Плавные изгибы ее бедер покоились в сильных и уверенных руках Кита. Держа Элизу в крепких тисках, он начал входить в нее, вначале медленно, потом все сильнее и настойчивее. Напрягшаяся от первоначального ощущения его вторжения, она внезапно забеспокоилась, сможет ли принять его. Он был большим, судя по тому, что она почувствовала сегодня вечером в карете. Страх пробежал по ней. Подойдет ли он? Но Кит, должно быть, верил, что подойдет, иначе не стал бы пытаться протиснуться внутрь ее.
Заставив себя довериться ему, она закрыла глаза и закусила губу, подавляя ощущение неудобства и легкой паники.
Тяжело дыша, он приостановился, очевидно, почувствовав, что ей нужно время и возможность привыкнуть к его размеру и ощущению их соединенной воедино плоти. Бормоча нежные слова, он уговаривал ее поднять ноги и обхватить ими его бедра. Без возражений она подчинилась, и ее женская плоть открылась шире, чтобы глубже принять его внутрь.
Воспользовавшись этим, он продвинулся дальше еще на несколько дюймов, затем остановился, давая ей время привыкнуть. Ладонями она провела по его голой спине под рубашкой, обнаружив, что кожа чуть влажная от пота. Чувствуя необходимость за что-то держаться, она вонзилась в него пальцами. Он что-то пробормотал в удивлении, затем поцеловал ее, давая понять, что не возражает против небольшой боли.
Не покидая ее тела, он приподнялся и вонзился еще раз, теперь жестко, твердо и до конца, погрузившись в нее полностью.
Острая боль вспыхнула глубоко внутри ее. Она вскрикнула, но, к своему удивлению, обнаружила, что боль ушла так же быстро, как и появилась.
– С тобой все в порядке? – спросил Кит сиплым шепотом, и его глаза, словно темно-зеленое пламя, неистово мерцали в красноватых отблесках огня камина.
Ошеломленная, она смогла лишь кивнуть. Взяв ее лицо в свои большие ладони, он прикоснулся поцелуем к ее губам.
– Больше не будет больно. Обещаю.
Она заглянула в его красивое, такое любимое лицо, прочтя на нем признаки сдерживаемого напряжения. До этого момента она не сознавала, что Кит сдерживается, жестко контролируя свои действия и нужды.
Задрожав над ней, словно больше не в силах был вынести, он захватил ее рот в безумном поцелуе и начал двигаться внутри ее. Он погружался, делая длинные, глубокие, мощные толчки, своими движениями устанавливая первобытный ритм, который сотрясал ее до самого основания.
Она лежала неподвижно, приготовившись выдержать все, что бы ни последовало дальше, но, к своему удивлению, вскоре обнаружила, что чувственный голод вновь пробуждается к жизни. Ее спина выгнулась сама собой, а тело вспыхнуло и запылало, доказывая, что оно знает, чего хочет, даже если ее мозг не до конца это понимает. Сладостная, безумная жажда поглотила ее, затопила все чувства так, что она стала задыхаться, несясь к какой-то неведомой вершине на крыльях страсти.
Инстинктивно вскинув бедра, она попыталась поймать его скорость и ритм, хватая ртом воздух, скользя ладонями, царапая его ногтями в своем стремлении к наслаждению. Она вверяла себя ему целиком и полностью, зная, что в надежных руках.
Когда протяжный крик сорвался с ее уст, она с трудом могла поверить, что это она кричала. Напряженность ее освобождения была потрясающей и в то же время пугающей. Паря где-то в небесах, среди птиц и облаков, она всхлипнула от наслаждения, неистово содрогнулась и медленно заскользила вниз. Тело все еще вздрагивало от отступающего наслаждения и пережитого восторга, делаясь вялым и размягченным, словно из него вынули кости.
Но Кит еще не достиг своего удовлетворения, сделав внутри ее еще несколько последних мощных толчков, затем застыл и выкрикнул ее имя. Улыбаясь, она держала его, пока он содрогался, потом нежно обняла, когда он рухнул на нее и прижался щекой к ее щеке.
Пока они вот так лежали вместе, она верила, что он любит ее. Как иначе мог мужчина делать то, что они делали, и не испытывать ничего, кроме обычного вожделения? Ее сердце распирало от счастья, пока она нежно перебирала влажную упругость его волос.
«Я люблю тебя, Кит».
Слова дрожали у нее на губах, готовые слететь, когда внезапно она заметила перемену в нем, чуть заметное охлаждение кожи, новое напряжение, которое натянуло мышцы шеи и плеч.
Выдохнув, он приподнялся с ее тела и перекатился на спину с ней рядом.
– О Боже! – простонал он, прикрыв рукой глаза. – Что мы натворили?!
Ее кожа покрылась мурашками, а жизнерадостное сияние счастья угасло, словно потухшая свеча. Она нахмурилась. Неужели она слышит сожаление в его голосе? Неужели он уже жалеет, что они занимались любовью? Должно быть, она все-таки ошибается.
В комнате повисла тишина, слышалось лишь тихое шипение и потрескивание дров в камине, сопровождаемое мягким тиканьем напольных часов розового дерева, стоящих в дальнем углу.
Приподнявшись, Кит всунул края рубашки в брюки. Застегнул ширинку и сел.
Вот тогда-то она и поняла, что не ошиблась.
Внезапно и грубо Элиза увидела себя со стороны. Она лежала, распластавшись, на твердом полу, как какая-то развратница, с задранной до талии рубашкой и голой, выставленной напоказ грудью. Потянуло легким сквозняком, и ее соски сморщились, но на этот раз от холода, не от желания.
Она поспешила прикрыться, одергивая рубашку и стягивая распахнутые полы пеньюара.
– Давай я, – пробормотал Кит.
С раздражением, совершенно ей несвойственным, Элиза с трудом подавила желание ударить его по рукам и позволила помочь ей сесть, только тогда заметив пятна крови на бедрах, резко контрастирующие с белизной рубашки.
Она уставилась на эти пятна.
Ее утраченная девственность. Отданная в любви. Оскверненная раскаянием.
Явно не догадываясь о ее мыслях, Кит опустил ее рубашку вниз, скрывая свидетельство их недавней страсти. Когда он хотел было поправить ее одежду сверху, она ссутулила плечи и отвернулась:
– Я сама.
Он замер, потом уронил руки:
– Как хочешь.
Не обращая внимания на то, что пальцы не гнулись и плохо слушались, она застегнула все до единой пуговицы под самый подбородок, затем сделала то же самое с пеньюаром.
Встав, он протянул ей руку и помог подняться. Но вместо того чтобы отпустить, привлек к своей груди и коснулся поцелуем лба, нежным и почти бесполым, словно успокаивал ребенка.
– Прости меня, – проговорил он с угрюмым лицом и голосом таким мрачным и серьезным, каким не говорил никогда прежде. – Сегодня я совершенно потерял голову. Но ответственность лежит полностью на мне, и тебе не нужно беспокоиться. Я полностью готов поступить так, как того требует честь.
Честь? О чем он говорит?
– Уже очень поздно или очень рано – смотря как посмотреть. В любом случае сейчас тебе следует отправиться в постель и спать. Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить наши планы.
