— От имени «Игл Груп» мы хотим принести извинения за то, что вам пришлось провести праздники здесь. — Гаррисон улыбнулся, словно продавец, извиняющийся за ошибку в подсчете сдачи. — Надеюсь, вы сможете понять причину наших действий. Хотя я знаю, что в последние дни вам предоставили некоторую информацию, господин Картер с удовольствием расскажет вам все самое основное. Пол?
— Мы не нашли доказательств того, что гибель профессора Крейга как-то связана с событиями на Нью-Нельсоне или с тем, что происходите вами, — сказал Картер и вытащил из портфеля другие бумаги. — Что касается самоубийства Нади Петровой, тут мы пришли к выводу, что оно, к сожалению, непосредственно связано с известием о смерти Крейга…
Элиса закрыла глаза. Она уже осознала эту жуткую трагедию, но каждый раз при воспоминании об этом ей неизбежно становилось плохо. Зачем она это сделала? Зачем она позвонила мне, а потом сделала это? Ей не удавалось восстановить в памяти подробности разговора, но она помнила, как взволнована была Надя, как ей нужно было ее присутствие…
— Именно поэтому мы предупредили вас, что вам нельзя общаться, — вставил Гаррисон с укоризной и взглянул на Жаклин. — Профессор Клиссо, я вас ни в чем не упрекаю. Вы сделали то, что считали правильным: вы позвонили Петровой, потому что до этого позвонили вам, и вы хотели с кем-то выговориться. К сожалению, вы выбрали не того человека.
Жаклин Клиссо сидела на конце стола. Она была одета в голубую пижаму и халат, но несмотря на это и несмотря на минувшие годы, она по-прежнему выглядела потрясающе. Элиса обратила внимание на одну мелочь: Жаклин выкрасила волосы в черный цвет.
— Я очень сожалею, — почти беззвучно произнесла Жаклин, опуская глаза. — Так сожалею…
— О, повторяю, вам незачем себя упрекать, — сказал Гаррисон. — Вы не знали, что Петрова отреагирует подобным образом. Это могло случиться с каждым. Просто имейте в виду на будущее.
Жаклин так и сидела с поникшей головой, губы ее дрожали, будто никакие слова Гаррисона не могли рассеять ее уверенности в том, что она заслуживает самого строгого наказания. Элисе стало боязно: ей подумалось, что, возможно, она тоже совершила ошибку, поговорив с Надей.
— Мы восстановили события. — Картер раздавал новые бумаги: ксерокопии новостей из международных газет. — Надя Петрова говорила с профессором Клиссо в семь вечера. Потом, около десяти, она позвонила Элисе Робледо. В половине одиннадцатого она вскрыла вены на обеих руках и умерла от потери крови в ванной.
— После того как вы предложили ей поужинать вместе, — заметил Гаррисон, глядя на Элису. Сдержаться, чтобы не заплакать, стоило ей немалых усилий.
— Здесь вы можете ознакомиться с опубликованной информацией по обоим случаям, — указал Картер и снова передал слово Гаррисону — вместе они действовали, как два актера на репетиции.
— Конечно, изложено здесь не все. Нам действительно пришлось вмешаться, но я скажу вам почему. Когда убили профессора Крейга, это нас озадачило. Мы выслали в дом Крейга спецподразделения и возобновили наблюдение за всеми вами, поэтому мы слушали все ваши телефонные разговоры. Петрова была очень взволнована, и мы поручили одному из наших агентов убедиться, все ли с ней в порядке. Но когда он явился к ней домой, то обнаружил, что она покончила с собой. Тогда мы оцепили всю эту зону и решили привезти вас всех сюда, чтобы избежать новых трагедий…
— Мы воспользовались не очень обычным методом, но ситуация была экстренной.
Гаррисон продолжил реплику Картера:
— Мы воспользовались не очень обычным методом, но готовы поступить так снова — это должно быть ясно всем — по отношению к одному из вас или ко всем вам, если понадобится. — Он обвел всех взглядом и остановился на опустившей глаза Элисе. Потом на глядевшей в сторону Жаклин. — Профессор, я ясно выразился?
Жаклин поспешно ответила:
— Вполне.
— Какое-то время вы были изолированы ради вашей собственной безопасности и безопасности тех, кто вас окружает. Мы уже много раз повторяли: вы пережили Воздействие. Пока мы как следует не поймем, что происходит с человеком, заглянувшим в прошлое, нам придется принимать жесткие меры, как только потребуется. Надеюсь, я все понятно разъяснил. — Он снова взглянул на Элису, которая опять кивнула. Взгляд Гаррисона, его голубых, казавшихся колючими глаз, заставил ее содрогнуться. — Вы все — образованные люди, интеллектуальная элита… Я уверен, что вы меня понимаете.
Все закивали.
— Но… была версия о том, что Колина убила организованная группировка! — вдруг заявил Марини. Внимание Элисы привлекла его интонация: точно ему очень хотелось, чтобы все именно так и было. Глаза его покраснели, а левое веко подергивалось от тика.
— Нет никаких улик, указывающих на то, что в этом замешана какая-то организация, — ответил Картер.
— Профессор Крейг случайно погиб от рук пары опасных преступников с востока, разыскиваемых Скотленд-Ярдом, — добавил Гаррисон. — Они врывались в дома, мучили и убивали хозяев и уносили все ценные вещи. Преступников уже поймали. Это трагедия, но на этом все могло бы и кончиться, если бы вы не начали в испуге передавать эту новость друг другу… и Петрова не выдержала нервного напряжения.
— Как бы там ни было, без защиты вы домой не вернетесь, — добавил Картер. — Мы будем за вами наблюдать, по крайней мере в ближайшие месяцы, ради вашей собственной безопасности. И продолжим проведение бесед со специалистами…
— А если мы не хотим возвращаться? — воскликнул Марини. — У нас есть право жить под защитой!
— Выбор за вами, профессор, — развел руками Гаррисон. — Мы можем держать вас здесь сколько пожелаете, как в закрытой раковине, если вы хотите именно этого… Но никаких объективных оснований для этого нет. Наш совет: продолжайте вести обычную жизнь.
Услышав эти слова, Элиса стиснула зубы. Значение слов «обычная жизнь» было ей неизвестно, и она подозревала, что никто, и уж тем более не Картер и не холеный Гаррисон, не смог бы ей объяснить его суть.
Все были очень уставшими и после обеда вернулись в свои палаты. Вечером, перед тем как ее отвезли к самолету, ей выдали ее личные вещи. Она взглянула на календарь на часах: была суббота, 7 января 2012 года.
Спустя восемь месяцев утром 11 сентября к ней на часы с компьютером пришло рекламное сообщение: карта центральных улиц Мадрида и циферблат в верхнем углу. Рекламировались часы: прототип наручного компьютера в часах со встроенной системой Galileo — новаторской и современной европейской системой спутниковой навигации. Для демонстрации его функций пользователь мог перемещать указку по карте, и в местах, отмеченных красным кружком, появлялись данные об их местонахождении и звучала какая-то мелодия. Рекламный слоган гласил: «Посвящается тебе». Элиса уже было собиралась удалить сообщение, как вдруг обратила внимание на мелкую деталь.
Во всех точках, кроме одной, звучала одинаковая мелодия. Элиса сразу узнала ее: партита, которую всегда играл он. Эта музыка запомнилась ей на всю жизнь.
Заинтригованная, она перевела указку на ту единственную точку, где мелодия менялась, и услышала другое произведение, тоже для фортепьяно, но на сей раз очень популярное. Даже она знала, что это за музыка.
Внезапно ее охватила дрожь. Посвящается тебе.
Тогда она заметила, что, когда наводишь указку на эту точку, рекламируемые часы начинают показывать другое время: не 17:30, а 22:30.
Она испугалась и решила стереть сообщение.
Последнее время она боялась всего. Откровенно говоря, она провела это ужасное лето, дрожа от малейшего повода, как кисель, и способна была лишь непрестанно заботиться о своем все более потрясающем внешнем виде, покупать себе такую одежду, которую ей раньше и в голову не пришло бы надеть, отвечать отказом всем мужчинам, которые хотели с ней встречаться (их было много, и предложения были заманчивые), запираться дома на сто засовов, включать сигнализацию и пытаться спокойно жить. Несмотря на то что это были не лучшие летние каникулы в ее жизни, она начала приходить в себя после ужасных рождественских переживаний и не хотела делать шаг назад.
Вечером она снова получила такое же сообщение. Она его стерла. И получила еще раз.
Пока она добиралась домой, ее охватила паника. Столь хорошо продуманное и подготовленное сообщение (если, конечно, речь шла о том, о чем она подумала, но она была уверена в своей правоте) вызывало у нее жуткие воспоминания.
Если бы ей позвонили, кто угодно, она отказалась бы наотрез. Но это сообщение одновременно и притягивало, и отталкивало ее: казалось, оно замыкает какой-то круг в ее жизни. С зашифрованного сообщения для нее все началось, и, возможно, им же все и кончится.
