При корпоративной системе Японии этот выход казался самым разумным. Правда, присяга из сакральной превращалась в гражданскую… Ну и ладно. И так работает.
Сколько всего влиятельных людей в городе? Около одного процента? Или больше? Население города — несколько миллионов человек. Значит, мы должны проверить несколько тысяч. И это только Токио. А если виновные покинули город?
Я не мог закрыть Токио. Экономика этого не выдержит. К тому же было время буддистского поминовения усопших. Праздник О-Бон. Японцы потянулись на кладбища. Впрочем, посты на выездах усилили, у всех въезжающих и выезжающих проверяли Знаки. Да что толку! Обычный полицейский не отличит поддельный Знак от настоящего.
Отловили еще пару сотен неприсягнувших. И то дело! Если они соглашались принести присягу и принимали причастие Третьего Завета — их отпускали. Если нет оставляли в тюрьме.
Я уныло смотрел на проходящих перед нами людей. Количество их удручало. Мы с Матвеем парились здесь уже третий день.
— Бесполезно, Матвей! Тот, кто виновен, ни за что сюда не явится, — шепнул я.
— Ошибаешься, — медленно проговорил мой коллега. — Эту проверку просто не воспринимают всерьез. Я ведь даже рук не смотрю.
— А как ты это делаешь?
— Просто чувствую.
— А что же Сугимори не почувствовал?
— Не пытался. Здесь надо настроиться.
— Ладно, молчу.
Уставал Матвей страшно. В конце каждой такой проверки мне приходилось отпаивать его коньяком. Работали по десять-двенадцать часов в день. Я сам спал часа по четыре. К тому же мне надо было отдавать приказы об арестах и следить за тем, что происходит в тюрьмах.
То, что я отказывался пытать других, оборачивалось пыткой для меня самого. Но ничего! Потерпим. В Средние века считалось, что мучения грешников в аду должны доставлять радость праведникам. Увы! Я родился в другое время. Мне это не доставит радости. Лучше я не посплю, чтобы грешников в аду было поменьше.
— Третий от второй колонны, — шепнул Матвей. — В сером костюме.
Здесь каждый второй в сером костюме! Однако я проследил за взглядом Матвея. Средних лет японец, ничем не примечательный. Я кивнул охранникам, стоявшим у колонны. Японца без лишней грубости взяли под руки и подвели к нам.
— Покажите руки, пожалуйста.
Знака не было. Чего и следовало ожидать.
— Угу, — устало сказал я. — Вы задержаны.
На сегодня пятый. Всего-то! Как же это меня достало!
Я вынул сотовый и позвонил Марку:
— Марк, слушай… Я даю добро. Да, на это. Пусть ребята поработают. Только ласково, без передозировок. Чтоб все были живы! — Последние две фразы я добавил в порядке самооправдания. — Я сейчас приеду.
Аскеза так аскеза! Если я обрекаю людей на это унижение — я должен видеть последствия собственных приказов. Иначе я просто трус.
ГЛАВА 5
Было около девяти вечера, когда я вошел в здание токийской городской тюрьмы. Здесь не было отдельной инквизиционной, пришлось потеснить воришек и их следователей.
У лестницы я нос к носу столкнулся с Марком.
— Четвертый этаж, — коротко сказал он.
— А ты?
— Домой. Я солдат, а не ищейка.
Я вздохнул.
— Прости, что поручил тебе эту собачью работу.
Марк пожал плечами и зашагал к выходу.
Комната, где проходил допрос, была куда менее мрачной, чем те, в которых в свое время допрашивали меня. Скорее медицинский кабинет, чем камера. Это меня успокоило.
Следователя Святейшей Инквизиции я знал — все назначения проходили через меня. Он познакомил меня со «специалистами».
Виновный (точнее, подозреваемый) лежал на кушетке и вызывал скорее отвращение, чем жалость. Расслабленная поза, безвольные черты, струйка слюны в уголке рта.
Я сел рядом со следователем.
— Кто это?
— Эндо Хасэгава, один из местных иезуитов.
— И что?
— Ничего. Боюсь, его придется выпустить. Знак подлинный. Ни о каком разделении ордена ему неизвестно.
Я взглянул на «специалистов».
— Это надежно?
— Если один раз — то не очень. Надо правильно сформулировать вопрос, а потом еще разобраться в ответах. Если последующие вопросы вытекают из ответов, полученных в прошлый раз, — это гораздо надежнее.
— Насколько это вредно?
— Да уж не полезно! — усмехнулся «специалист».
— Отвечайте четко. Выживет человек после необходимого числа допросов или нет?
— Выживет-то выживет… Только доживать ему придется скорее всего в психиатрической клинике. Понимаете, такие методы применяют обычно к тем, кого не собираются выпускать на свободу.
— Понимаю.
Хасэгава пошевелился и открыл глаза.
— Пить. Дайте пить, пожалуйста!
— Дайте! — приказал я следователю.
Ему принесли стакан воды. «Специалист» присовокупил к нему пару белых таблеток.
— Что это? — поинтересовался я.
— Нейтрализатор.
— Пейте, — кивнул я.
Все это больше напоминало медицинскую процедуру, чем пытку. Это усыпляло совесть.
Подозреваемый по-собачьи смотрел на меня. Наверняка видел по телевизору.
— Дайте мне протокол допроса, — попросил я. — Насколько я понимаю, я опоздал к началу.
Мне протянули компьютерную распечатку.
«Вопрос: Вы знакомы с Луисом Сугимори Эйдзи?
Ответ: Да.
(Гм… Интересно.)
Вопрос: Вы принадлежите к одному ордену?
Ответ: Да.
Вопрос: Сколько вам известно орденов иезуитов?
Ответ: Один.
Вопрос: Что вам известно о разделении ордена?
Ответ: Что?
Вопрос: Орден иезуитов разделился?
Ответ: Не знаю».
— Почему такие односложные ответы? — поинтересовался я.
— Специфика допроса, — пояснил следователь. — Повторить?
— Нет.
Пытку применяют только один раз. Даже по средневековому законодательству. Правда, можно «продолжить». Но не стоит подражать средневековым инквизиторам в лицемерии.
Хасэгава Эндо смотрел на меня с надеждой.
— Я ни в чем не виноват, Болотов-сан! Я ничего не знаю ни о каком разделении ордена!
Я посмотрел на «специалиста».
— Он может помнить то, о чем его спрашивали?
— Вряд ли.
Я перевел взгляд на Хасэгаву.
— Меня спрашивали об этом и раньше! — забеспокоился он.
— Да, — подтвердил следователь.
Я вздохнул.
— Вы давно знакомы с Луисом?
— Пару лет.
— Тесно общались?
— Жили в одной резиденции ордена.
— Так! Помните прошлое Рождество?
— Ничего особенного не происходило. Праздничная служба.
— Луис присутствовал?
— Конечно.
— Так! — Я обернулся к следователю. — Вы записываете?
Он растерянно смотрел на меня. Зато один из «специалистов» гордо продемонстрировал красный огонек на диктофоне.
Эндо побледнел и удивленно смотрел на меня.
— Это так важно?
— Все важно. В чем заключались обязанности Луиса в ордене?
— Руководство духовными упражнениями…
Я усмехнулся.
— …проповеди, лекции. Иногда он выполнял обязанности священника.
— Он был духовным коадьютором? [67]
— Да.
— У него было место преподавателя в одной из иезуитских коллегий?
— Нет. Просто он вел лекторий для всех желающих. Скорее лекции-проповеди. Типа катехизации.
— Последний месяц тоже?
Эндо задумался и опустил глаза.
— Понимаете, сейчас каникулы. К тому же О-Бон.
— При чем здесь О-Бон?
— Мы чтим местные обычаи.
— Ладно! Чтите. Но я не поверю, что иезуит бездельничал целый месяц. Его что, в отпуск отправили?
— Нет. Он получил другое послушание.
— Какое?
Чем дальше я спрашивал, тем с меньшим энтузиазмом отвечал Хасэгава. После этого вопроса он молчал по крайней мере минуту.
— Это внутреннее дело ордена, — наконец выдавил он.
— Здесь нет внутренних дел ордена! Все — дело Господа. Отвечайте!
— Не знаю.
— Не знаете? Кто возглавляет вашу резиденцию?
— Я.
— И вы не знаете?!
— Не знаю. Приказ был послан в обход меня.
— Интересно. Вас это не удивило?
— Удивило, но… сейчас и не такое происходит.
— А что происходит?
— Просто это не единственный случай в ордене.
— Расскажите подробнее.
— Это не более чем слухи… Бывает, что кто-то из членов ордена получает приказ от какой-либо высокой инстанции, выводящий его из непосредственного подчинения начальства.
— Так! Кто? Когда?
— Я не знаю имен. Слухи — не более.
— Хорошо. Пока оставим. Вы видели приказ, который получил Сугимори?
— Да.
— Что это был за документ?
— Приказ о переводе, заверенный орденской печатью.
— Чья подпись была на приказе?
