— Итак, — негромко произнес король, но несчастному коменданту голос его показался сильнее небесного грома, — итак, вы все-таки решили вернуться к своим обязанностям?
— Милорд, я был тут… все время… поблизости, — заплетающимся языком пробормотал комендант.
— Однако не увидели кортеж короля и королевы! Значит, если вы не слепец, то находились достаточно далеко. А ваши стражники? Где они? Торчат в кабаках? Не сомневаюсь, так оно и есть… О, никто из вас не забудет этот день, можете быть уверены!
Николас де ла Беш так дрожал, что не мог и слова вымолвить.
— Уведите его! — приказал Эдуард. — Я потом приму решение, что сделать с ним и со стражниками.
Провинившегося увели, король мерил шагами помещение, думая о наказании, которое могло бы достойно искупить совершенное преступление.
Филиппа, уже успевшая поговорить с разными людьми в замке, решила, что пришла пора вмешаться и попробовать если не смирить, то утишить бурю.
— Мой дорогой господин, — сказала она, — вы очень расстроены и гневны, а между тем сегодня торжественный день: мы снова все вместе, всей семьей, у себя дома! Как долго мы ждали этого часа!
— Тем более должны быть наказаны те, кто осмелился испортить этот торжественный день! — проворчал король.
— А знаете, — продолжила Филиппа, и в голосе зазвучало лукавство, — мне привелось узнать, где был несчастный комендант.
— Где же?
— У своей возлюбленной.
— Негодяй!
— Я так не думаю… Эдуард, дорогой, смени гнев на милость. Его попутала любовь. Разве мужчины не совершают во имя любви неразумные, а порою почти преступные поступки? Вспомните, милорд!
— Мне нечего вспоминать. Мои дочери были в опасности. Охрана отсутствовала.
— Эдуард, я скажу больше. Бедный комендант не совершил бы того, что совершил, если бы не потерял голову из-за любви. Он узнал, что возлюбленная хочет предпочесть другого, и бросился к ней. Ты бы на его месте…
— К счастью, я не на его месте, — сказал король, и Филиппа с радостью отметила, что тон его переменился, из глаз исчезла жестокость.
Она продолжала говорить, обращаясь к Эдуарду то с соблюдением всей формы, как к королю, то просто как к мужу и отцу своих детей.
— Я узнала еще, что стражники не ушли далеко, они отлучились совсем ненадолго и тоже, как их комендант, полны угрызений совести и чувства вины. По-моему, ради такого дня…
— Все они заслуживают самого тяжкого наказания, — перебил король, но голос его утратил прежнюю уверенность.
Однако Филиппа не успокоилась и на этом, она решила ковать железо, пока оно горячо.
— Милорд, нижайше прошу вас удовлетворить мою просьбу.
— Разве я не делаю этого время от времени?
— Да, милорд, потому осмеливаюсь просить снова.
— Почему-то, дорогая, вы всегда просите за воров или негодяев.
— За людей, милорд. Хочу, чтобы вас называли милосердным и справедливым королем. Ничто так не оттеняет могущество, как милосердие. Оно — знак величия.
Король ничего не ответил. И в это время открылась дверь и в комнату ворвалась Изабелла.
— Ой! — закричала она. — Как мне хорошо! Я только сейчас поняла, как прекрасно, когда дома все вместе!.. А ты еще злой? — Это она сказала отцу, взяв его за руку и глядя в сердитое лицо.
— Я не злой, — возразил он, — а возмущенный. Тем, что хотели испортить наш праздник…
— Никто и не хотел, — перебила его Изабелла. — Комендант, он такой славный, забавлял нас, пел песни, рассказывал разные истории.
— Меня он не слишком позабавил, — заметил отец с кривоватой усмешкой.
— Потому что не вышел встречать, да? Я забыла, это я устроила!
— Ты? — удивился Эдуард.
— Да. Он рассказал нам с Джоанной, что поссорился со своей возлюбленной… Он так горевал, а я ему тогда говорю… Разрешаю вам пойти к ней, сказала я, хоть на весь день и обязательно помиритесь. А до того не приходите…
— Ты разрешила?! — воскликнул король.
— Конечно. Я ведь была главной в Тауэре, разве нет? Пока вас не было. И я велела ему: Николас де ла Беш, отправляйтесь к ней! А когда он ушел, я отпустила стражников. Пускай и они погуляют. Что здесь плохого? Надо их всех простить и не сердиться…
— Ты глупышка, — сказал король, но лицо его смягчилось.
— Но ты все равно любишь меня, правда? — Она обвила руками шею отца. — Скажи, что любишь, потому что, если нет… тогда я просто умру.
Филиппа смеялась со слезами на глазах.
— Ну что нам с ними со всеми делать? — обратился король к супруге.
— Мне кажется, выполнить ее просьбу, — сказала она. — Ведь преступники ни в чем не виноваты.
— Пусть будет так, — согласился Эдуард и повернулся к Изабелле: — Отдай приказание как хозяйка Тауэра, чтобы коменданта немедленно выпустили на волю, а стражников вообще не наказывали. Пускай это будет для них подарком к приближающемуся Рождеству.
— О, какой ты хороший! — воскликнула Изабелла. — И как чудесно, что на Рождество мы будем наконец вместе! Я придумала такие игры!..
— Пойдемте к другим детям, — сказала Филиппа и облегченно вздохнула. — Все хорошо, что хорошо кончается… Не зря так говорят люди…
Глава 11
КОРОЛЬ ВЛЮБИЛСЯ
В замке Гейяр, где король и королева Шотландии пребывали в гостях у французского короля, а на самом деле — в изгнании, в этом замке почувствовалось вдруг дуновение свежего ветра, что говорило о грядущих переменах.
Самой несчастной среди обитателей этого нормандского замка была, пожалуй, шотландская королева Джоанна, сестра Эдуарда Английского. По-прежнему ее угнетала роль, которую сыграл брат, оказав помощь их противникам и лишив законного престола ее мужа, Давида Брюса. А теперь еще война с Францией, затеянная Эдуардом, из-за чего Давид и она, пользующиеся сейчас гостеприимством французского короля, делаются еще большими врагами Англии, и может кончиться тем, что Давид встанет под знамена французского короля и будет сражаться с ее братом.
До нее доходили слухи о несчастной судьбе Джоанны, ее племянницы и тезки, в Австрии. Бедняжка! Кто, как не она, может понять, как это бывает, когда тебя в раннем возрасте увозят в чужую страну! Разве не то же было и с ней самой? Неужели всем девушкам с именем Джоанна уготована злая судьба? Она готова поверить в это.
Пускай хотя бы Элинор, ее сестра, будет счастлива с графом Гельдресом! Джоанна молится за нее…
Ей уже девятнадцать… Да, быстро бежит время. Ее когда-то малолетнему супругу Давиду теперь семнадцать. Далеко не мальчик, и, если верить слухам, у него были уже любовные интрижки здесь, в замке Гейяр. Они с Давидом так и не смогли полюбить друг друга. Что там полюбить! Даже просто почувствовать взаимную симпатию хотя бы оттого, что связаны одной судьбой. Впрочем, она пытается… пытается временами изображать любовь. Однако ей плохо удается. Он был раздражительным и заносчивым мальчишкой и в юности остался таким же.
