Вместо одного гигантского насекомого, ускоренное размножение привело к тысячам и тысячам маленьких особей, ордам, которые съедали все на своем пути, не оставляя ни единого растения, обнажая землю.
— Сколько лет вашим детям? — вдруг спросила она.
— Они не мои дети. Я лишь помогаю им. Старшему может быть двадцать. А младшему десять.
— Они беспризорники или из компаунда?
— Думаю, и те и те.
— А вы?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы из беспризорников или из компаунда?
— Из компаунда, но я осиротел в восемь лет. Почему ты задаешь эти вопросы?
— Вы хотите, чтобы я помогла вам найти лекарства от чумы?
Он вздохнул.
— Мне нужна любая помощь, которую я смогу получить.
— Тогда просто расскажите мне то, что я хочу знать. Где ваши дети?
— Я оставил их за пределами города, когда поехал искать лекарства.
— Это опасно, выходит одному ночью. Разве вы не боитесь?
— А ты?
— Я все вокруг знаю.
— Слушай, ты можешь помочь мне найти то, что мне нужно?
Она сделала шаг вперед.
— Может быть. Возможно, я единственная, кто может вам помочь. Единственная, кто хочет помочь. Никто в компаунде вам не поможет. Да и на улицах тоже. Только я.
Он бросил на нее тяжелый взгляд.
— О–хо–хо. Только ты. Почему так? Потому что я нравлюсь твоей кошке?
— Потому что мне кое–что нужно от вас.
Крольчиха терлась о него, как будто они были друзьями всю свою жизнь. До сих пор он даже не замечал ее. Он бросил взгляд вниз и отодвинул свою ногу. Кошка посмотрела вверх на него глазами–блюдцами.
Логан посмотрел на девушку.
— Что же тебе нужно?
— Мне нужно, чтобы вы взяли меня с собой, когда уедете отсюда.
Как будто ему нужен был еще один ребенок, чтобы заботиться о нем. Как будто он не собирался найти способ покинуть тех, кто уже был у него. Это показалось ему невероятно забавным; ему захотелось засмеяться, несмотря на то, что для девушки в этом не было ничего смешного. Но не имело значения, что она чувствовала. Он не собирался брать ее. И не возьмет.
— Знаете, почему они вышвырнули меня из компаунда? — вдруг спросила она. — Мои родители, мои братья и сестры, мои друзья и все остальные? Почему они никогда не остановились, чтобы дважды подумать об этом, ведь мне было всего двенадцать лет и я родилась в компаунде и никогда не была снаружи, даже со взрослыми? Почему, как вы думаете?
Она начала приближаться к нему.
— Они боялись тебя? — предположил он. Он стоял на своем месте по мере ее приближения, не уверенный, что может случиться, но не желающий отступить.
Она остановилась менее чем в десяти футах от него.
— Правильно, так и было. Они боялись меня. Боялись этого.
Она откинула капюшон своего плаща и повернула голову к бледному лунному свету. Темные пятна покрывали большие участки ее лица и шеи. Когда она вытянула свои руки так, чтобы рукава плаща открыли их, он смог увидеть точно такие же отметины и на них. Она немного повернулась, чтобы цвет и форма этих отметин более ясно стали видны под углом падающего света. Кожа была грубой и чешуйчатой, как у рептилий.
Он сразу понял. Она превращалась в Ящерицу.
— Ты боишься Уродов, Логан? — спросила она его. Она сделала еще несколько шагов вперед, смело и твердо, но все еще оставалась вне досягаемости.
— Нет. Но люди в компаундах боятся.
— Они испугались. Даже моя собственная семья. Они думали, что это заразно. Они не знали этого, но не хотели испытывать судьбу. Что значит жизнь одного ребенка по сравнению с жизнями всех остальных? Легче вышвырнуть меня, чем рисковать распространением инфекции кожи ящериц.
Ее голос стал суровым и горьким, но она смотрела на него прямо и не пыталась отвести глаза. Слез не было. Он поразился тому, сколько потребовалось ей сил, чтобы научиться не плакать, когда она рассказывала об этом.
— Такое происходит везде, — сказал он. — Я вдел это раз за разом. Не думаю, что кто–нибудь знает, из–за чего это происходит. Частично из–за химикатов. Частично из–за воздуха, воды или пищи. Как и все остальное, что создает мутации, слишком много факторов, чтобы узнать наверняка.
Она кивнула, но ничего не сказала.
— Как же ты выжила? Ведь тебя выгнали из компаунда более шести лет назад.
Она улыбнулась. Ее улыбка, под лоскутом кожи рептилии, которая покрывала всю левую сторону нижней части лица, была довольно прекрасной.
— Мне помогло семейство Ящериц. Они приняли меня, кормили, одевали, поставили меня на ноги. Они понимали, как обходиться с этими изменениями, потому что такое произошло и с ними. Они знали других, которых как и меня вышвырнули на улицу, у которых была такая же болезнь. Они были людьми улиц, эта семья. Но они понимали.
— Что с ними случилось?
Она немного помолчала, затем пожала плечами:
— Ничего. Просто я решила, что хочу быть самостоятельной. Вы заберете меня с собой, если я помогу вам?
— Ты достанешь мне лекарства и я заберу тебя с собой. Что потом?
— Я поеду с вами и вашими детьми туда, куда вам нужно. Это не имеет значения. Просто я не хочу больше здесь находиться. Я хочу уйти отсюда.
— Почему?
— Я же сказала вам, что просто хочу.
Затем он подошел к ней, протянул руку и пробежал двумя пальцами по грубому участку, покрывавшему ее челюсть. В ее голубых глазах отражалась неуверенность. Он заметил, что ее волосы были коричного цвета. Но даже среди волос на голове виднелись грубые лоскуты.
— Кое–что я знаю о твоей болезни, — произнес он. — Я часто видел такое, говорил с теми, у кого была эта болезнь. Она покрывает кожу и поглощает ее. Она превращает человека в мутанта. Это происходит быстро. Кажется, что подобное не произошло с тобой. Ты ведь болеешь уже шесть лет, так ведь?
— Она не протекает у всех одинаково. — Она отвернулась, затем быстро нагнулась, чтобы взять на руки Крольчиху, и направилась прочь. — Если вы не хотите забрать меня, так и скажите.
— Я хочу, чтобы ты сказала мне правду, — произнес он. — Почему ты живешь здесь в одиночестве?
Она начала было говорить ему что–то, еще одна ложь, подумал он, но затем сжала губы и издала приглушенный вздох.
— Я перестала меняться. Что–то остановило изменения. Я знала, что когда моя новая семья поймет, что я не стану такой, как они, они тоже выгонят меня. И я решила не дожидаться того, что должно будет случиться.
Логан отступил назад, чтобы дать ей побольше места. Она не принадлежала ни одному месту. Она была ни тем и не другим, и никто не хотел иметь с вами дело, если вы не такой, как они. Не в этом мире. Ящерицы не имели различий. Они понимали, что значит измениться, но не так, чтобы измениться наполовину и остановиться. Каталия не хотела, чтобы с ней произошло дважды одно и то же, снова испытать ту же боль, что и в первый раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
