репортером с модной прической, нравится, как он ему заехал под дых: „…В настоящее время…“ Полгорода ждет не дождется, чтобы вздрючили мерзавца!» Так-то!
Повезло же с этим энтузиастом-оружейником, нечего сказать. Теперь может разболтать всем своим друзьям, какому важному человеку продал пушку. И Питер покинул магазин без покупки и даже без объяснений. Снег теперь валил вовсю, метель нарастала.
Убийца в оружии разбирался тоже. Одетый в новый костюм, с руками в наручниках за спиной, Вэйман Каротерс вышел из лифта вместе с адвокатом Стайном и двумя сопровождающими его полицейскими – охрана, полагавшаяся обвиняемым; шел он молча, прикусив кончик языка. Каротерс оказался выше и тоньше, чем ожидал Питер, он выглядел даже тощим, как бы недокормленным не то в последнее время, не то вообще. Двигался он несколько напряженно: мешали раны, которые еще не совсем зажили. Питер провел всю компанию в конференц-зал. Тронул за плечо полицейского:
– Снимите с него наручники и подождите снаружи.
– Да? – удивился другой полицейский.
– Мы справимся.
Коп, щелкнув, снял с заключенного наручники и уселся за дверью, которую Питер прикрыл за ним. В зале стояли длинный стол, стулья, сломанная кофейная машина, и над всем этим нависал уродливый низкий потолок.
Каких только обвиняемых не перевидел на своем веку Питер, – от гнуснейшего до вполне привлекательного, отъявленных мерзавцев и людей симпатичных и разговорчивых; но как те, так и другие могли проявлять неуступчивость, а могли, наоборот, рыдать от раскаяния. Лицо Каротерса было красивым и настороженным, а сильное, с вихляющимися руками и ногами тело заставляло подозревать в нем способность, разозлившись и бросаясь в атаку, тут же пускать в ход кулаки, как это делают боксеры среднего веса. Он стоял, отрешенно потирая руки, как бы сглаживая беспомощное состояние, в котором он очутился.
