Извините, что начинаю с лягушек, но уж больно уморительно они совокупляются. Чувствуется, охочи до этого, как и "лягушатники" французы. Взлезает самец (вестимо, не француз) на самочку, глаза вылупит донельзя и с самым серьёзным профессорским видом отдается инстинкту продолжения рода. Хоть бы квакнул от удовольствия да улыбнулся, рот ведь до ушей. Другое дело "гекко", маленькая золотистая ящерка с милейшей мордашкой, обитающая в Юго-Восточной Азии.
Эта, вопреки всем законам эквилибристики, может совокупляться на потолке. Самочка ловким движением проворачивает тазобедренную часть тела на 180 градусов, а потом ещё язычком в губки целует столь же проворного мальчика под-над собой. И глазки всегда весёлые и умные, не чета квакуше. Обожает жить с человеком в комнатах, где для них предусмотрены в потолочных углах вроде как ласточкины гнёзда, питается залетающими комарами и другим гнусом, за что человеком и пригрета.
О гекконе бытует легенда, что был это красавец юноша, сын богатого мандарина, оставившего ему большое наследство. Да вот загулял сынишка, денежки промотал, много безобразий учинил, но вовремя опомнился, лик свой Будде обратил и испросил милости замолить грехи свои тяжкие перед человеком. Потому и обращён был в ящерицу, живёт рядом, комарьё кусачее изничтожает, за человеком с любовью исподтишка наблюдает, а глянешь в глаза – стеснительно скрывается в гнездышке.
Дело было во Вьетнаме, зашла как-то ко мне бухгалтерша, еще и присесть не успела, а Геккоша мой, видимо, от изумления невидалью
(по холостому статусу и строгому загранкодексу женщины меня не посещали) свалился с потолка и угодил прямиком в декольтированную межгрудную щёлочку. То-то крика и суеты было, пришлось и платье скинуть и бюстгальтер рассупонить, тут уж не до стыдобы. Отодрал цепкого геккона, бухгалтерша наутёк, я ему пальцем погрозил и вижу, улыбается мне с потолка чертёнок, мол, здорово повеселились. Ну, разве на такого обидишься?
А в Таиланде жили у нас мартышки Клёпа (ласково от полного имени
Клеопатра) и Ромка (от Ромео), приковали их за длиннющую цепь к росшему на нашей территории гигантскому манговому дереву, с которого местные мальчишки прежде мешками сочные плоды приворовывали. С появлением обезьянок кончилось их золотое время. Еще на подходе слыша угрожающее верещание, правильно понимали предупреждение и удалялись. Нам же срывать плоды разрешалось, и вообще, за малым исключением, мартышки людей любили, а в исключение, как ни странно, попадали те люди, что и у нас уважением не пользовались.
Друг друга Ромка с Клёпой любили пламенно, но дальше поцелуйчиков и имитации ловли друг у дружки блох в шерсти на людях не шли, предпочитая заниматься плотскими удовольствиями лишь в густой древесной листве. Это вам не гамадрилы в им посвящённом индийском храме. Эти обнаглевшие божьи твари, пользуясь вседозволенностью и почитанием наравне со священными коровами, стыда не знают и развратом занимаются на глазах туристического люда, так что у мамаш руки отсыхают детские глазёнки любопытствующие прикрывать.
Закончу детским воспоминанием на эту тему. Как-то мужик у нас, в
России, принялся случать корову с быком ну прямо в двух шагах от забора нашего пионерлагеря. Известие об этом разнеслось в мгновение ока и вся ребятня повисла на заборе, наблюдая это дело. Девочки, разумеется, стушевались, в кучки сгрудились и запричитали: Какой кошмар, какой кошмар! И старшей пионервожатой тут же, конечно, наябедничали. Та мигом прилетела, на забор взобралась и ну отчитывать мужика, мол, такой ты рассякой, как можно при детях, сам своей головой поработай, на что мужик в духе старого анекдота ей ответил со смехом: "Могу и я, но у моего быка оно лучше с коровой получается".
Так что приходишь к выводу, что у зверей разных, как и у людей, любовные дела по морали и поведению зело различаются, видимо, кто генетически ближе к Ноевой паре своих прародителей, в том и ума со скромностью больше.
Геночка
В пору моей работы в Минвнешторге была там одна проблема для молодых сотрудников. Огромное значение имела характеристика, особенно при выезде в загранкомандировку. Характеристика эта состояла из набора устоявшихся клише, про холостого так и писали, мол, холост, ранее в браке не состоял. А дальше полагалось отметить, что имярек политически грамотен, морально устойчив, в чём и состояла закавыка. По заскорузлой логике отдела кадров, если ты холостой, то быть морально устойчивым не можешь, а если можешь, то "голубой", что ещё хуже. В общем, классический заколдованный круг, который, как вериги на ногах, мешал карьере.
В помощь таким бедолагам и возник один на нас, торгашей, и
"мидаков", то есть ребят из МИДа (работали-то все в высотке на
Смоленской), полуподпольный клуб холостяков. Возглавил его начинающий дипломат, милейший хлопец Геночка. Сам он был, что говорится, метр с кепкой, правда, справедливости ради следует сказать, на кепку приходилось сантиметров шестьдесят, к тому же ладно скроен, на лицо пригож и, главное, пользовался славой невиданного бабника. Поставлено дело было на серьёзную ногу, сначала теоретическая часть с лекцией одного из членов на тему женщин как таковых, их специфики при выходе под венец и применяемых для сокрытия внутренних и внешних изъянов уловок.
Но самой сладенькой частью заседаний были практические занятия.
Наскоро похлопав выступавшему, споро накрывали стол, и Геночка доставал свой знаменитый талмуд с телефончиками. Все замирали в трепетном молчании перед вершимым Геночкой священнодейством, а он, небрежно бросив трубку на рычаг, объявлял: Девочки будут через двадцать минут, есть время для двух тостов, мне для настроя, вам для храбрости.
Как он пил, отдельная песня. Рука в грациозной истоме возносила рюмку к губам, очи заволакивала мечтательная дымка, божественный нектар изливался в пищевод легко и как бы даже эротически. Пытались подражать, но нет, получалась жалкая пародия. И всё же основная грань таланта маэстро раскрывалась с появлением дам. Это было художественное яство для Станиславского, который, будь он с нами, хлопал бы в ладоши с криком "Верю!". За столом, забывая своих кавалеров, а были среди нас и истинные гренадёры, девушки внимали любому Геночкиному слову, каждая норовила дотянуться и чокнуться, обращая лишь ему обворожительные улыбки.
Кульминацией застолья был его традиционный тост "за дам-с!".
Геннадий вставал с царственной ленцой, по-гусарски заводил левую ручку за спину, локоток правой подтягивал строго до уровня плеча, рюмочка чуть касалась низа подбородка. Казалось, что возвышался он над столом, на голову превосходя всех. И ни слова более, только крещендо точно выдержанной паузы и одно величественное "буль".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
