Мы видели, что, начиная с Кирилла II, до сих пор митрополиты из русских и из греков, так сказать, чередуются: после русского Кирилла видим грека Максима, потом опять русского Петра и потом опять грека Феогноста. Как избирались все эти митрополиты, русские и греки, по предложению или по согласию каких русских князей ставились они – мы знаем мало. Но мы знаем подробности о выборе преемника Феогностова. При князе Юрии Даниловиче выехал из Чернигова в Москву боярин Федор Плещеев; сын его, Елевферий-Симеон, крестник Иоанна Калиты, с двенадцатилетнего возраста начал вести себя монахом и на двадцатом году постригся в московском Богоявленском монастыре под именем Алексия. Прославившись духовною жизнию, Алексий был взят митрополитом Феогностом в наместники, должность которого состояла в суде над церковными людьми; после двенадцатилетнего исправления этой должности Феогност поставил Алексия епископом во Владимир и еще при жизни своей благословил его себе в преемники на столе митрополичьем, и отправлены уже были от великого князя и митрополита послы в Царьград к патриарху, чтоб тот имел в виду Алексия и не ставил никого другого в митрополиты русские. Когда Феогност умер, Алексий отправился в Царьград на поставление; но там, не дожидаясь известия из Москвы, уже поставили в митрополиты Романа и, не решаясь отказать московскому князю, поставили потом и Алексия и обоих отпустили в Русь: сотворился мятеж во святительстве, чего прежде никогда не бывало на Руси, говорит летописец; от обоих митрополитов начали являться послы к областным владыкам, и была везде тяжесть большая священническому чину. Таким образом, теперь в самом Константинополе указано было на то, что прежде здесь же было отвергнуто, именно разделение русской митрополии; надобно было испоместить двух митрополитов, и, когда Алексий пришел в Москву, Роман отправился на Литовскую и Волынскую землю. Но Алексий, посвященный в митрополиты киевские и всея Руси, не мог отказаться от Киева; он поехал туда в 1358 году; но, когда через год возвратился в Москву, Роман явился в Твери; здешний владыка Феодор не захотел с ним видеться и не оказал ему никакого почета; но князья, бояре и некоторые другие, по словам летописца, давали ему потребное; особенно большую честь оказал и богатые дары дал ему князь Всеволод Александрович холмский. Такое поведение Всеволода объясняется легко: Всеволод враждовал с дядею Васильем Михайловичем, на стороне которого был московский князь и митрополит Алексий; Всеволод же нашел помощь в Литве у зятя своего Олгерда, посредничеству которого, без сомнения, Всеволод был обязан тем, что дядя уступил ему треть отчины; Всеволод возвратился из Литвы и Тверь в то самое время, когда приезжал туда и митрополит Роман; очень вероятно, следовательно, что последний приезжал с Олгердовым поручением примирить князей и добыть Всеволоду волость; но если бы и не так было, то понятно, что Всеволод, родственник и союзник Олгерда, должен был оказывать всякое расположение митрополиту, признаваемому в земле Литовской.
Нам не нужно повторять здесь сказанного выше о могущественном содействии св. Алексия московским князьям в утверждении их власти над другими князьями. Недаром великий князь Симеон завещал своим братьям не слушаться лихих людей, но слушаться владыки Алексея да старых бояр, которые отцу их и им добра хотели: и Тверь и Нижний испытали, как св. Алексий хотел добра сыновьям и внукам своего крестного отца Иоанна Калиты. Не будучи греком, Алексий умел поддержать постоянное расположение к себе и к Москве двора и патриарха константинопольского. Патриарх писал к Донскому об особенном расположении своем к ному и брату его Владимиру, о гневе своем на других князей русских, им неприязненных. В другой грамоте патриарх писал, что он не снимет проклятия, наложенного митрополитом Алексием на некоторых князей русских, до тех нор, пока они не исполнят всех условий и пока митрополит не напишет, что они раскаялись, ибо эти князья дали великому князю страшную клятву выступить вместе против врагов веры. Смоленский князь Святослав жаловался, что митрополит предал его проклятию; патриарх отвечал, что поступок митрополита справедлив, ибо Святослав помогал Олгерду против Москвы. Князь тверской жаловался также на митрополита и требовал суда с ним; патриарх отвечал, что считает неприличным князю судиться с митрополитом пред послом патриаршим. Слава благочестивой жизни русского митрополита достигла и Орды: жена хана Чанибека, Тайдула, заболевши глазами, прислала в Москву просить Алексия, чтоб посетил ее; св. Алексий поехал в Орду, и ханша получила исцеление.
Алексий хотел видеть и преемником своим мужа, славного своею святостию, – Сергия, игумена, основателя Троицкого монастыря, но смиренный инок отказался от власти; а между тем в Константинополе не хотели дожидаться московского избранника: туда с разных сторон приходили жалобы на то, что митрополит покинул юг для севера; польский король Казимир, владея Галицкою Русью, требовал для нее особого митрополита грозя в противном случае обращать русских в латинскую веру. Угроза подействовала, и в Константинополе поставили особого митрополита для Галича, подчинив ему епархии – Холмскую, Туровскую, Перемышльскую и Владимирскую на Волыни. С другой стороны, Олгерд литовский писал жалобы к патриарху, что Москва обидела шурина его, Михаила тверского, зятя, Бориса нижегородского, другого зятя, Ивана новосильского, побрала много городов; жаловался, что митрополит благословляет московского князя на такие поступки по благословению патриаршему, не приезжал ни в Литву, ни в Киев, снимает крестное целование с перебежчиков из Литвы в Москву; Олгерд требовал другого митрополита киевского на Смоленск, на Тверь, на Малую Россию, на Новосиль, на Нижний Новгород. И вот по просьбам юго-западных русских князей в Константинополе поставили им митрополита Киприана, родом серба, с условием, чтоб по смерти митрополита Алексия он был митрополитом всея России. Но понятно, что если в Литве хотели своего митрополита, то в Москве хотели также своего. Ни в Москве, ни в Новгороде, ни во Пскове не признали Киприана, и он принужден был отправиться на житье в Киев: опять повторилось, следовательно, прежнее явление, опять указывалась возможность разделения русской митрополии, ибо в Москве не хотели принимать Киприана и по смерти Алексия; здесь был свой избранник. Был в городе Коломне священник Михаил-Митяй, человек необыкновенно видный, красивой наружности, грамотный, с речью легкою и чистою, голосом громким и приятным, превосходил всех уменьем толковать силу книжную; память имел необыкновенную, знал все старинные повести, книги и притчи: во всяких делах и судах рассуждал красноречиво и умно. Такие достоинства обратили на него внимание великого князя Димитрия, который и взял Митяя к себе в духовники и печатники. Митяй год от году приобретал все более славы и значения: никто, по словам летописца, не был в такой чести и славе, как Митяй; от великого князя не было ему ни в чем отказу, все почитали его, как царя какого, и, что еще важнее, любили его все.
В Спасском монастыре (внутри Кремля) очистилось архимандричье место; великому князю и боярам непременно хотелось, чтоб на этом месте был Митяй; по сам Митяй не хотел; великий князь стал его уговаривать: «Видишь: Алексий митрополит уже стар, и ты будешь после него митрополитом всея Руси; постригись только теперь в монахи и будешь архимандритом в Спасском монастыре и моим отцем духовным по-прежнему». Митяй согласился; до обеда постригли его в монахи, а после обеда назначили архимандритом. Теперь надобно было уговорить митрополита, чтоб благословил Митяя себе в преемники; но св. Алексий не соглашался на это. «Митяй еще недавно в монахах, – говорил он, – надобно ему еще поискуситься, облечься благими делами и нравами». Великий князь долго его упрашивал, то сам приходил к нему, то посылал брата двоюродного, Владимира Андреевича, то бояр – все напрасно. «Кому даст господь бог, пречистая богородица, патриарх и вселенский собор, того и я благословлю», – был от него ответ. Несмотря на то, когда св. Алексий преставился в 1377 г., Митяй вошел на митрополичий двор, стал ходить в митрополичьем одеянии и начал обращаться с духовенством и властвовать как митрополит. Сперва он сбирался ехать в Константинополь на поставление к патриарху, но потом раздумал и начал говорить великому князю: «В правилах писано, что два или три епископа поставляют епископа; так пусть и теперь сойдутся епископы русские, пять или шесть, и посвятят меня в митрополиты». Великий князь и бояре согласились, и епископы уже собрались. Но что случилось в XII веке при поставлении митрополита Клима одним собором русских епископов, то же самое случилось и теперь: как тогда Нифонт новгородский восстал против неправильного, по его мнению, поставления Климова, так теперь против поставления Митяева вооружился Дионисий, епископ суздальский. Сопротивление Дионисия заставило Митяя опять думать о путешествии в Царьград; туда же начал сбираться и Дионисий, желая сам получить митрополию. Узнавши об этом, Митяй стал советовать великому князю удержать Дионисия, который может помешать ему в Константинополе, и великий князь велел держать суздальского епископа под крепкою стражею. Дионисий, чтоб избавиться из заключения, дал великому князю обещание не ездить в Царьград без его позволения и поставил поручителем преподобного Сергия Радонежского, но не сдержал слова: из Суздаля поехал в Нижний, отсюда Волгою – в Сарай, а из Сарая – в Константинополь. Митяй и прежде не соглашался на освобождение Дионисия; ему казалось, что св. Алексий не хотел благословить его, Митяя, по совету преподобного Сергия, который и теперь действует против него заодно с Дионисием; когда же он узнал о бегстве Дионисия в Константинополь, то негодование его достигло высшей степени, и св. Сергий говорил: «Молю господа бога сокрушенным сердцем, да не попустит Митяю исполнить свою угрозу – разорить место это святое и изгнать нас без вины». С другой стороны, явился новый соперник Митяю: Киприан из Киева ехал в Москву и был уже в Любутске, откуда дал знать св. Сергию, что идет к сыну своему, великому князю, с миром и благословением. Но великий князь, узнав о прибытии незваного гостя, разослал всюду заставы, чтоб не пропустить его в Москву; Киприана схватили и с бесчестием отправили назад.