рукой.
Я решаю, что он хочет взяться за неё, но он переворачивает её и проходится взглядом по чернильным кругам.
«А теперь расскажи мне об этой штуке на твоей руке».
«Только если ты пообещаешь свести до минимума ворчание и попытки убить Юстуса».
«Фэллон Бэннок, торжественно клянусь свести своё ворчание до минимума».
Я вздрагиваю, когда мою правую руку начинает покалывать и когда очередное сияющее кольцо появляется под двумя другими. Теперь я гордая обладательница трёх клятв, данных мне двумя очень влиятельными мужчинами. Я и до этого чувствовала себя довольно могущественной, а теперь я и вовсе считаю себя неуязвимой.
Я широко улыбаюсь и потираю руки, потому что сделка, заключенная с Лорканом — бесценна.
«Я всё ещё жду, что ты торжественно поклянёшься не отрывать Юстусу конечности, Лор».
Мрачно улыбнувшись мне, он бормочет: «Тебе придётся ждать этой клятвы целую вечность, Behach Éan».
«Хорошо, что у меня впереди целая вечность. Я же говорила, что бессмертна? Ну, то есть… довольно таки бессмертна».
«Нет такого понятия «довольно-таки бессмертна», когда дело касается тебя, Фэллон. Потому что я не позволю никому пролить хотя бы каплю твоей крови и остаться в живых».
Я вздыхаю, потому что боюсь не за свою кровь.
Ещё больше воронов приземляются на эспланаду и перевоплощаются, тогда как другие продолжают кружить над нами. Среди перевоплотившихся воронов я замечаю Имоген, а также Ифу. Они обе бледные от природы, в том числе благодаря чёрным волосам, оттеняющим их лица, но сейчас их кожа напоминает гипс.
Мой отец спускает Юстуса на землю и поворачивается. Сильный ветер, сотрясающий гору, развевает растрёпанные чёрные волосы вокруг его измождённого лица. Он что-то ворчит на языке воронов, обращаясь, по-видимому, к Лору, так как прибавляет обращение «Морргот» в конце фразы. Как жаль, что Мириам не успела пробудить мою воронью сущность… Как бы мне хотелось магическим образом овладеть языком своего отца.
— Где мой сын? — голубые глаза Юстуса оглядывают каждого ворона, парящего в небе, а их там много.
Мой отец указывает подбородком в сторону Небесного королевства.
— Эрвин отнёс его к Лазарусу.
— Лазарусу… — бормочет Юстус.
— Разве ты не знал, что лекарь живёт теперь с нами?
Юстус снова переводит взгляд на меня.
— Я думал, что он уплыл на Шаббе.
И словно для того, чтобы отгородить меня от моего деда, Лор вклинивается между нами, а его тени становятся плотнее и закрывают меня от водяного фейри.
«Ты ведь понимаешь, что я провела с этим человеком целый месяц, Лор?»
На его теле не дёргается ни один мускул — точнее ни одна струйка дыма, так как на данный момент у него нет мускулов — но он одаривает меня испепеляющим взглядом, который заставляет меня закатить глаза.
«Он не заберёт тебя у меня. Не посмеет. Никто не посмеет».
Я протягиваю руку и касаюсь его челюсти, твёрдой как гранит, несмотря на то, что она состоит из весьма тонкой материи.
Он вздыхает, и его тёмные очертания смещаются в сторону и обхватывают меня.
— Что вам известно о том, что произошло в туннелях?
— Я рассказала им только о нашем разговоре с Юстусом, который состоялся перед тем, как я привела тебя к нему.
Я разворачиваюсь при звуке голоса Бронвен. Провидица с молочно-белыми глазами соскальзывает со спины своего пернатого скакуна, который перевоплощается в человека — моего дядю.
— Прими мои извинения за то, как мы расстались, Фэллон. Я боялась, что если расскажу тебе о своём замысле, Лоркан нарушит планы судьбы, — говорит она, двигаясь в нашу сторону под руку с Кианом.
Мой дядя смотрит на меня извиняющимся взглядом, хотя ему не за что извиняться. Если только… если только он не был в курсе.
«Не был», — говорит Лор.
— Представляю, как сильно ты меня ненавидишь, — продолжает она.
— Сомневаюсь, но мы можем обсудить моё мнение по поводу ваших методов позже. На данный момент у нас есть более насущные проблемы.
Когда она слышит мой упрёк, её фиолетовые губы сжимаются.
Я поворачиваюсь к остальным.
— С чего мне начать, Юстус? О чём им уже известно?
Глядя на Бронвен, он говорит:
— Если Бронвен обо всём им рассказала, тогда они в курсе того, что Мириам разблокировала твою магию, и почему именно ты должна убить Регио. Они также должны знать о твоей связи с Мириам и Зендайей, и зачем нам понадобилось связывать твою кровь.
— Я давно пришла к выводу, что о некоторых вещах лучше рассказывать после того, как они произойдут.
Голос Бронвен звучит так тихо, что я едва улавливаю её слова. Неожиданно её веки вздрагивают, а затем опускаются.
— Лоркан, перестань.
Она сжимает веки, и на жёсткой коже её висков появляются морщинки, так как моя пара, по-видимому, мысленно нападает на неё.
— Я не рассказала тебе всего ради твоего же блага.
Сделав вздох, я спрашиваю:
— Так что вы им всё-таки рассказали, Бронвен?
— Я рассказала им о том, что Мириам разблокирует твою магию и сделает тебя бессмертной, и что, когда это будет сделано, Юстус проследит за тем, чтобы ты вернулась оттуда в целости и сохранности. Я также рассказала им о твоей связи с Мириам и Зендайей на случай если Лоркан обнаружит тебя раньше, чем Юстус и Мириам завершат твою подготовку.
Мою подготовку? Они не готовили меня. Мне предоставили мне магию, но не выдали никаких инструкций, а затем рассказали о спрятанном кинжале, который Данте нашёл раньше меня.
— Значит, они ещё много чего не знают. Не желаете им рассказать?
— Будет лучше, если ты сама им расскажешь, Фэллон, так как мне хотелось бы сохранить голову на плечах.
Я фыркаю.
— Но вы, тем не менее, осмелились прийти сюда…
— Потому что всё, что я сделала, я сделала ради своего народа. Нам нужен Котёл.
— Нам или вам?
Я ясно помню, как она рассказывала мне о своём желании прыгнуть в Котёл, чтобы восстановить кожу.
Она наклоняет голову.
— Разве ты не хочешь снять заклятие своей пары?
А это уже удар ниже пояса.
Мой отец так плотно переплетает руки, что его кожаные наручи хрустят.
— Говори, ínon, и ни о чём не умалчивай.
— Как уже сказала Бронвен, Зендайя связала нас, а это значит, она жива, dádhi.
— Я слышал.
Тёмные глаза моего отца, оттеняемые бахромой тяжёлых густых ресниц цвета сажи, темнеют ещё больше при звуке её имени.
Я в курсе, что она меня создала, и что я должна воспринимать её как свою мать, но я не могу. Всё ещё не могу.
— Пока я не загляну ей в глаза, я повременю
