пола, и Алла чуть виновато улыбнулась. Не хотелось мешать, но заставлять всех ждать было бы, по меньшей мере, некрасиво. Олимпийское золото – не только титул и осуществившаяся мечта – это огромная ответственность. Мало просто получить его, столь же важно достойно идти с наградой вперед, соответствовать званию чемпионов.
Рината и Игорь, уже в ранге обладателей золотых медалей, появились на льду. Взявшись за руки, ступили на гладь катка, поклонились зрителям, раскрывшим сегодня вечером свои сердца, щедро поделившимися бешеной энергией, которая зарядила спортсменов мощными эмоциями. Трибуны встретили фигуристов раскатистыми, оглушительными овациями, под которые они, переполненные ликованием, вместе взошли на пьедестал.
* * *
Они медленно шагали по дороге, ведущей в отель. Тренеры и сотрудники команд жили чуть дальше домов для спортсменов, в гостинице, построенной специально для Олимпийской семьи, куда входили и наставники, и члены национальных Федераций, и чиновники.
День был насыщен приятными эмоциями, но оказался невероятно тяжелым. Когда пришла пора возвращаться в отель, сил практически не осталось. Однако произошедшее сегодня чудо принесло столько радости, что Алла знала – это ощущение не покинет ее еще очень долго.
Она покосилась Бердникова. Он и спрашивать не стал, хочет Алла его присутствия или нет: молча набросил на ее плечи свою куртку и пошел рядом. Он не проронил ни слова, но Богославская различала его голос в каждом вдохе, взгляде и даже угадывала в поступи. И что ей делать, не знала. Она сильная. Сколько раз Алла повторяла это в особо трудные моменты? Не сосчитать. А теперь у нее есть Рината и еще не родившийся малыш. И мужчина, шагающий рядом не только сейчас, но и большую часть жизни.
Недавно Рината открыто сказала ей, что Бердников любит ее. Богославская понимала чувства дочери, которая пусть неосознанно, но пыталась собрать семью. Кривую, косую, но родную, принадлежащую лишь ей… однако Алла понятия не имела, как простить Владимира. Разве можно подпустить его ближе, чем на расстояние вытянутой руки, как сейчас? Она слишком долго пребывала в глухой обороне. Испытывала постоянное напряжение и давление пытающегося вернуть ее Бердникова.
И все время держалась стойко, уверенно… кроме того вечера, дня рождения Ринаты. Единственный раз, когда он прорвал-таки оборону. А может, она просто устала сражаться – кто теперь разберет?
– Алла.
Богославская вздрогнула, недовольно посмотрела на Владимира и поправила куртку.
– Чего тебе?
– Хочешь, я уйду с поста президента Федерации?
Вопрос-предложение был настолько неожиданным, что Богославская застыла, как вкопанная, прямо посреди пустынной дороги, по которой они шли. Опомнившись, быстро двинулась к обочине. Бердников догнал Аллу и устремил на нее взгляд.
– Зачем?
– Я хочу быть с вами рядом. А работа… она несколько отвлекает, – он чуть улыбнулся.
– Несколько – не совсем подходящее слово, Бердников, – с долей язвительности проговорила Алла. – Скорее, работа – единственное, что тебя вообще заботит.
– О нет.
– О да! – Алла, решив побыстрее добраться до отеля, резко пошла вперед. На высоком здании гостиницы виднелась яркая вывеска. – Это всегда было так! – не поворачиваясь и не сбавляя хода, продолжала она. – Когда мы начали встречаться, и я забеременела, ты думал только о карьере. Завел себе чемпионку – не получилось. Зато с дочкой удалось.
– Алла, перестань! – Владимир схватил ее за локоть и заставил остановиться.
Она вырвала руку и зло прошипела:
– Я перестану – когда ты исчезнешь из моей жизни! Сколько раз тебе нужно повторить, чтобы ты уяснил: между нами уже никогда ничего не будет, Володь.
– Но между нами слишком много, Алла. Рината хочет семью – маму и папу. И ребенку, которого ты носишь, тоже нужны родители. Поэтому, пожалуйста, дай мне шанс, – Бердников намеренно бил по самому чувствительному месту, и они оба это понимали.
Но, если бы это были просто слова, Алла бы, не задумываясь, проигнорировала сказанное Владимиром. Но его речи в значительной степени отражали и ее мысли, размышления, не покидавшие Богославскую уже несколько недель. Рина – взрослая девушка, способная самостоятельно принимать решения. Станет ли Бердников частью ее жизни или нет – зависит, в сущности, только от нее, а вот малыш…
– Послушай… – Алла заговорила более спокойно. – Я не буду запрещать тебе видеться с ребенком. Ты сможешь участвовать в его жизни, но лишь в том случае, если прекратишь лезть в мою.
– Например, если ты захочешь выйти замуж за Миронова, я не должен противиться?
– Чего ты привязался к Жене! – возмущенно воскликнула Богославская. – Нет у нас ничего уже давно. Мы друзья – и не более. Наши отношения были, скорее… – она пожала плечами и добавила. – Способом забыться.
– Прекрасный способ вы выбрали.
– Думай, как хочешь. Я устала тебе что-то объяснять и доказывать. Но, повторяю, если я решу выйти замуж за кого бы то ни было, ты не станешь мешать.
Владимир улыбнулся, приблизился к ней вплотную и медленно наклонился.
Алла напряглась, судорожно выдохнула и хотела было отпрянуть, но Бердников лишь поправил куртку на ее плечах и тихо сказал, не выпуская женщину из плена своих глаз:
– Ты выйдешь замуж только за меня, Алла. У ребенка должна быть семья.
– Ты делаешь мне предложение? – вскинув голову, усмехнулась она.
Взгляд ее, холодный и безжалостный, едва встретившись с его взглядом, моментально начал теплеть. Громко сглотнув, Алла попыталась отпихнуть Владимира, однако попытки ее оказались тщетны.
– Пока нет, – проронил Бердников. – Я люблю тебя, Алла. Влюбился, стоило тебе мельком посмотреть на меня на тех соревнованиях, помнишь? В Самаре? На тебе было бледно-розовое платье, и я подумал, как оно тебе к лицу. Я не забыл ни единой детали: ни вышивки на лифе, ни розочек на подоле. Ты каталась под «Вальс цветов»[8], кружилась на льду, и мое сердце уже мне не принадлежало.
– Я больше не девочка в цветастом платье. Ее нет на свете. Она умирала мучительно, Володя, долго, и все время, пока длилась агония, мечтала, чтобы человек, которого она столь сильно любила, сделал хоть что-нибудь и спас ее. Но он отобрал у нее то единственное, что помогало дышать. Ты убил во мне все, что любил, Бердников. Поэтому не нужно сейчас рассказывать про прошлое, ладно? – в глазах ее снова появилась жесткость. – Если ты совершишь очередную осечку, ребенка не увидишь, ясно? – Она ступила на бордюр, а Владимир остался стоять, упираясь взглядом в ее спину.
Алла действительно стала другой, и окончательно он осознал это, наверное, только сейчас. Она – мать его детей, но так далека от него…
Алла внезапно застыла. Пару мгновений не шевелилась, а после, обернувшись, бросила:
– Так и будешь столбом стоять или
