Она обняла его за шею. Дункан вынес ее из душа и мокрую положил в постель. Она притянула его к себе, и они спокойно лежали рядом, ожидая, когда восстановятся их силы.
Она прошептала:
— Итак, Миссия хочет использовать Шиану.
— Это очень опасно.
— Это ставит Общину Сестер в невыгодную позицию. Мне казалось, что они всегда стараются избежать такого положения.
— С моей точки зрения, это просто нелепо.
— Это все затем, чтобы ты контролировал Шиану?
— Ее никто не может контролировать! Или, если точнее, никто не должен. — Он посмотрел в глазок видеокамеры. — Эй, Белл! Ты стараешься удержать за хвост сразу несколько тигров.
Беллонда возвратилась в Архив, остановилась у оператора видеокамеры и вопросительно взглянула на женщину.
— Опять в душе, — сказала та. — Это временами становится скучно.
— Мистическое участие! — сказала Беллонда и направилась в свои апартаменты, ее душила досада, в которой надо было как следует разобраться. Он лучший ментат, чем я!
Я ревную Шиану, черт бы ее побрал! И он это знает!
Мистическое участие! Оргия, как источник энергии. Сексуальные знания Досточтимых Матрон возымели эффект, сходный с эффектом совместного погружения в примитивный экстаз. Мы делаем шаг по направлению к этому, но потом отступаем назад.
Чего стоит одно знание, что это существует! Как это отвратительно, как опасно и… и, однако, как притягательно.
Но Шиана невосприимчива! Будь она проклята! Но почему Айдахо напомнил им об этом только сейчас?
***
Суждение здравого ума всегда предпочтительнее закона. Кодексы и уставы создают определенные виды поведения. Всякое запрограммированное поведение никогда не ставится под вопрос и тем самым приобретает разрушительный момент.
Дарви Одраде
Тамалейн вошла в покои Одраде незадолго до рассвета для того, чтобы сообщить неприятную новость.
— Подвижные пески сделали дорогу опасной или непроходимой в шести местах за морем. На полотно надвинулись большие дюны.
Одраде только что закончила свой утренний ритуал: мини-испытание Пряностью, комплекс физических упражнений и холодный душ. В гостевых апартаментах Эльдио (согласно вкусам Одраде) было только одно подвесное кресло, в котором она и сидела, ожидая Стрегги с утренним докладом.
Лицо Тамалейн имело нездоровый оттенок в свете плавающих ламп, но на нем ясно читалось злорадное удовлетворение: Я вас предупреждала!
— Доставьте сюда орнитоптеры, — сказала Одраде.
Тамалейн вышла, явно разочарованная такой мягкой реакцией Верховной Матери.
Одраде проинструктировала и Стрегги:
— Проверь, нет ли другого пути. Обследуйте дороги, огибающие море с запада.
Стрегги поспешила выполнять приказ, едва не столкнувшись в коридоре с возвращающейся Тамалейн.
— Мне очень жаль, но Управление Транспорта не сможет немедленно обеспечить нас достаточным количеством орнитоптеров. Сейчас они заняты эвакуацией пяти общин с востока, и, вероятно, смогут выделить нам машины только к полудню.
— Нет ли на южном выступе Пустыни наблюдательного терминала? — спросила Одраде.
— Первая преграда расположена именно там, — ответила Тамалейн, все еще очень довольная собой.
— Пусть орнитоптеры ожидают нас там, — приказала Одраде. — Мы отправимся отсюда сразу после завтрака.
— Но, Дар…
— Скажи Клэйрби, что сегодня ты поедешь со мной. Слушаю тебя, Стрегги.
За спиной Тамалейн в дверях стояла вернувшаяся послушница.
Тамалейн вышла. Подчеркнуто развернутые плечи говорили о том, что Там не восприняла совместную поездку, как прощение. Всю жизнь на раскаленных углях! Но такое поведение Тамалейн было сейчас только на руку Одраде.
— Мы сможем доехать до наблюдательного терминала, — доложила Стрегги, слышавшая конец разговора с Тамалейн. — Придется поглотать пыль и песок, но дорога безопасна.
— Давайте поторопимся с завтраком.
Чем ближе подъезжали они к Пустыне, тем более запустевшей выглядела земля. Машина неслась к югу, и Одраде объясняла спутнику то, что они видели.
Экипаж не сделал и нескольких сотен скачков, войдя в пределы выдвинувшегося к северу языка Пустыни, как стали видны следы перемещенных в более прохладные регионы поселков. Обнажившиеся фундаменты, разрушенные стены. Трубы, срезанные на уровне фундаментов. Было бы слишком дорогим удовольствием выкапывать их из земли. Скоро наступающий песок скроет эти руины, и никто никогда не отыщет их следов.
— Здесь нет такого Защитного Вала, как на Дюне, — заметила Одраде, обращаясь к Стрегги. — Скоро настанет день, когда население Капитула сосредоточится возле полюсов и будет черпать воду, вгрызаясь в лед.
— Верно ли говорят, Верховная Мать, — спросил кто-то, сидевший сзади вместе с Тамалейн, — что мы уже приступили к изготовлению приспособлений для сбора Пряности?
Одраде обернулась. Вопрос задала старшая послушница, клерк из Управления Связи, пожилая женщина, лоб которой был изборожден глубокими морщинами от постоянной работы со сложным оборудованием и тяжкой ответственности. Послушница заметно косила.
— Мы должны быть готовы к приходу червей.
— Если они появятся, — проговорила Тамалейн.
— Ты когда-нибудь выходила в Пустыню, Там? — спросила Одраде.
— Я была на Дюне, — коротко парировала Тамалейн.
— Но была ли ты в открытой Пустыне?
— Только в ближних окрестностях Кина.
— Это не то же самое, — кроткий ответ требовал столь же краткого комментария.
— Другая Память рассказывает мне все, что нужно. — Это было сказано для послушниц.
— Опять-таки это не то же самое, Там. Это надо сделать самой. На Дюне испытываешь любопытное ощущение, зная, что в любую минуту может прийти червь и пожрать тебя.
— Я слышала о том, как вы эксплуатировали Дюну.
Эксплуатировали. Не исследовали. Она осуждает нас. Очень похоже на Там. Кто-нибудь мог бы сказать, что «Тамалейн восприняла слишком многое от Беллонды».
— Такие прогулки по Пустыне изменяют человека, Там. Другая Память становится яснее. Это способ оживить в душе опыт наших фрименских предков. Это совершенно другое дело — походить по Пустыне самой хотя бы несколько часов, как это делали в незапамятные времена вольные фримены.
— Мне никогда не нравилось это ощущение.
Не требовалось больше никаких слов для характеристики духа Тамалейн. Ее собственная фраза выставила ее в дурном свете. Эти слова разнесутся по всему Капитулу.
Она действительно балансирует на раскаленных углях!
Однако все к лучшему. Не придется долго объяснять, почему Шиана введена в Совет (если, конечно, она подойдет для этого назначения).
Наблюдательный терминал представлял собой массу зеленоватого и блестящего от жара оплавленного песка. Одраде постояла на краю этой массы, заметив, что на склоне некогда зеленого холма видны островки умирающей травы. Зато весь склон был покрыт соляным кустарником (его насаждали здесь люди Шианы, как сказал кто-то из сопровождения). Этот кустарник обрамлял наступающие языки Пустыни, словно прикрывая отчаянно оборонявшийся арьергард уходящей к северу пышной зелени.
Справа на терминал надвигалась низкая дюна. Сделав знак, чтобы за ней никто не следовал, Одраде поднялась на вершину песчаного холма и, дойдя до его края, увидела внизу Пустыню, столь знакомую ее памяти.
Так вот что мы создаем.
Никаких признаков человеческого присутствия. Одраде не стала оглядываться на растения, которые вступили в последнюю, отчаянную схватку с Пустыней, но вгляделась в расстилавшийся перед ней горизонт. Житель Пустыни не знает ничего, что бы ограничивало горизонт. Нет ни краев, ни границ. Все, что двигалось в этой застывшей тишине, могло представлять опасность.
Вернувшись к остальным, она некоторое время рассматривала оплавленные стены Наблюдательного Терминала.
Престарелая послушница из Управления Связи выступила вперед и подала Одраде сообщение из Управления Погодой.
Одраде просмотрела сообщение. Кратко и неизбежно. Ничего неожиданного не содержалось в этих словах, говоривших о наступающих изменениях. Управление просило снабдить его новым наземным оборудованием. Спешка была вызвана не внезапной бурей, а вчерашним решением Верховной Матери.
Вчерашним? Но разве я только вчера приняла решение о ликвидации моря?
Она вернула сообщение связистке и снова посмотрела на оплавленные стены терминала, присыпанные песком.
— Требование удовлетворено. — Потом добавила: — Мне очень грустно видеть эти развалины.
Послушница пожала плечами. Она пожимает плечами! Одраде почувствовала острое желание ударить женщину. (Но не усилит ли это недовольство, которое и так распространяется в Общине от наступления Пустыни!)
