Костю — люди, которые его несут, видят в темноте. Возможно, тогда на пересечении, к нему подбирался один из них. Поэтому еще тогда Костя мог попасть в ловушку. Думать об этом уже не было никакого смысла. Все равно журналист не воспользовался бдительность и заснул, дав себя пленить, за что он злился на самого себя.
Костя не знал, сколько они его уже несут, казалось, что целую вечность. Его постоянно встряхивали, а лицо периодически ощущало то влажность, то небольшой сквозняк. Один раз даже слышался звук текущей воды где-то вдалеке. По крайней мере, похитители не стояли на месте, держа путь, по-видимому, вглубь шахты. Можно было только догадываться, поскольку во рту находилась тряпка, уже вся обслюнявленная. Приходилось вытирать ее левым плечом. А еще ему ужасно захотелось пить.
Вдруг Костя начал видеть, но лишь образы. Они быстро перерастали в тело массивного человека, затем в стены шахты, по которой его несли, потом рельсы под ногами человека. Стало понятно, что они приближаются к чему-то, где есть свет. Хоть это давало Косте надежду, пока, в конце концов, его не внесли в зал.
Это было огромное помещение со множеством ходов. Потолок доходил примерно до третьего этажа какого-нибудь здания. На каждый туннель, расположенный выше пола, вела лестница, а на каждом таком этаже было не меньше десятка проходов. Костя почувствовал, что находится в Колизее древнего Рима, когда как тусклый свет факелов только усиливал подобный эффект. В центре зала находилось множество стульев. В самом конце помещения стояла кафедра, завернутая красным флагом, а на ней лежала книга. Костя вспомнил, что при побеге из номера гостиницы, забыл ее прихватить с собой, поэтому было не удивительно увидеть ее здесь. Пленника вынесли к концу помещения и посадили на самый дальний стул возле этой кафедры. Его позвоночник прохрустел, отчего по всей спине прошла волна боли. От этого журналист выругался вслух, когда тряпку высунули из его рта. Оказалось, что человек, который его нес, был Игорь.
— Игорь! Это ты?! — не поверил Костя своим глазам. — Прошу! Освободи меня! Зачем ты это делаешь!?
Уговоры оказались напрасны, ведь взглянув ему в глаза, Костя понял, что Накуплев все еще находится под гипнозом, как в прошлый раз, поэтому уговаривать не имело никакого смысла. Также, чуть выше пояса, у него была наложена алая повязка в том месте, куда Костя выстрелил. Значит ему все-таки кто-то помог.
Журналиста привязали к стулу. Помимо Игоря с ним шло несколько человек. На них были надеты капюшоны и в полутьме было крайне затруднительно рассмотреть их лица. Когда сектанты отошли на несколько десятков шагов от Кости, то он попытался высвободиться, но его руки были туго привязаны к стулу. Вдруг послышался гул. Костя перестал пытаться высвободиться, поскольку его внимание переключилось на появившиеся тени в дальнем конце огромного зала.
С этого момента из каждого туннеля выходило по несколько человек. Еще с момента приезда Костя не видел столько народу. Теперь ему стало понятно, куда пропали оставшиеся жители поселка. Значит идея секты оказалось больше, чем правдой. Люди медленно, словно сонные, следовали в зал, садясь на свободные места, будто бы готовясь к чьему-то выступлению. Все они были одеты в те же самые красно-серые рясы, скрывавшие их лица, от чего Косте казалось, что перед ним появляются ряды алых клонов.
Все расселись по местам. Не осталось ни единого свободного места. Игорь и еще два человека, которые сопровождали Костю, остались рядом с ним. Хоть их лица были скрыты, журналист чувствовал, как на него взирают десятки, если не сотни глаз, способные разорвать его в клочья, если им только прикажут. Тишина снизошла на присутствующих. Никто не общался друг с другом, как обычно бывает в подобных людных местах. Никто не кашлял, не сопел и не оглядывался. Все спокойно сидели, словно куклы, ожидая пока кукловод не начнет тянуть их за ниточки.
И в зал вошел еще один человек. Он вышел из самого ближайшего туннеля к Косте, только его накидка была белоснежной, как свежевыпавший снег. Лицо скрыто, руки за спиной, а походка спокойная, как у цапли. Костя с первого взгляда понял, что это скорее всего «Он» — самый главный здесь. Человек в белом взошел на кафедру, лишь украдкой удостоив пленника своим взглядом. Эти глаза показались Косте до боли знакомыми, но не успев обдумать эту мысль, человек в белом, возложив свои руки в белых перчатках на деревяшку, начал декламировать:
— УЖЕ МНОЖЕСТВО ЛЕТ, КАК МЫ ХРАНИМ И ЧТИМ ЕГО ПАМЯТЬ! — начал декламировать человек в белом своим громким, пронзительным до глубины души голосом. — С ТОГО САМОГО МОМЕНТА, КАК МЫ УСЛЫШАЛИ ЕГО ЗОВ, МЫ ХРАНИМ ВЕРНОСТЬ НАШЕМУ ВЛАДЫКЕ. МЫ ВСЕ УДОСТОЕНЫ ЕГО ВНИМАНИЯ, А ЗНАЧИТ УЖЕ СТАНЕМ ЧАСТЬЮ ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ, К КОТОРОЙ ИДЕМ МЫ УЖЕ ДОЛГИЕ ГОДЫ.
Голос человека раздавался по всему залу. Каждое слово било Косте в уши, ведь он находился чуть ли не перед ним, поэтому приходилось постоянно отводить голову. Во время его речи, журналист пытался брыкаться, пытаясь сломать этот чертов стул, но ничего не получалось.
— И ВОТ, МЫ ПОДОШЛИ К ОЧЕРЕДНОМУ МОМЕНТУ, КОГДА НУЖНО СНОВА ПОСЕЯТЬ ЗЕРНО, КОТОРОЕ В БУДУЩЕМ ПОСЛУЖИТЬ НАМ ХОРОШУЮ СЛУЖБУ. КОГДА ЖЕ ЖЕРТВА БУДЕТ СДЕЛАНА, ТО ВСЕ ВЕРНЕТСЯ НА СВОИ МЕСТА, И МЫ ПРОДОЛЖИМ НАШ ДОЗОР, ПОКА ВЛАДЫКА НЕ БУДЕТ ГОТОВ!
В воздухе чувствовалось напряжение, нарастающее с каждым словом этого жреца. Пока стул под пленником начал раскачиваться все сильнее.
— НАША ПРЕДПОЛАГАЕМАЯ ЖЕРТВА, К НАШЕМУ ВЕЛИКОМУ СОЖАЛЕНИЮ, ПОКИНУЛА ЭТОТ МИР, НЕ ИСПОЛНИВ СВОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ! НО МЫ СМОГЛИ НАЙТИ ЕЙ НУЖНУЮ ЗАМЕНУ, КУДА БОЛЕЕ ПОДХОДЯЩУЮ ПО ПРАВУ КРОВИ, А ЗНАЧИТ ВСЕ ЭТО БЫЛО ПРЕДСКАЗАНО ВЕЛИКИМ ЕЩЕ ОЧЕНЬ ДАВНО!
Костя, наконец, понял, что же они от него хотят — принести в жертву.
— ДА ПОДНИМЕМ ЖЕ РУКИ НАШИ К ЗЕМЛЕ! ПОЧУВСТВУЕМ ЕГО ТЕЛО! ВБЕРЕМ В СЕБЯ ЕГО МУДРОСТЬ! И СТАНЕМ ЕДИНЫМИ! — Люди при этих словах все разом встали, наклонились до самой земли, после чего положили свои открытые ладони к каменному полу, при этом хором говоря: «ПОДНИМЕМ ЖЕ РУКИ НАШИ К ЗЕМЛЕ! ПОЧУВСТВУЕТ ТЕЛО ЕГО! ВБЕРЕМ В СЕБЯ МУДРОСТЬ ЕГО! И СТАНЕМ ЕДИНЫМ С ТЕЛОМ ЕГО!»
Еще никогда Костя не видел подобного людского безумия. Все казалось кошмарным сном, впрочем, как все с момента его приезда
