Раньше, чем Рай среагировал, связанный, но не лишенный речи регент укусил себя за язык и сплюнул кровь на камни.
Миг ничего не происходило, а затем подземелье застонало. Рай понял, что артефакты проснулись. До магического выброса, который сотрет половину города, оставалось пять секунд.
— М-да… — тихо сказала у него за спиной Лилиан. — Ну что же… раз все равно умирать, так хоть душу отведу.
И резко дернула принца за руку, разворачивая к себе. А потом… потом поцеловала. Так, что у Райдена сначала закружилась голова, потом подкосились колени, и он с огромным трудом удержался на ногах.
Где-то далеко-далеко продолжал кашлять кровью и ругаться спеленутый заклинаниями регент, безуспешно пытаясь освободиться. Камни под ногами продолжали дрожать. Это длилось целую вечность, так долго, что бывший наследник успел забыть, что ждет смерти в следующее мгновение. Он перехватил инициативу и сам целовал Лилиан, притиснув девушку к стене и лихорадочно выбрасывая шпильки из ее сложной прически, чтобы запустить пальцы в прохладные шелковистые локоны — отчего-то именно это было сейчас важнее всего.
— Нет, ну ты посмотри на своего брата, — сказал вдруг где-то рядом усталый, тусклый от переутомления, но достаточно веселый голос. — Ау, шурин! Отпусти девушку, смерть всех и сразу отменяется, успеете сначала пожениться, а потом детей де… кхм! Кай!
— Ты будущая королева, а не простолюдинка с острым язычком. — Голос младшего брата звучал не менее утомленно, но тоже довольно. — А вот и господин регент. Какая приятная встреча… Дорогой отец жаждет побеседовать с этим пройдохой так, что постоянно приходит в мамины сны. Я думаю, чем быстрее мы отправим ему посылку с подарком, тем быстрее он, наконец, отвяжется.
— Как?! — Райден едва отдышался, но Лилиан не отпустил, даже сдернул с себя камзол и закутал плечи девушки — ее била мелкая дрожь.
— Да, как? — прокаркал из своих пут господин де Монфлуа. — Как вы это сделали, скоты? Я же все предусмотрел! Я! Все! Предусмотрел!
— Все, да не все. — Из темноты выступила фурия богини Коры во всем своем великолепии. Она прошла инициацию смертью, выдержала испытание властью и кровью, теперь ее силы были полностью раскрыты. Крылья за спиной из потрепанных, похожих на кожистые крылья нетопырей стали огненными и неярко светились на фоне сырых каменных стен. Улыбка все еще оставалась хищной, но уже не звериным оскалом игл, а аккуратными клыками дикой кошки.
Сила струилась вдоль тела высшей жрицы, сила развевала серебряные волосы. И в облаке этой силы кружились, медленно растворяясь, рунные знаки кровавого взрыва, выпитые из всех талисманов, до каких только Теали удалось дотянуться своей магией.
За ее плечом в багряном свете крыльев стоял король-хранитель. Страж. У него появились собственные крылья — из лунного тумана со стальными проблесками. Кай выглядел осунувшимся, но спокойным. Он по одной вылавливал из ауры Теали кровавые руны и давил их в кулаке, как надоедливых насекомых.
— Думаю, господа банкиры и прочие, чьи сторожевые амулеты сегодня разрядились навсегда, нас простят, — сказал он чуть насмешливо. — Закажут новые, оживят торговлю. Не обеднеют. Пойдемте отсюда, нам еще к свадьбе готовиться. К двойной, насколько я понял.
Эпилог
Процесс над Ронной Торнберн-Хаксли был громким и вошел в учебники для законников многих королевств. Отчасти потому, что вел его сам королевский прокурор, который после суда подал в отставку, отчасти потому, что впервые подсудимую, чтобы доставить в зал правосудия, пришлось сначала лечить и заклинать в храме, чтобы в ее безумии наступило хотя бы временное просветление.
Разговоров, сплетен, газетных статей и скандалов в те дни было столько, что даже казнь бывшего регента и предательство высшего духовенства в храме Пресветлого на время отошли на второй план.
Слишком много разных дел и историй потянула за собой одна исповедь. Ронна, конечно, была достаточно в своем уме, чтобы давать показания — ее дееспособность на время судебного процесса пригласили обеспечивать лучших лекарей и жрецов. Но видимо, слишком тяжело давалось женщине ее безумие. Так что, получив возможность облегчить душу, она не только рассказала в мельчайших подробностях все о своем собственном преступлении, но и много чего поведала о делах своего отца, дядьев и братьев. Могущественнейшее семейство Торнберн в одночасье превратилось из уважаемых членов высшего общества в преступников. Да еще и капитал они потеряли, вложившись в перспективные земли где-то на окраине султанатов.
Золото там действительно было. Но… вот именно.
Во-первых, в султанатах достаточно своих влиятельных семей. И они не собирались пускать на свою лужайку чужаков. Во-вторых, эти самые семейства не отказались пощипать богатых петухов, раз те сами лезут в силки — отчасти поэтому афера Кайдена и Теали удалась так легко. Она была выгодна не только им. Ну и в-третьих, Торнберны успели накопить не только богатства и влияние, но и врагов. Эти самые враги с большим удовольствием воспользовались случаем, чтобы разорить супостатов.
А зеваки и обыватели ужасались и ахали, читая в утренних газетах о судьбе бедной сироты, обреченной гнить в тюрьме за чужое преступление. Райден, тщательно готовя свадьбу своего брата, воспользовался не только своими наработками, но и связями Джеммы в среде журналистов. Судьба Теали и сам ее образ были поданы так искусно, что она за короткое время приобрела бешеную популярность в народе. История о том, как узница от безвыходности открыла в себе дар и нашла в старом замке правду о древней богине, превратилась почти в сказку для взрослых и детей. А уж появление принца, то, как девушка его спасла и они оба вернулись едва ли не с того света, чтобы восстановить справедливость…
Короче говоря, даже старый церемониймейстер королевского двора, желчный старик, помешанный на обычаях предков, соблюдении всех правил и чистоте королевской крови, не нашел что возразить, когда король объявил о скорой свадьбе со сказочной лавандовой феей.
Лавандовой — потому что в сейфе родителей, из которого алчный кузен выгреб все ценное, Теа нашла то, что было ей дороже всех сокровищ мира, а Мортином было не замечено, как ничего не стоящая ерунда.
Семена. Той самой, настоящей лаванды, освященной силой богини. И нежно-сиреневые поля расцвели не только вблизи столицы, но и непосредственно в королевском саду.
Кузен, кстати, напомнил о себе, изыскал возможность и все же написал и матери, и сестре, и даже жене, но от супруги получил лишь документы о разводе,
