— Дорилис, твой отец дал мне право приказывать тебе во всем. Он сказал, что если ты не будешь слушаться, то он разрешает отшлепать тебя. Ты уже большая девочка, и мне не хочется унижать тебя таким наказанием, но предупреждаю: если ты немедленно не послушаешься и не попросишь прощения у своей приемной матери, я именно так и поступлю! На колени, немедленно!
— Не хочу! — выкрикнула Дорилис. — И ты не можешь меня заставить!
Словно эхо ее слов, за стенами замка раздался глухой раскат грома. Дорилис была сильно рассержена, но все же испуганно сжалась, услышав этот звук.
«Хорошо, — подумала Рената. — Она побаивается своей силы. Ей не хочется убивать снова…»
В следующее мгновение Рената ощутила, как боль охватывает ее голову, словно стягивающим обручем. Может быть, она уловила страдания Маргали? Нет! Взглянув на Дорилис, лерони поняла, в чем дело: девочка сосредоточенно нахмурилась и напряглась, кипя от сдерживаемого возмущения. Дорилис пыталась проделать с Ренатой то же самое, что с Маргали.
«Вот маленький чертенок! — подумала Рената, разрываясь между гневом и невольным восхищением перед силой и стойкостью ребенка. — Если бы только эту силу и упрямство можно было обратить во благо!» Сфокусировавшись на матриксе — чего она раньше не делала в присутствии Дорилис, за исключением обследований, — Рената начала сопротивляться, отражая поток энергии и обращая ее вспять. Мало-помалу головная боль утихла, и она увидела, как лицо девочки побелело от напряжения.
— Видишь, — ей стоило больших усилий говорить спокойно, — ты не можешь сделать это со мной, Дорилис. Я сильнее тебя. Я не хочу причинить тебе вред, и ты знаешь об этом. А теперь извинись перед Маргали, и вернемся к занятиям.
Рената почувствовала, как разгневанная Дорилис нанесла удар. Собрав всю свою силу, она отразила поток энергии и удержала девочку, как будто сковав тело и разум. Дорилис попыталась крикнуть: «Отпусти меня!» — но в ужасе обнаружила, что не владеет голосом, что не может даже шелохнуться… Рената всем своим существом ощущала ужас девочки.
«Но она должна знать, что я достаточно сильна и могу защититься. Она должна знать, что меня нельзя сразить, как это случилось с Дарреном, что со мной она находится в безопасности, что я не позволю ей причинить вред себе или другим».
Теперь Дорилис испугалась по-настоящему. На какой-то момент, глядя на ее выпученные глаза и мелкие, лихорадочные движения парализованных мышц, Рената ощутила такой прилив жалости, что едва выдержала. «Я не хочу причинить ей боль или сломить ее дух. Я должна лишь научить ее… защитить от собственной ужасной силы. Когда-нибудь девочка поймет это, но сейчас она так испугана, бедное маленькое дитя…»
Она увидела, как напряглись мышцы горла Дорилис, пытавшейся заговорить, и ослабила хватку. В следующее мгновение из глаз Дорилис хлынули слезы.
— Отпусти, отпусти меня!
Маргали умоляюще взглянула на Ренату; она тоже страдала, глядя на беспомощность любимой воспитанницы.
— Отпустите ее, леди Рената, — прошептала пожилая лерони. — Она будет хорошо себя вести — правда, моя девочка?
— Видишь, Дорилис, я все-таки сильнее тебя, — мягко сказала Рената. — Я не позволю тебе причинить вред никому, даже самой себе. Я знаю, ты на самом деле не хочешь сделать кому-то больно.
Дорилис всхлипывала, по-прежнему удерживаемая лараном Ренаты.
— Отпусти меня, кузина, прошу тебя! Я буду слушаться, обещаю! Прости меня!
— Ты должна извиниться не передо мной, а перед своей приемной матерью, — тихо напомнила Рената, освобождая девушку.
Дорилис упала на колени.
— Прости меня, Маргали! Я не хотела сделать тебе больно. Я просто рассердилась.
Девочка разрыдалась. Тонкие пальцы Маргали, скрюченные от возраста, нежно гладили щеку Дорилис.
— Я знаю, моя лапочка. Ты никому не желаешь зла, просто ты иногда не думаешь, что творишь.
Дорилис повернулась к Ренате с расширившимися от ужаса глазами и прошептала:
— Я могла… могла сделать с тобой то, что сделала с Дарреном… а ведь я люблю тебя, кузина. Я люблю тебя!
Она неистово обняла Ренату, и та, все еще дрожа от напряжения, обвила руками вздрагивающие плечи девочки.
— Не надо плакать, милая, — сказала она, прижимая Дорилис к себе. — Все будет хорошо, обещаю тебе.
Лерони вынула носовой платок и осушила слезы на лице Дорилис.
— А теперь убери свое шитье на место, и мы начнем урок.
«Теперь она знает, на что способна, и проявит достаточно благоразумия, чтобы бояться этого. Если бы только я могла контролировать Дорилис до тех пор, пока она не поумнеет и не научится сдерживать себя!»
Гроза за окнами смолкала. Послышался последний отдаленный раскат грома, а затем наступила тишина.
Через несколько часов Рената встретилась с Эллертом. Она все еще не оправилась от потрясения.
— Я оказалась сильнее… но не намного. Я так испугалась, родич!
— Расскажи мне, как это было, — попросил он.
Они сидели в гостиной небольших, но роскошных апартаментов, которые лорд Алдаран предоставил в распоряжение Ренаты.
— Эллерт, мне не хотелось пугать ее. Должен быть лучший способ для обучения, чем страх.
— В тот момент у тебя не было другого выбора. Дорилис должна научиться остерегаться собственных порывов. Страх тоже бывает разный.
Разговор усилил его собственные тревоги и опасения, пробудившиеся после визита в Башню Трамонтана и мысленного контакта с Кассандрой.
— Я сам боролся со страхом, парализовавшим меня, — продолжал он. — В таком страхе нет никакой пользы. Пока я не справился с ним, я оставался беспомощным. Но мне кажется, что Дорилис слишком мало знает об осторожности, и страх может послужить во благо, пока она не научится здраво мыслить и рассчитывать свои поступки.
— Если бы только она научилась обуздывать свои силы! — повторила Рената свою мысль, промелькнувшую в комнате перед началом их схватки.
— Что ж, — заметил Эллерт. — В конце концов, для того ты и находишься здесь. Не расстраивайся, Рената, она еще очень молода, и у тебя есть время.
— Времени слишком мало, — возразила Рената. — Я боюсь, что вот-вот начнется ее созревание, и не знаю, успею ли я научить ее всему, что она обязана знать.
— Выше головы не прыгнешь, — сказал Эллерт.
Были ли образы, мелькавшие в сознании, — лицо ребенка, озаренное молниями, Рената на последнем месяце беременности, плачущая в комнате со сводчатыми стенами, — образами реального будущего или лишь порождениями страха? Как различить то, что обязательно случится, то, что может произойти, и то, чего никогда не будет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
