Период Брейера (1882–1894)
Доктор Йозеф Брейер (1842–1925), чье имя часто связывают с ранним периодом жизни Фрейда, был не просто известным венским врачом (как о нем иногда пишут), но также и знаменитым ученым. Фрейд описал его как «человека богатых и универсальных дарований, чьи интересы простирались далеко за пределы его профессиональной деятельности». Являясь учеником Эвальда Геринга, он провел большую работу, посвященную изучению физиологии дыхания, описав рефлекс регуляции дыхания с участием блуждающего нерва. Последующее обнаружение Брейером полукружных каналов и установление их роли стали прочным вкладом в научное знание. Он стал приват-доцентом в 1868 году, но в 1871 году занялся частной практикой и отказался от предложения Бильрота выставить свою кандидатуру на соискание звания профессора. В мае 1894 года он был избран членом-корреспондентом Венской академии наук; его кандидатуру предложили Зигмунд Экснер, Геринг и Эрнст Мах — люди с международной научной репутацией.
Брейер был преданным приверженцем школы Гельмольца, о которой мы уже ранее говорили. Среди писателей он выше всех ставил Гёте и Фехнера. Он был одним из самых уважаемых домашних врачей в Вене и являлся семейным врачом Брюкке, Экснера, Бильрота, Хробака и других высокопоставленных людей.
Фрейд впервые встретил Брейера в Физиологическом институте в конце 70-х годов XIX века. Их интересы и взгляды на жизнь во многом совпадали, поэтому они вскоре стали друзьями. «Он стал, — пишет Фрейд, — мне другом и помощником в трудных условиях моего существования. Мы привыкли разделять друг с другом все наши научные интересы. Из этих отношений, естественно, основную пользу извлекал я». В первые годы их знакомства Фрейд находился с Брейером, а также с его женой, которой он восхищался, в самых дружеских и близких отношениях. Позднее они дружили семьями. Старшую дочь Фрейда назвали в честь жены Брейера.
С декабря 1880 по июнь 1882 года Брейер лечил фрейлейн Анну О.[78], чей случай был признан потом классическим случаем истерии. Пациентка была очень одаренной девушкой 21 года, которая развила множество симптомов в связи со смертельной болезнью своего отца. Среди этих симптомов были спастический паралич трех конечностей с контрактурами и отсутствием чувствительности, тяжелые и сложные расстройства речи и зрения, отвращение к пище и сильный нервный кашель, который явился причиной вызова к ней Брейера. Однако более интересным являлось наличие двух особых состояний сознания: одно вполне нормальное, а другое — как у капризного и беспокойного ребенка. Это был случай раздвоения личности. Переход от одного состояния в другое сопровождался фазой самогипноза, после которой она просыпалась свежей и умственно нормальной. К счастью, фаза абсанса имела у нее место во время визита Брейера; и вскоре у нее вошло в привычку рассказывать ему о неприятных событиях дня, включая пугающие галлюцинации, после чего она чувствовала облегчение. Однажды она рассказала детали зарождения одного своего симптома, и, к великому изумлению Брейера, после этого разговора симптом полностью исчез. Постигнув ценность такой процедуры, пациентка продолжала рассказывать об одном симптоме за другим, называя эту процедуру «лечением разговором» или «прочисткой труб». Между прочим, в это время она могла говорить и понимать только по-английски, забывая свой родной, немецкий язык, а когда ее просили почитать вслух из итальянской или французской книги, делала это быстро и спонтанно — на английском.
Спустя некоторое время Брейер дополнил эту вечернюю процедуру, погружая ее каждое утро в искусственное гипнотическое состояние, так как множество материала начинало становиться ошеломляющим. В течение года, день за днем, он терпеливо наблюдал эту пациентку, отказываясь от многих других предложений. Благодаря его проницательности и таланту на вооружении психотерапии появился новый метод, который Брейер назвал «катартическим». Он связан с его именем и до сих пор интенсивно используется.
Фрейд рассказал мне более полно, чем описал в своих работах, об особенных обстоятельствах, заставивших Брейера расстаться со своей пациенткой. По всей видимости, Брейер развил у себя то, что в наши дни называется сильным встречным контрпереносом к этой пациентке. Он так увлекся ее случаем, что вскоре его жена начала ревновать его к этой больной. Она не проявляла открыто своей ревности, но стала замкнутой и выглядела несчастной. Прошло немало времени, прежде чем Брейер разгадал подтекст такого ее поведения. Результатом явилось его решение завершить лечение. Вечером он объявил об этом Анне О., которая чувствовала себя теперь значительно лучше, и пожелал ей спокойной ночи. Но вскоре за ним прислали вновь, и он нашел ее в крайне возбужденном состоянии. Пациентка, которая, по его словам, представляла собой внесексуальное существо и у которой на всем протяжении лечения не возникало какого-либо намека на эту запретную тему, находилась теперь в родовых муках истерического рождения ребенка (pseudocyesis), местного завершения ложной истерической беременности, которая незаметно развивалась в ответ на оказание помощи Брейером. Хотя Брейер был сильнейшим образом шокирован, ему удалось успокоить пациентку, прибегнув к гипнозу. Он выбежал из дома в холодном поту. На следующий день он вместе с женой уехал в Венецию, чтобы провести там свой второй медовый месяц (именно там была зачата его дочь, которая почти 60 лет спустя покончила с собой в Нью-Йорке).
У бедной пациентки дела шли не так хорошо, как можно было предположить из опубликованного Брейером отчета о ее болезни. Имели место рецидивы, и ее перевели в медицинскую клинику на Гросс-Энцерсдорф. После годичного перерыва в лечении этой пациентки Брейер признался Фрейду, что она абсолютно расстроена умом и что он желал бы, чтобы она умерла и избавилась от своих страданий. Однако она неожиданно пошла на поправку. Несколько лет спустя Марта рассказывает, как «Анна О.», которая оказалась одной из ее старых приятельниц, а позднее ее родственницей по линии брака, неоднократно ее навещала. Днем она чувствовала себя очень хорошо, но с наступлением вечера все еще страдала от галлюцинаторных состояний.
Фрейлейн Берта (Анна О.) была не только высокоинтеллектуальной девушкой, но также обладала весьма привлекательной внешностью и индивидуальностью; когда она находилась в санатории, то воспламенила любовью к ней сердце лечащего ее психиатра. За несколько лет до своей смерти она сочинила пять остроумных некрологических заметок о себе. В тридцатилетнем возрасте проявилась очень серьезная сторона ее натуры, и она стала первым социальным работником в Германии, одной из первых в мире. Она основала одно периодическое издание и несколько институтов. Большая часть ее деятельности была посвящена защите и эмансипации женщин, но забота о детях также занимает видное место в ее жизни. Настоящим подвигом можно назвать ее поездки в Россию, Польшу и Румынию для спасения детей, чьи родители погибли при еврейских погромах. Она никогда не была замужем и осталась очень набожной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
