Колин рассмеялся, и ей стало чуточку легче, но все равно эта часть его тела оставалась пугающей — в самом деле, стержень плоти, толстый и темный, со странным маленьким мешочком в придачу. Ариадна покачала головой. Она отказывалась понимать, как такое красивое, такое достойное существо способно иметь на себе нечто вроде этого.
Иметь постоянно! Бог знает каким образом ей удалось встретить взгляд Колина.
Он смотрел с легкой улыбкой, без малейшего смущения.
— Я ничуть не изменился оттого, что он у меня есть, не стал хуже, Ариадна. Скорее наоборот. А твоя реакция… в общем, ничего странного в ней нет.
— Я только… понимаешь, он такой громадный!
— Это слишком сильно сказано!
— Но как же ты ходишь с такой штуковиной!
— Дорогая моя, ходить «с такой штуковиной» ужасно неудобно даже иногда, а уж все время было бы просто адом кромешным! Это твоя заслуга, если уж на то пошло.
— И что мне теперь с ним делать?
— Все, что придет в голову, — произнес он тихо, и было это Как приглашение к действию.
Ариадна сжала ноги, чтобы подавить то, что по-прежнему ощущалось между ними. Теперь, когда интимный момент был в прошлом, она стеснялась случившегося, но и ждала продолжения, если не разумом, то всем своим существом. Снова она подняла робкий, вопрошающий взгляд на Колина. Понимание в его глазах заново поразило ее.
— Мне неловко, Колин, но… понимаешь, я никогда не видела обнаженного мужчину и… и это. Только у жеребцов!
После этих слов выражение его лица изменилось, понимание уступило место смущению. Девушке вдруг показалось, что сейчас он встанет, натянет брюки, застегнется и уйдет. Что такого она сказала? Глупость, конечно!
— Мне ужасно жаль, милая, — сказал Колин с виноватым видом. — Конечно, мужчина не идет ни в какое сравнение с жеребцом в этом смысле. Мне всегда хотелось иметь такие же размеры.
Ариадна опешила, но потом сообразила, что над ней подшучивают, и облегченно засмеялась.
— Этого только не хватало! — воскликнула она и снова посмотрела вниз.
Странное дело, этот предмет больше не казался чужеродным. В конечном счете это была часть его тела, так ведь?
— Дотронься до него, Ариадна.
— Дотронуться до… этого? — переспросила она, снова пугаясь.
— Почему бы и нет? Он не укусит.
Колин откинулся на спину, чтобы стянуть брюки, и девушка молча помогла ему сделать это, хотя руки ее дрожали. Теперь он был совершенно обнажен. И она поняла, что часть его тела, так ужаснувшая ее в первый момент, выглядит вполне естественно на голом теле. Скользнув взглядом вдоль ног, Ариадна увидела путаницу красно-бурых шрамов на одной из них. Местами они вздувались, местами западали в плоть. Страшно было представить, как выглядела нога сразу после ранения. С чувством глубокого сострадания девушка положила ладонь на колено и с минуту осторожно поглаживала его, словно это могло утишить давнюю боль.
Подняв взгляд, она увидела, что Колин улыбается. Он знал, что она бессознательно ищет отсрочки. Сглотнув, девушка повела взглядом вверх, вдоль линии его сомкнутых ног.
Потом протянула руку и осторожно коснулась…
Этого.
Стержень плоти шевельнулся под ее прикосновением, и она, ахнув, отдернула руку.
— Я же сказал, он не укусит, — засмеялся Колин и потянулся поцеловать ее.
— Да, но он движется!
— Это потому, что ему приятно. Можешь трогать его сколько хочешь.
Ариадна наконец осмелилась взять в руку стержень, который выглядел каменно-твердым. Он и был таким, но при этом кожа оказалась бархатно-мягкой и свободно двигалась.
Преисполненная любопытства, Ариадна провела сжатой рукой вверх-вниз, еще и еще раз.
Она услышала возглас. Пальцы Колина сомкнулись на ее руке, потом он мягко потянул ее прочь.
— Я сделала тебе больно! — огорчилась девушка.
— Нисколько, совсем наоборот. Но лучше перестань, иначе…
— Иначе что?
Не отвечая, он откинулся на спину и потянул ее на себя.
Ариадна с готовностью отдалась поцелуям, но потом рука ее как бы по собственной воле высвободилась и снова потянулась вниз. Однажды испробовав это, она уже не могла удержаться.
— Как же ты любишь играть с огнем, милая!
В ответ она только засмеялась тихим, горловым смехом.
С чувством непонятного торжества она сомкнула пальцы на удивительной части его тела, наслаждаясь податливостью кожи и неуступчивостью плоти. Голова Колина откинулась, глаза закрылись, а когда немного позже открылись снова, он как будто был не вполне в сознании — таким затуманенным стал его взгляд.
— Ты позволишь мне любить тебя? — услышала Ариадна.
Взгляды их встретились. Она горела как в огне — кожа, плоть и как будто сама кровь ее.
— Никогда я ничего не хотела так, как этого!
Он тотчас повернул ее на спину так, что голова оказалась в сгибе согнутой руки, как на подушке. Другая медленно двинулась вниз, лаская ее груди, живот, бедра и, наконец, между ними. И снова Ариадна испытала, как нечто огромное, властное подчиняет ее своей воле, разрастается и поглощает ее.
— Колин… Колин, что-то происходит…
Она не знала, как сказать, как объяснить, потому что и сама не понимала, что ей нужно. Она знала только, что ей нужен он, каким-то образом. Ласка была прекрасна, но чего-то не хватало, чего-то очень важного.
Колин отстранился. Ариадна приподнялась и посмотрела на него. Она увидела, как он направил свое копье ей между ног — туда, где находилось самое средоточие ее потребности в нем. Все в ней сладко содрогнулось в момент проникновения. Она ощутила осторожный, пробный толчок внутрь себя. Это было чудесно, сладко — и все еще недостаточно. Древний инстинкт заставлял девушку жаждать тяжести мужского тела, проникновения настолько глубокого, насколько это возможно, она жаждала, чтобы ею обладали. Казалось, это столь же нужно душе ее, сколь и телу.
Она попыталась прижаться теснее, но Колин слегка отстранился.
— Постой! — прошептал он хрипло, сдерживая дыхание. — Нельзя так сразу. Больно будет все равно, но я постараюсь.
— Я знаю…
— Еще не поздно передумать, милая. Назад дороги не будет, женщиной становятся раз и навсегда. Ты и в самом деле этого хочешь?
— Всем сердцем!
— Тогда обними меня крепче. Боль будет недолгой.
— Да, конечно…
Но Ариадна не думала о боли. Ей ненавистна была сама мысль об отсрочке, она все теснее льнула к мужскому телу, покрывая бесчисленными поцелуями лицо, шею и плечи Колина. Наконец она ощутила движение внутри. Чужая плоть заполняла ее, и она поддавалась, растягивалась, впуская ее.
Это было упоительно! Осторожные, мягкие толчки слали во все стороны волны наслаждения, которым невозможно было, казалось, насытиться.
