18 и 22 февраля каудильо прокомментировал Закон и прояснил свой образ действий после победы. «Националисты победили, и республике следует безоговорорчно капитулировать». Он объявил, что гарантиями будущего мира в Испании будут его патриотизм и его честь. Наказание ждет только преступников. «Репрессии чужды националистам, – заверил Франко. –Нечего опасаться тем, чьи руки не обагрены кровью».
14 февраля 1939 года Париж и Лондон адресовали Негрину новую ноту с рекомендацией о прекращении войны. Правительству Франко такой ноты не направили…
Обстановка в Республике после падения Каталонии и Менорки становилась все более мрачной. Республиканцы удерживали четверть страны с 9 миллионами жителей и исторической столицей – Мадридом. Благодаря постоянным мобилизациям они располагали 700-тысячной армией. На передовой находилось около 500 000 солдат, в резерве – еще 200 000 человек.
Стрелкового оружия (кроме пулеметов), патронов и гранат было достаточно. Военные предприятия пяти городов в конце 1938 года после установки необходимого оборудования (поступившего из СССР) приступили к производству отечественных орудий, бронетехники и самолетов. Республиканские позиции вокруг крупнейших городов – Мадрида и Валенсии были хорошо укреплены. Каждый укрепленный пояс включал несколько полос глубиной в 2-3 километра. Основная база флота – Картахена была неприступна с моря.
В феврале 1939 года некоторых республиканцев воодушевили сообщения международной печати о подготовке англо-франко-советского военного союза, направленного против Германии и Италии. Казалось, расчеты Прието и Негрина на скорый общеевропейский конфликт оправдываются. Остается только продержаться несколько месяцев – и Франко лишится союзников, а Республика их приобретет.
Однако Республике катастрофически недоставало тяжелого вооружения, горючего, электроэнергии, запасных частей и особенно – продовольствия. На 1500-километровом фронте в феврале 1939 года имелось всего 800 орудий, 70 танков (считая старые «Рено», «Трубии» и «Шнейдеры»), 140 бронеавтомобилей, 11 бронепоездов и 95 самолетов ВВС, из которых ввиду всевозможных дефицитов летать была способна только половина.
При определении характеристик армий применяются разнообразные критерии, но как ни измеряй материальную мощь армий Республики – в пересчете на километр фронта или же на одного бойца, – ясен непреложный факт: Республика в 1939 году была оснащена военной техникой хуже, чем армия тогдашней Польши (в которой имелось до 600 бронеединиц и свыше 700 самолетов). Между тем Польша считалась отсталой страной с весьма посредственной армией…
К тому же Республика к 1939 году утратила численное превосходство над противником, хотя и мобилизовала призывников 1941 года. Призыв 18-летних и даже 17-летних юношей не пошел на пользу качеству армии.
Кроме того, по деликатному высказыванию советских историков, «армия была плохо сколочена и не составляла единого целого».
В переводе на обыкновенный человеческий язык – большинство армейских частей на самых протяженных и пассивных фронтах – Центральном и Андалузском – утратили волю к победе, были неспособны и не хотели сражаться. Возобладали фаталистические и пораженческие настроения. Многие командиры и комиссары лишились влияния и плыли по течению. Между тем как раз на данных фронтах размещалась львиная доля республиканских сил. (Заметим, что и снабжение войск было именно здесь особенно никудышным.)
Устойчивость армии уменьшалась, боевой дух падал. По сравнению с 1936-1938 годами угрожающе выросло количество дезертиров и перебежчиков. Только в январе 1939 года к противнику перешло свыше 400 солдат и сержантов.
Бодрое боевое настроение сохраняли только не особенно многочисленные армии Леванта и Эстремадуры, достойно сражавшиеся в 1938 году.
«Хотя наша стратегия – оборонительная, наши войска не умеют ни отступать, ни контратаковать», – предупреждал премьер-министра в начале 1939 года генерал Матальяна.
Разложение вооруженных сил дальше всего зашло на флоте, жестоко страдавшем от нехватки боеприпасов и топлива и подвергавшемся непрерывным воздушным налетам в Картахене. С осени 1938 года на кораблях непрерывно шли будоражащие митинги. Положение флота все считали безнадежным. Одни матросы и старшины требовали ухода в нейтральные порты – Тулон или Бизерту, другие призывали увести корабли в СССР и интернироваться в Севастополе и почти никто не намеревался продолжать борьбу, которую именовали «продолжением разрушения Испании».
У Республики становилось все меньше надежных военных кадров, количество советских офицеров продолжало уменьшаться. Аржанухин, Батов, Воронов, Горев, Грицевец, Кондратьев, Кривошеин, Кузнецов, Малиновский, Мерецков, Павлов, Питерский, Птухин, Рычагов, Сверчевский, Серов, Смушкевич, Хользунов, Шахт, Юдин, Якушин давно были отозваны. Некоторые из них успели погибнуть на родине. К марту 1939 года в Республике находилось не более 20 недавно присланных офицеров РККА. Авторитетом они не пользовались, а неприязнь вызывали.
Крайне плохой была ситуация с продовольствием, одеждой и обувью. Даже армия не могла по-зимнему экипировать призывников, и многие рядовые в любое время года ходили в летнем обмундировании и в сандалиях на веревочной подошве.
В тылу положение было еще хуже. Постоянно приходилось стоять в бесконечных очередях, карточки отоваривались все реже, иногда не удавалось получить даже 100 граммов трески. Жители Мадрида и его предместий уже больше года практически не видели хлеба и мяса.
Питались главным образом гороховой похлебкой, луком, чечевицей и апельсинными корками. Лица мирных жителей приобретали землистый цвет, покрывались струпьями и прыщами. Ходили в обносках, по улицам бродили оборванные и босые дети. Обувь нельзя было купить ни за какие деньги. Даже мыло стало предметом роскоши.
Народ был измотан воздушными налетами. Неприятельская авиация отказалась от массовых бомбежек. Она налетала в 1939 году небольшими группами – по 10-12 бомбардировщиков, но зато по 3-4 раза в день. Работать в таких условиях было почти невозможно.
Усталость и безразличие все больше овладевали населением.
Националистическое командование, благодаря «пятой колонне», было хорошо осведомлено о сквернейшем положении республиканцев. Начальник разведки националистов – полковник Унгрия шаг за шагом на протяжении многих месяцев через третьих лиц устанавливал контакты с республиканским командованием, особенно со штабными офицерами Армии Центра и с окружением Миахи (полковники Гарихо, Касадо, Муэдра, генерал Матальяна). Им в общей форме давались гарантии безопасности. Посредниками чаще всего были работники британского посольства и консульств.
В середине февраля 1939 года Чиано с удовольствием записал в дневнике: «Приехал Гамбара, сделал очень хороший докладоб испанских делах. Мадрид вскоре сдастся автоматически. Илиже в конце марта пятая колонна нанесет удар, и это будет означать конец».
Гамбара и Чиано, по отзывам многих историков, не отличались особыми талантами, однако данный прогноз оправдался…
После разгрома в Каталонии очень многие республиканцы отказались вернуться в Центральную Испанию. Так поступили Агирре, Асанья, Компанис, Мартинес Баррио, Ларго Кабальеро, многие вожди анархистов, часть коммунистов и социалистов и немалая часть кадровых военных, в том числе генералы Посас, Рохо, Сарабия, Улибарри, Хурадо, Энкомиенда. Большинство депутатов республиканских кортесов не стали возвращаться из Франции. Там же, только в концлагерях, остались и 63 000 самых стойких и решительных солдат, часть которых, напротив, сохраняла желание вернуться на родину.
Каталонию верно называли «жизненным нервом Республики». Как любой живой организм Испанская Республика не могла существовать без него. Началась агония.
11 февраля, когда гремели последние выстрелы в Пиренеях, в Аликанте на французском пассажирском самолете вылетели Негрин с министрами и частью республиканских командиров, в том числе Листером, Модесто и Сиснеросом. 19 февраля правительство опубликовало декларацию о продолжении «антифашистской войны», напомнив народу о героической обороне Мадрида. Но вряд ли оно могло выглядеть убедительно, вернувшись на родину после трех проигранных битв, без главы государства, без надежных войск, без чиновников, без золота и без вооружения.
Проигравших, как известно, никто не уважает. Зарубежная печать писала, что генерал Миаха и полковник Касадо встретили министров Негрина очень непочтительно – словами: «Зачем вы приехали? Ведь война проиграна». Такой прием не предвещал ничего хорошего.
Совет министров не поехал ни в Мадрид, ни в другой крупный город. Негрин не объявил временной столицы, а обосновался на вилле в городке Эльде в окрестностях Аликанте. Переутомленный, он тем не менее часто выезжал в отдаленные районы Республики. В Мадриде Негрин за полмесяца пробыл наездами всего несколько дней, между тем с середины февраля по городу уже циркулировали слухи, что руководители Армии Центра, расположенной вокруг Мадрида, намереваются сдать его противнику.
