Джонстон, подобно гигантскому призраку, скользнул вперед, пока они пробирались вдоль ограды фабрики по производству серной килоты. Он появился через десять минут.
— Я глянул, как там у черных идут дела. Этот Хаскинг — сообразительный негритос. Кое-где гулянье продолжается — пьянка, вопли, причем в самых заметных местах. Наверное, чтобы шпионы Иэясу не заскучали. Хаскинг догадывается, что япошка атакует в эту ночь. И он делает вид, что взять его совсем просто. Но люди его начеку. Правда, у них маловато пороха.
Новости встревожили Сэма. Он спросил Джонстона, удалось ли ему узнать еще что-нибудь,
— Да,—ответил великан.—Я слышал, как парочка черных толковали о том, почему Хаскинг напал на вас. Он знал, что Иэясу тоже точит на вас зубы и решил его опередить. Если бы япошка захватил железо, ваши машины и прочее, он в два счета свернул бы шею Хаскингу — и кому угодно еще. Эти черные болваны прямо-таки корчились от смеха. Они болтали, что король Джон, твой приятель, заранее сторговался с Хаскингом, а потом Хаскинг спалил его в собственном дворце. Он не доверял этому парню. Черномазые толковали, что Джон наверняка был предателем — а если даже и нет, то он был белым и все равно ему не стоило верить.
— Но какого черта Джон сделал это? — сказал Сэм. — Разве он получил бы какую-то выгоду?
— Хаскинг и Джон хотели захватить все земли на сотню миль вдоль Реки и потом разделить их. Джон правил бы белыми, а Хаскинг — черными. Половина и половина — все делилось бы поровну. Они собирались построить два корабля; и всего прочего — тоже по два, как минимум
— А что случилось с Файбрасом? Почему он в клетке?
— Черт его знает, но кто-то называл его предателем. И еще этого фрица, как его, Херринга...
— Геринга.
— Ага. Но Хаскинг тут не причем. Он не приказывал пытать его. Это сделали арабы-ваххабиты. Они, знаешь ли, недолюбливают сторонников Второго Шанса. И когда они заполучили Геринга, то начали его пытать — с помощью этих африканских негритосов, дагомейцев, которые, как я слышал, не садятся завтракать, пока не прирежут дюжину людей. Когда Хаскинг узнал, что там творится, он велел прекратить пытки, Геринг был уже почти мертв. Но он успел поговорить с Хаскингом, назвал его своим духовным братом и сказал, что прощает его. Сказал, что они еще встретятся в долине Реки. Хаскинг был потрясен этим — так говорили его люди.
Потребовалось некоторое время, чтобы Сэм переварил новости, которые заставили его нервничать еще сильнее. Его огорчение было так велико, что он даже не получил удовольствия от известия, что Хаскингу удалось провести великого мастера обмана — короля Джона. Однако предусмотрительность и дальновидность Хаскинга вызвала у Сэма восхищение. Хаскинг понял, что существует только один метод вести дела с Джоном — и он этим методом воспользовался. Очевидно, совести у него было гораздо меньше, чем у Сэма Клеменса.
Принесенные Джонстоном новости меняли ситуацию. Если Иэясу готовит нападение в эту ночь, вряд ли им удастся выбраться за стены во время дождя. Завоеватели из Соул Сити будут настороже. Сэм опустил голову. Его планы снова потерпели крах.
— Что случилось, Сэм? — спросила Ливи. Она сидела рядом и печально смотрела на него.
— Я думаю, с нами все кончено.
— О, Сэм! — воскликнула она. — Где же твое мужество? Как можешь ты говорить это? Ты так легко впадаешь в уныние, когда обстоятельства поворачиваются против тебя! Ведь мы получаем реальную возможность вернуть Корабль! Пусть Хаскинг и Иэясу уничтожают друг друга — и потом мы вышвырнем их прочь. Надо спокойно отсидеться в холмах, пока они рвут друг другу глотки; и когда они будут при последнем издыхании, мы ударим на них!
— О чем ты говоришь? — сердито сказал Сэм. — Ударить на них с отрядом в пятнадцать человек?
— Нет, глупый! У нас есть как минимум пять сотен заключенных в этой загородке на холме — и бог знает сколько еще в других лагерях для пленных. И к нам придут тысячи, которые бежали в Публию и в Землю Чериского!
— Как я до них доберусь? — сказал Сэм. — Слишком поздно! Держу пари, что Иэясу атакует через два-три часа. Может быть, лагеря полны нашими пленными людьми, ну и что с того? Что касается Чернского и Публия Красса, то они, скорее всего, в сговоре с Хаскингом.
— Ты остался таким же вечным пессимистом, каким был на Земле, — недовольно произнесла Ливи. — Но, Сэм, я все еще люблю тебя — иначе, чем раньше, но люблю. Я люблю тебя как друга и ...
— Друга! — повторил он с сарказмом и так громко, что остальные обернулись. Сирано воскрикнул «Могbleu!»[5], а Джонстон прошептал, чтобы он вел себя потише.
— Мы любили друг друга долгие годы, — продолжал Сэм тоном ниже.
— Ну, не всегда, — ответила Ливи. — Но сейчас не время обсуждать наши отношения. Я не намерена рыться в нашем грязном белье; все равно, уже слишком поздно. Вопрос в другом — желаешь ты или нет вернуть свой Корабль?
— Конечно хочу, — сказал он со злостью. — И ты думаешь, что...
— Тогда оторви, наконец, свою задницу от земли!
Сэм не был бы удивлен, услышав такое от кого-нибудь другого. Но от нее... от хрупкой, нежной и деликатной Ливи... немыслимо! Но она сказала это; и теперь, когда Сэм снова и снова вспоминал свою жизнь, он должен был признать, что на Земле тоже иногда случалось такое, о чем ему очень хотелось бы позабыть.
— Леди говорит дело! — прогрохотал Джонстон за его спиной.
Но Сэм хотел обдумать более важную проблему. Самые важные и новые идеи вначале формируются в подсознании, и, наверно, оно прислало сейчас Сэму эту мысль. Он внезапно понял, ощутил всеми клетками своего тела — от макушки до пяток, — что Ливи изменилась. Она больше не была его Ливи. Она не принадлежала ему уже долгое время — возможно, даже последние несколько лет на Земле перед ее смертью.
— Так что же вы ответите, мистер Клеменс? — снова прогрохотал великан.
Сэм шумно выдохнул воздух, как бы прогоняя последние мысли об Оливии Лэнгдон Клеменс де Бержерак и произнес:
— Пожалуй, кое-что мы сможем сделать.
Дождь лил потоками; на полчаса вода, молнии и гром превратили землю и небеса в чудовищное месиво. Джонстон возник из завесы дождя; на его широкой спине покоились две базуки и четыре ракеты, связанные вместе. Потом снова исчез и вернулся минут через тридцать с несколькими стальными метательными ножами и томагавками; его руки и грудь покрывали пятна свежей крови. Кровь, конечно, была не его.
Грозовые тучи рассеялись. Земля отливала серебром в сиянии великолепных звезд, больших, как яблоки, и многочисленных, как вишни в период плодоношения; они сверкали подобно драгоценным камням в луче мощного прожектора. Вскоре похолодало, и люди Сэма скорчились под железным деревом, прижимаясь друг к другу. Полупрозрачная дымка тумана над Рекой стала густой и плотной, полностью скрыв поверхность воды, грибообразные камни-грейлстоуны и высокие береговые стены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
