Я бы, наверное, тоже так думал, если бы в половине тела не продолжал бушевать пожар, поэтому буркнул:
— Можно было и без членовредительства обойтись.
— Ну как знаешь. В следующий раз учту.
В следующий? О господи…
А он ведь будет. Обязательно. У них же тут все на полетах построено. В под-, над- или межпространстве. Каналы какие-то особые. И у меня с этими местными автобанами взаимная врожденная неприязнь.
— Если тебя это успокоит, мне тоже предстоит не самая приятная процедура, — сообщили с нижней койки.
— А?
Смотреть сверху было удобно: вся картинка — как на ладони. И содержимое небольшого футляра, который Вася положил рядом с собой, — тоже.
Шприцев там не оказалось, равно как и склянок с жидкостями: все больше ленточки какие-то, булавочки с цветными головками. Шкатулка для рукоделия, одно слово.
— Кружева плести собираешься?
Он задрал голову, рассеянно заглядывая мне в глаза:
— Ага, что-то вроде. Только под руку не лезь, ладно?
— Как скажешь.
Ленточек понадобилось две: одну Вася затянул над коленом, вторую — ближе к паху. Но вместо того, чтобы под кожей начали прорисовываться вены…
Это было похоже на елочную гирлянду. На десятки елочных гирлянд, протянутых, закрученных и завитых внутри тела. Множество огоньков, и мерцающих, и горящих очень ровно. К тому же еще и разноцветных.
Спросить, что это? Нет, мне ведь запретили мешаться. Да и нет особого смысла, так угадаю: второй контур во всей своей красе.
Похожие пятнышки света вспыхнули под кожей и у той барышни. Беловолосой. Когда она на меня обиделась. Но там искорки сновали туда-сюда, а Васина система освещения ни капли не шевелится. Так и должно быть?
Похоже, что нет: лохматый пошарил в коробке, выудил булавку и, примерившись, воткнул ее в бедро. В то место, где мерцал один из огоньков. Потом — рядом. Слева, справа, чуть поодаль. И только когда булавочных головок из ноги торчало уже не меньше пары дюжин, огоньки наконец-то начали двигаться, а Васины плечи заметно расслабились.
— На вот, покопайся. Может, что подойдет.
Целый куль одежды. Разной. Но при всем богатстве выбора… Половину все равно не знаю, как на себя напяливать, так что беру только то, что хотя бы кажется знакомым. Вот комбез, например. Или это брюки с лямками? А, без разницы. Главное, нет никаких лишних отверстий и ответвлений. И футболка тоже вполне понятная. Правда, широкая, как пелерина, но оно и к лучшему: будет хорошо проветриваться. А это немаловажно, потому что на ласточкином корабле очень даже тепло, особенно по сравнению с базой. И, строго говоря, вполне можно было…
— А накидку оставить нельзя?
— Можно. Только тело все равно надо прикрыть.
— Зачем?
— Затем, что оно голое.
— Так под пончо же не…
— Вот тебе что, сложно? — развернулся ко мне Вася, успевший за время моих раздумий не просто одеться, а практически завернуться в несколько слоев разномастных предметов гардероба.
— Нет.
— Тогда делай, а не спрашивай!
Похоже, он злится. Интересно почему. Хотя, в каждой избушке свои погремушки. Может, остроносая Света воспитана в строгих традициях, и полоска неприкрытой кожи для нее — смертный грех. Недаром сама наша хозяйка щеголяет в просторном пушистом полушубке, черном, как вороново крыло и, кажется, собранном из настоящих перьев.
— Делаю, делаю, успокойся.
После нудистского времяпровождения одежда ощущается чем-то лишним. Сковывающим и ограничивающим. А должно ведь быть наоборот, правда? Должно присутствовать чувство защищенности. Но там, среди корней, лично мне почему-то было куда как спокойнее.
— А кто сказал, что я волнуюсь?
Ага, еще морду кирпичом сострой. На всякий случай.
— Да все путем, не переживай.
— Каким еще путем?
— Хочешь угодить своей девушке? Ради бога.
— Девушке?
— Ну женщине. Она же твоя женщина, да?
На меня смотрят. Долго и внимательно. А потом сообщают:
— Никакая не женщина.
Упс. Ошибся? Странно. Я был уверен, что…
— А почему ты ее тогда все время ласточкой называешь? Она ведь по факту больше на ворону похожа.
Вася открывает рот, явно собираясь что-то сказать, но быстро передумывает и отворачивается, начиная складывать непригодившуюся одежду. Молча.
Что ж, этого следовало ожидать. Наверное, и мне стоит повесить на рот замок, во избежание, так сказать. А то ляпну еще что-нибудь, и дело дойдет до смертельной обиды, хотя я вовсе не хочу ссориться. Строго говоря, сейчас лохматый парень — мой единственный проводник в какое-никакое будущее. И если он решит, что я не стою затраченных усилий…
— Виета — друг.
Ну друг так друг. Не мое дело.
— Чего молчишь?
А на фига нужны слова? Они все равно окажутся неуместными. Искажающими смысл. Да вообще — вредными и опасными.
— Обиделся?
С чего бы вдруг? Кто из нас первый режим тишины включил, если уж на то пошло?
— Я отвлекся просто, потому и не ответил сразу.
Ага, отвлекся. Глядя на меня в упор. Так я и поверил.
— А, ты ж не слышишь… Все никак не привыкну.
Не слышу, не вижу, не знаю. И кстати, тоже не могу к этому привыкнуть, хотя очень стараюсь. Но почему-то всякий раз, как сталкиваюсь с вашими технологическими примочками, все начинается сначала.
И это вовсе не обида. Даже не боль. Что-то другое, мерзкое и отвратительное. А, вспомнил! Зависть. Вот только какого она цвета? Белая или черная?
Нет, серая. Мутная, как соленая зимняя лужа.
У друидов и впрямь было лучше. Справедливее. Там каждый сидел в своей клетке, на одинаковых правах со всеми остальными. А теперь все решетки сомкнулись вокруг меня. Одного.
— Эй, о чем задумался? Лицо такое, как будто хоронишь кого.
Давно надо было это сделать, кстати. Похоронить. Надежды и чаяния, а главное, нелепые ожидания. Вот есть у меня то, что есть, и большего дадено не будет. Остальное — забыть и закопать. И да, надгробный камень не ставить ни в коем случае: на кой черт мне нужны приступы ностальгии?
— Все должно блестеть, ясно?
В принципе, здесь и так не особо грязно. Ну паутины немного в углах и на коробках, из которых сложены корявые пирамиды. Еще пятна липкие на полу встречаются, но это только там, где можно найти место, чтобы поставить ногу.
— Расчистить и отдраить!
Хорошо быть командиром: раздал указания, и голова болит уже не у тебя, а у подчиненных.
— И чтобы не поломали ничего!
— Ласточка моя, я ни в коем случае не отказываюсь, но махать шваброй все же как-то…
Вася смотрит на фронт работ с явно выраженным сомнением. Мне проще, я еще и не такой бардак видел. А уж сколько раз принимал участие в ликвидации, и не сосчитать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
