Его новые апартаменты были куда как менее роскошны, нежели предыдущие. За неделю Оден успел хорошенько их изучить.
Ванная комната. Два шага на два шага. Дверь отсутствует. Сама ванна вырублена в полу и глубиной едва ли по колено. Вода подается снизу, стоит перекрыть сливное отверстие. И останавливается строго на одном уровне.
Мыло одноразовое, каждый кусок завернут в тончайшую бумагу.
И полотенца бумажные.
В комнате, довольно просторной, имеется окно, правда, под самым потолком. А за окном – массивная решетка, вмонтированная в стену. Прутья – с палец толщиной. И ни следа ржавчины. Впрочем, и стекло толстое, такое с ходу не разобьешь.
Мебель – кровать, стол и стул – намертво прикручена к полу. Ковер не то приклеен, не то прибит.
Ну хоть стены не мягкие.
В целом вполне терпимо, только холодно очень.
Нет, Оден знал, что королевскую разведку факт его возвращения равнодушной не оставит и допрашивать будут непременно, но подобная прямолинейная наглость ставила в тупик.
Раз за разом Оден прокручивал события, пытаясь понять, где допустил ошибку.
Дом наместника.
Сам наместник, Гаррад из рода Мягкого Олова. Сорок три года. Коренастый. Кряжистый. С крупными чертами лица. Двойной подбородок, широкий рот, приплюснутый нос с вывернутыми ноздрями и массивные, оплывшие щеки, которые подпирал воротничок кителя.
Не райгрэ, но по силе мог бы стать. Возможно, он и согласился уйти в Долину, рассчитывая, что если не ему, то его сыну будет позволено взять собственную жилу. По эту сторону гор хватало свободных земель. И для многих это неплохой шанс. Но тогда тем более Гарраду нет смысла наживать врагов.
Дом Красного Золота способен все испортить… нет, дело не в политике.
Гаррад говорил короткими отрывистыми фразами и дергал рукой, словно сам себе отбивал ритм. И новости рассказывал скупо, выверяя каждое слово, точно не был уверен, что имеет право делиться информацией с Оденом. Гаррад из рода Мягкого Олова терпел гостей и по-своему старался быть любезен, хотя врожденная прямолинейность изрядно в этом мешала.
– Альва, – он выпятил подбородок, – в моем доме. Из уважения к вашему роду. Сугубо.
В нем не было неприязни, скорее уж брезгливое недоумение.
Снисхождение.
И еще сочувствие, пожалуй.
Этого хватило, чтобы установился взаимный вежливый нейтралитет.
Вечерний кофе, коньяк и бильярд, до которого Гаррад оказался большим охотником. Играл он хорошо, профессионально почти, получая от игры истинное удовольствие. После партии – разговор по единожды заведенному сценарию.
Перевал закрыт. Оптограмма передана. Ответа нет, но будет. Иногда на линии случаются разрывы. Следует набраться терпения… и если Одену что-то нужно, то достаточно сказать.
Одену нужно было попасть домой. Близость цели и вместе с тем ее недостижимость злили, но приходилось держать себя в руках. После бильярда, особенно когда случалось выиграть, Гаррад становился чуть более разговорчив. Пусть и не избавившись от своей подозрительности окончательно, он все же рассказывал то, что не считал секретом.
Виттар был жив. И род Красного Золота по-прежнему славен.
Война шла долго, кроваво, но закончилась. И альвы на самом деле ушли, правда, остались полукровки и прочий мусор, но Гаррад не сомневался: эту проблему решат.
– Это теперь наша земля, – сказал он как-то, глядя на Одена сквозь призму коньячного бокала. – За нее кровью плачено.
Во взгляде его читалось то, что Гаррад не решился бы озвучить: Оден не воевал.
Он просто исчез, а потом вернулся.
Был в плену?
Так говорят… но можно ли верить всему, что говорят? Оден ведь здоров, ну почти здоров, и разве это само по себе не подозрительно? Еще и альва…
Пожалуй, приказ разведки Гаррад исполнил с чувством глубокого внутреннего удовлетворения и потому был так любезен в тот вечер. Очередная партия и проигрыш – Оден давненько уже шары не гонял; коньяк, камин и кофе. Неторопливый разговор о том, что, по слухам, Перевал должны открыть, как только закончат переброску драконов… Оден не слышал о драконах?
О нет, не живых, железных. В последний год войны появились еще те твари, но полезные, тут уж ничего не скажешь. По воздуху-то порой проще пройти, чем по земле…
Он говорил о воздушном мосте, связавшем обе стороны гор. О крыльях, что заслоняли солнце, о гроздьях стеклянных шаров, в каждом из которых пряталось пламя исконной жилы… об огненном дожде, летевшем с неба… о пылавших предвечных лесах и городах, которых не стало…
И гулкий рокочущий бас Гаррада убаюкивал.
Оден попытался стряхнуть сонливость.
Не вышло.
И очнулся он в этом месте, чем бы оно ни было. На тюрьму оно походило слабо, скорее уж на лечебницу для душевнобольных. Одежда, чистая, но простого кроя, ко всему лишенная ремней и пуговиц, подтверждала догадку.
Вечером подали ужин, почти роскошный, вот только посуда была из тонкой глины, а мясо заботливо нарезали на маленькие кусочки, и есть его полагалось ложкой. Военная же выправка санитаров, присутствовавших при трапезе, окончательно уверила Одена, что дело он имеет с разведкой.
Он не стал отказываться от ужина, равно как пробовать охрану на прочность. Вероятнее всего, эту пару страховали, а попытка к побегу даст повод задержать Одена на более длительный срок.
– Будьте добры, передайте вашему начальству, что на мою женщину распространяется защита моего рода. И любая попытка причинить ей вред будет воспринята мной как личное оскорбление.
Тот из пары, который повыше, ответил едва заметным кивком: предупреждение услышано и принято во внимание.
Не тронут. Напрямую – не тронут. Побоятся связываться, потому как если бы было у них на руках что-то действительно серьезное, то не стали бы устраивать игры в больницу. Значит, просто проверка.
Это нормально.
Надо просто переждать. Оден неплохо знает методы работы. Несколько дней взаперти, когда кажется, что про тебя все забыли. Душевная беседа. Скрытые угрозы. Обвинение, основанное на домыслах, – с реальными, подтвержденными фактами работали по другой схеме. Предложение подумать.
Еще пара бесед.
Ведро грязи, которое придется проглотить.
Но в конце концов – дверь, открытая вроде как нехотя. И ощущение, что выпустили исключительно по недоразумению.
Оден староват для подобных игр. А вот Эйо, доверчивый ребенок, наверняка перепугается.
Что ей скажут?
Ничего хорошего. Разделение. Дезинформация. И как призрачный шанс выжить – полная откровенность. Она расскажет обо всем, но этого будет мало, им всегда мало. И добрый следователь предложит хорошенько подумать…
Проклятье.
И ведь бессмысленно кричать, требовать свободы, трогать санитаров… они сильнее, а неадекватное поведение – хороший повод затянуть «лечение».
Оден ждал.
Дождался.
Вероятно, этот кабинет и вправду принадлежал врачу, поскольку создавать декорацию столь сложную было бы чересчур накладно, да и лишено смысла. Табличку с двери сняли и убрали рамки с дипломами – на выгоревших обоях остались более темные пятна характерной прямоугольной формы. Прочие же предметы пусть и не были безлики, но и напрямую на хозяина не указывали.
Оден осмотрелся, отмечая некоторую тяжеловесность мебели, добротной, вероятно сделанной многие годы, а то и десятилетия тому назад. Массивные книжные шкафы. Стол. Кушетка. Пара кресел.
Высокая стойка, на которой висел плащ.
Зеркало задернуто полотном.
А вот окно не завесили, но вид из него открывается самый обыкновенный: газон, расчерченный линиями дорожек, кусты и аллея, по которой медленно катит двуколка.
Лето в разгаре.
Но в кабинете так же холодно, как в его камере.
– Умиротворяюще, правда? – Следователь не стал притворяться доктором. Черный китель королевской разведки был ему к лицу.
– Возможно.
Высокий. Сухопарый. И руки держит, прижав к груди, отчего делается похож на огромного богомола. Форма и какая-то крупная, словно приплюснутая голова лишь усиливают это сходство.
– Тормод из рода Желтой Сурьмы. Мне поручено заниматься вашим делом.
– А оно существует? – Оден присел. – Мне показалось, что произошло… недоразумение, которое в самом скором времени разрешится.
Кисти рук, длинные, белые, дернулись, и следователь любезно ответил:
– Естественно. Как только мы с вами выясним некоторые… спорные моменты.
– Тогда давайте выяснять.
Санитары, повинуясь жесту следователя, вышли за дверь.
– Вы же не будете делать глупостей? – Тормод занял свое место.
Мизансцена подготовлена, разведка любит играть на мелочах. Доминирующая позиция следователя – из их числа. Кресло повыше. И поставлено напротив окна, так, чтобы солнечный свет резал глаза. Иллюзия проигранного поединка, когда соперник кажется более грозным, чем есть на самом деле.
На кого помоложе, глядишь, и подействовало бы.
