— Больше сообщений не было, — повторил он. — Больше мы ничего не знаем о судьбе корабля. Поисковые корабли, пытавшиеся найти следы «Сообщности», возвращались назад ни с чем. Или вообще не возвращались. Или возвращались с полпути, атакованные и поврежденные пироподами или чем-то еще хуже.
Такова история «Сообщности», майор Ганн. Кроме последнего факта: скопление Рифов, о котором говорилось в последнем сообщении «Сообщности», находилось точно в том же месте, что и названное вами Свободное Небо. И вы побывали там, майор. Что вы узнали?
В изумлении Ганн покачал головой.
— Ничего, сэр. Поверьте мне. И никаких следов, даже слухов.
Генерал долго смотрел на него. Потом кивнул.
— Ганн, — сказал он мрачно, — я скажу вам еще вот что. — Он вдруг резко перекинул три выключателя на пульте стола, посмотрел на экран монитора, кивнул. — Теперь мы отрезаны, — объявил он. — Сейчас нас не видит даже Планирующая Машина. То, что я вам скажу, предназначается лишь для ваших ушей.
Понимаете, Ганн, дело не только в процветании Плана. У меня есть особый интерес, заставляющий искать ответ на эту загадку. Я должен узнать ответ.
Потому что, майор Ганн, я намерен стать следующим Планирующим.
Бойс Ганн плыл в опасных водах и понимал это. До него доходили слухи о борьбе за власть среди предводителей-людей, искавших выгодного положения рядом с Машиной. По всей Академии Технокорпуса ходили лукавые шутки, на этот счет, а после отбоя иногда разгорались споры. Некоторые расценивали политическую борьбу как род предательства (хотя храбрости у них хватало лишь шептать свое мнение украдкой). Другие расценивали эти разговоры как шутки, третьи воспринимали как естественный закон человеческих взаимоотношений, которому предлагали следовать ради собственного блага. Ганн помнил брата той девушки, с которой они расстались в Плайя Бланка, ярого идеалиста, помнил одного из преподавателей, циника с чувством юмора. От его шуток, казавшихся наполовину серьезными, вся аудитория приходила в волнение, смешанное с чем-то, напоминающим боязнь. В один прекрасный день преподаватель исчез. Юный кадет, брат Джули Мартин, стал примерным студентом Академии. Он даже поступил в шпионскую школу на Плутоне как раз в тот момент, когда Ганн ее покидал.
Но каким бы ни было отношение к вопросу, проблема политического маневрирования казалась отдаленной. Все это имело место где-то очень далеко и высоко… и не затрагивало жизнь Бойса Ганна.
До сих пор.
Машин-генерал подался вперед и проскрежетал:
— Я должен знать правду. Вам известно, кто послал Требование Освобождения?
Ганн покачал головой.
— Нет, сэр. Я Никогда не видел документа. Я не знаю, что в нем говорится.
— Он полон глупых угроз, майор Ганн! Безумное обещание погасить Солнце! Требование к Планирующему и Машине дать свободу всем желающим — каково! И все же, — глаза генерала стали еще холоднее, в них появилось отсутствующее выражение, словно он рассматривал что-то на большом расстоянии, — возникает чувство, что за этими угрозами что-то кроется. Потому что Солнце действительно погашено.
Он замолчал. Бойс Ганн не мог поверить ушам.
— Погашено? Солнце? Сэр, я не понимаю…
— Я тоже не понимаю, — проскрипел генерал, — но это не имеет значения. Значение имеет безопасность Машины. Это в особенности касается меня, поскольку мне доверена ее охрана. Требование Освобождения угрожает нам. Я должен защищать Машину. Если мне это удастся, я получу… соответствующую награду. Тех, кто поможет мне… — он обвел взглядом непроницаемую для подслушивания комнату, наклонился вперед еще больше, едва слышно произнося слова: — Их я тоже сумею наградить, майор Ганн.
Его стальные глаза беспокойно заметались по комнате, потом остановились на Ганне.
— Майор, — сказал он, — вы мне нужны. Как друг.
Ганн все еще не мог оправиться от слов генерала о погашенном Солнце… Значит, Солнце больше не сияет в небе? В это невозможно было поверить. Он постарался оставить пока в стороне жгущие мозг вопросы и сказал с неловкостью:
— Надеюсь стать вашим другом, генерал, И все же мне ничего не известно о том, кто такой Дитя Звезд.
Голова генерала кивнула, как стрелка метронома.
— Вас снова будут допрашивать, — проскрипел он. — На этот раз вами непосредственно займется Машина, через одного из своих связных — человека, приобщившегося к Машине, умеющего разговаривать с ней непосредственно. Возможно, это поможет вам кое-что при помнить. Быть может, даже вопросы, заданные служителем, наведут вас на некоторые мысли… может, вы даже сумеете догадаться о сведениях в банках памяти Машины, — сказал генерал, и лицо его превратилось в бронзовую маску, — мне будет интересно услышать о них. Выбирайте сами. Или мой друг — или мои неприятель. И даже сейчас, — добавил он, его бронзовая челюсть отвердела, — я имею достаточную власть, чтобы наказать моего врага.
Он снова повернул выключатели, бросил взгляд на экраны связи. кивнул, выслушал ответ и снова посмотрел на Ганна.
— Сейчас вы отправитесь к Сестре Дельта Четыре, — приказал он. — Там начнется ваш непосредственный допрос самой Машиной. Посмотрите сюда, майор!
Генерал вдруг вскинул правый кулак. Словно на дистанционном манипуляторе, пальцы сжались в бронзовый молот.
— Это рука, — мрачно протянул генерал, — когда-то принадлежала другому человеку, врагу Плана, бросившему бомбу в Планирующего. Он промахнулся, Планирующий уцелел, но взрыв раздробил мою руку. Хирурги не могли починить ее, поэтому пришлось сделать замену. Использовав руку неудавшегося убийцы. — Бронзовый кулак опустился на панель. — Помните об этом, Ганн! Если вы не сможете служить Машине так, как от вас того потребуют, то послужите по другому — не иначе, как в орган-банке.
Глава VII
За дверью его ждал охранник в радарном шлеме.
— Пошли, опасник! — проворчал сержант, и Бойс Ганн еще раз поплелся по бесконечным серым коридорам, потом его втолкнули в лифт, потом вытолкнули, потом он оказался в серой комнате, где его оставили ждать.
Но лишь на мгновение. Потом охрана вернулась, лицо у сержанта было сердитое и растерянное, он снова проворчал:
— Пошли, оп.
Похоже, иных слов он не знал и не подозревал об иных формах обращения. Ганна снова потащили по коридорам.
В дверном проеме стояла девушка. Она перебирала четки-сонары, склоняв голову. На ней был белый халат с капюшоном, которые носили служители Машины — связные, изучившие механо, которым предпочитала пользоваться Машина, и чьи мозговые центры были доступны электродам Машины. Проходя мимо, она обратилась к одному из охранников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
