Но если такова была местность, окружающая Ахалцихе, то еще внушительнее выглядел сам укрепленный город, более трех столетий не видевший в своих стенах чужеземных знамен.
Собственно Ахалцихская крепость состояла из двух отделений: крутая голая скала, обнесенная каменной стеной, составляла цитадель, а несколько ниже примыкала к ней так называемая Верхняя крепость, построенная на высоком береговом утесе и обнесенная двойным рядом стен, фланкированных башнями. Сорок орудий обороняли эти стены, слежавшиеся веками в такую плотную массу, против которой бессильно было действие полевой артиллерии. В крепости помещались все казенные здания, дом паши и главная ахалцихская мечеть, при которой имелась одна из богатейших библиотек мусульманского Востока. Нужно сказать также, что в крепости имели право жить только магометане и что поэтому она была вполне гарантирована от измены чуждого ей населения.
Окружая с трех сторон крепость и непосредственно примыкая к стенам ее, раскидывался обширный город, доходивший своими крайними пределами почти до самой реки. Главная сила Ахалцихе и заключалась не в крепости, а именно в этом самом городе с его двадцатипятитысячным населением. Наружная оборона его состояла из четырех бастионов, соединявшихся между собой толстым сосновым палисадом, в котором в несколько рядов прорублены были бойницы. Этот палисад имел семь аршин высоты и был так прочен, что не только ядра батарейных орудий не могли произвести в нем никакого повреждения, но даже снарядам осадной артиллерии редко удавалось свалить вертикально поставленные бревна. Эскалада подобного палисада была в высшей степени затруднительна, так как атакующему, взойдя на него, приходилось спрыгивать вниз, с высоты более двух саженей, прямо на штыки неприятеля.
Но и при всем том овладеть палисадом еще далеко не значило приблизиться к покорению города. Перед штурмующими воздвигался ряд новых препятствий, созданных и людьми и самой природой. Два глубоких оврага разделяли всю городскую площадь на три неровные части. Один из них тянулся с севера в прямом направлении и затем круто поворачивал на запад, огибая подошву Кая-Дага; другой разрезывал город по диагонали от северо-запада на юго-восток и упирался почти в самую реку. Между этими оврагами, в обширном треугольнике, и обитало все коренное мусульманское население Ахалцихе; в остальных частях города – за оврагами и у северной окраины – жили исключительно евреи и армяне-католики. Овладение одним из заовражных кварталов, без сомнения, требовало бы немало жертв, но не доставляло никаких результатов. На пути движения войск, как средоточие всех сил и средств обороны, еще лежал громадный мусульманский город, замкнутый двумя оврагами. Там, на пространстве квадратной версты, среди страшно изрытой буграми и ямами местности, в хаотическом беспорядке разбросано было до пяти тысяч домов; не было там ни площадей, ни улиц, и городские жилища, висевшие одни над другими, едва разделялись небольшими переулками, которые и составляли, подобно узким горным тропинкам, внутренние пути сообщений. Все вообще дома построены были здесь в два яруса, с плоскими крышами, представлявшими собой возвышенные террасы, и каждый дом, взятый отдельно, мог уподобиться небольшому, но крепкому замку.
Над всеми этими домами и зданиями, почти на краю северного квартала, возвышалась заметная своей архитектурой и древностью католическая армянская церковь с высоким и узким куполом, со стрельчатыми окнами и с целым лабиринтом темных и узких коридоров внутри. Только этот пункт да еще башня Кая-Дага из всех городских построек и равнялись высотой с верхом самой крепости. Остальной город лежал внизу, и крепость командовала им настолько же, насколько цитадель командовала самой крепостью. Таким образом, ахалцихская оборона располагала огнем в три яруса: первый составлял городской палисад с его бастионами, второй – стены крепости и самый верхний – цитадель. И нелегко было штурмующим войти по этим трем ступеням, чтобы снять с цитадели турецкое знамя. Это прекрасно знали и сами турки. Они говорили: «Прежде надо снять месяц с неба, а потом уже луну с ахалцихской мечети».
Русским войскам предстояло теперь показать, что можно снять луну с ахалцихской мечети, не заботясь о месяце в небе. 9 августа, когда войска ночевали еще на поле сражения, Паскевич, несмотря на общую усталость, уже распорядился осадными работами. Занятие северных высот, на которых стоял турецкий лагерь, значительно облегчало эту задачу, так как самый целесообразный пункт для атаки представляла именно северная часть города, где была католическая церковь. С ее возвышения легче, чем откуда-нибудь, можно было проникнуть в самый центр города и здесь же удобно было устроить батарею против стен цитадели. Поэтому разрушение турецкого бастиона, прикрывавшего Армянский квартал, и сделалось ближайшей целью осады. И вот, с 10 на 11 августа, в одну ночь выросла на Северных высотах, на месте отбитого люнета, громадная осадная батарея № 6. Четыре тяжелые двадцатичетырехфунтовые пушки, четыре двухпудовые мортиры, два единорога, двенадцать батарейных и шесть легких орудий к свету уже стояли на платформах и грозно смотрели жерлами из своих амбразур на городские укрепления. К ним присоединились, кроме того, восемь легких орудий, находившихся ночью в прикрытии рабочих, и десять турецких пушек, отбитых накануне; но их разместили уже на валу и приспособили для стрельбы через банк. Утром 11 августа, едва забрезжил свет, Паскевич приехал на батарею, и по его знаку сорок шесть орудий, находившихся от городского палисада на расстоянии всего двухсот саженей, открыли жестокую канонаду. Начались обычные бедствия осады – городские строения рушились и погребали под своими развалинами и войска и жителей. Скоро в северном квартале выкинули белый флаг, и вслед за тем к Паскевичу явилась депутация просить пощады. Она объявила, что к начальствующим пашам также посланы выборные лица с тем, чтобы настоять на немедленном открытии переговоров. Два часа протекло в бесплодном ожидании ответа – паши и большая часть коренных ахалцихских жителей отвергли предложение и не хотели слышать о сдаче. Эту отчаянную решимость приписывают особой настойчивости Киос Магомет-паши, который, опоздав на выручку Карса и потеряв сражение в поле под Ахалцихе, хотел кровопролитной защитой крепости восстановить свою пошатнувшуюся военную репутацию. Канонада возобновилась. Неприятель не отвечал на нее ни единым выстрелом, как бы сберегая их до последней минуты ожидаемого приступа.
А между тем осадные работы постепенно начинали развиваться и на других пунктах русской позиции. Нужно сказать, что с потерей Северных высот турки сами оставили бесполезные для них контрапроши на правом берегу Посхов-чая, так как с уничтожением турецких лагерей там прикрывать уже было нечего. Граф Симонич с Грузинским гренадерским полком еще ночью 9 августа, как только отгремело сражение, занял покинутые контрапроши, потом селение Марду и, наконец, сады, примыкавшие почти к самой крепости. Передовая цепь его утвердилась на южных высотах прямо против цитадели, а в ночь на 11-е число здесь, на месте турецкого ретраншемента, стояла уже батарея № 7, устроенная, по тесноте, в два яруса, так что три орудия помещались на нижней, а два на верхней площадке. С этой минуты сообщение жителей с берегом и прогон скота к водопою чрезвычайно затруднились, так как каждая подобная попытка стоила туркам нескольких жертв.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
