– Кто ты?
– Зови меня Полковник. А кто ты?
– Я Гришка Вельский, параклисиарх, слуга царский, как и все, – видя непонимание, мелькнувшее во взгляде «диавола во плоти», рыжий пояснил: – Пономарь я, Малюта Скуратов.
– Таак! – протянул полковник и вдруг громко выдохнул. – А царь где?
Согнувшийся пономарь рухнул в белоснежный сугроб.
– Там! – кивнул, приподнимая залепленную тающим снегом физиономию.
Полковник коснулся взглядом необыкновенного строения, каждый кирпичик которого сиял впечатанным золотым крестом. Здание возвышалось над серыми мелкими сараюшками, что придавало ему вид громадной золотой клетки, парящей над заснеженной землей.
– Молчи и будь рядом. Возвеличу! – прошипел он. Оглядываясь, пересёк двор, стараясь оставаться незамеченным.
Пономарь преданно засеменил сзади, иногда забегая вперед, чтобы указать дорогу.
Крепкие дубовые двери предательски скрипнули, когда полковник потянул начищенное до блеска медное кольцо. Он замер, осматриваясь; услышал громкий храп и невнятное бормотание, доносящееся из глубины узкого прохода. «Охрана, как и во все времена, – спит», – недовольно сдвинув брови, он осторожно протиснулся в темный коридор. Переступая через вытянутые громадные ноги в грубых прошитых суровой ниткой сапогах, вгляделся в лица стражей.
«Скоты! Захочешь, не разбудишь».
Подойдя к низкой полукруглой арке, заглянул внутрь небольшой комнатушки и увидел молящегося перед иконами человека в роскошной лисьей шубе.
Рослый мужчина повел крепкими плечами, мощно вздохнул широкой грудью и продолжил тягуче гнусавую молитву:
– Господи! Вразуми раба твоего, Иоанна Васильевича. Подскажи слуге твоему, как избежать измены и пресечь заговоры, опутавшие царство моё-ё-ё.
Прячась за колонной, полковник не мог поверить, что перед ним великий царь, Иван Грозный. Он с интересом наблюдал за великим тезкой, все больше удивляясь: уж очень знакомым казался ему силуэт Иоанна.
– Грозный, говоришь? – шепнул полковник, появляясь из-за колонны. – Посмотрим, так ли ты страшен.
Царь, похоже, услышал дерзкий вопрос, гневно повернулся. Пытаясь закричать, натолкнулся на затухающее зеленоватое свечение, исходящее из глаз чужака и лишь сглотнул противный, застрявший в горле комок. Захрипев, он сжал лицо руками, стараясь избавиться от наваждения. В глазах богобоязненного монарха плескался первобытный ужас.
– Силой выжечь крамолу на Руси, – зашипел полковник, злобно вытаращив глаза. – Вот что тебе нужно было делать! Царство моё-ё-ё! – скривился он. – Слизняк!
Испуганный царь, рухнув на пол, попробовал было завопить, но захлебнулся писком: полковник ударил государя ногой по шее, отчего тот влетел под широкую скамью и замер, притворяясь бесчувственным.
Вытащив парализованное, испуганное существо из-под лавки, Иван Васильевич влепил великому тезке звонкую пощёчину и негромко зарычал:
– Жить хочешь – молчи! Нет – ори!
Храп в коридоре на мгновение затих, чтобы через секунду вновь мощно задрожать под низкими сводами.
В глазах полковника полыхнул зеленый огонь.
Царь ойкнул и обмяк, сознание покинуло расслабившееся тело.
– И это Иван Грозный? – скривился полковник, поворачиваясь к замершему за спиной пономарю. Подмигнул светящимся глазом, отчего у того застучали зубы, а по спине поползли холодные капли. – Поможешь мне? – спросил он, сотрясая руками над головой – то сдвигая их ладонями друг к другу, то разводя в стороны и напрягая. Хилая искра стекла с пальцев и тут же исчезла.
– Нет! – задирая голову к потолку, полковник с трудом сдержал крик. – Ты не можешь со мной так поступить!
Он был зол на Вирусапиенса, но еще больше он жалел себя.
«Чего это он?» – вздрогнул Малюта. На какое-то мгновение он даже усомнился в своем выборе. Может, напрасно он так быстро согласился стать цепным псом страшному незнакомцу? Однако, вспомнив необъяснимое появление дьявола с лицом царя, склонился над беспомощным Иоанном. Мелькнуло широкое лезвие, и пономарь, не глядя, полоснул чуть выше руки, касающейся выпуклого подрагивающего кадыка.
– Надеюсь, твой Бог не менее могуч, чем его! – прошептал он, поднимая круглое лицо и тыкая окровавленным ножом в сторону бьющегося в конвульсиях тела.
Полковник опустил глаза, спокойно посмотрел на перерезанное горло убиенного Рюриковича.
– Ты слишком решителен для пономаря, – хищно улыбнулся претендент на освободившийся престол, отчего у будущего опричника застучали зубы и вдоль позвоночника скользнул холодный ручеёк.
– Быть тебе рядом со мной!
Пряча горячий нож за голенище потертого сапога, Малюта вытер покрасневшие от крови ладони и, глянув на мертвого самодержца, тихо прошептал:
– Слаб человек.
* * *
– Но, несмотря на кажущуюся хрупкость, человеческий организм остается очень сложным и отлаженным механизмом, – продолжал профессор, оглядывая «Медвежью берлогу», в которой с раннего утра заседали наиболее стойкие его подчиненные, выдержавшие передряги последних дней.
Низкорослый Алик Ванидзе, беспрестанно меряя комнату мелкими шагами, замотал головой.
– Да-да-да, механизм! – настаивал Медведев.
– И обязательно с программным управлением! – с этими словами он коснулся указательным пальцем виска.
Худощавый Мелехов поморщился, мельком оглядев своё тщедушное тело, взглянул на розовощёкого Семёна, поедавшего за соседним столом домашние пирожки, и широко улыбнулся.
– Механизм-то механизм! – съехидничал он. – Только кому-то от природы достались швейцарские часы, а кому-то кухонный комбайн.
– Компьютер! – неожиданно произнёс хриплый голос и на пороге появились опоздавшие хакеры.
– Человек – биохимический компьютер! – заявил Бейрут, поставив своё тело на середину лаборатории, как будто припарковал машину на обочине.
Что-то неестественное было в его внешнем виде, и это что-то вызывало отторжение и неприязнь. Перемещался он угловато, словно просчитывал каждый свой шаг. Обычно так двигаются маленькие дети или очень осторожные люди, боящиеся повредить окружающие предметы. Как бы то ни было, хакер успешно преодолел расстояние до середины комнаты и остановился – выключенный автомат да и только.
Семён замер с надкусанным пирогом, секунду подумал, разглядывая странные роботизированные пассы Бейрута.
– Это мы уже проходили, – произнёс он отрешённо: похоже, что-то вспоминал. – А как же душа?
– Что определяет наш образ жизни? – спросил Бейрут и сам себе ответил: – Привычки! А что формирует наши привычки? Гены! Что есть ген? Программа синтеза определенного вида белка. Порция наследственной информации, которая контролирует определённый признак организма. Этот признак и влияет на наши привычки. В генах закодированы белки, а работа генов – это перевод одних символов в другие. Чтобы перевод осуществлялся, нужны программы перевода, иначе говоря, драйвера. Такие же, как драйвера видео или звуковой карточки. Программы, программы, программы. Не заметивший аналогии с компьютером – полный дебил! – Бейрут угловато махнул рукой в сторону тех, кто всё же очевидного сходства до сих пор не заметил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
