— Во, точно, у меня такая же фигня была, — говорит Лянхаб. — Я еще думаю, что-то ведь не так. Но вспомнить не могла. А теперь да, помню — странные и говорят что-то непонятное.
— Конечно, — тут же встревает Терикаси. — Человеческие фигуры среди резиновых утят странно выглядят.
— Да хватит уже про утят-то, — взвивается Лянхаб. — Иззавидовался, что ли, бедненький. Так я тебе на день рождения подарю. Они у меня в Киоловской сумке все равно раз в неделю находятся. Так что на всех хватит.
— Не сердись, Лянхабушка, я пытаюсь обстановку разрядить. Потому что дядьки, особенно коллективные, а мне они тоже снились, это неприятно. С другой стороны, дядьки может нам что хорошее сказать хотят, рассказать, кто убийца, к примеру.
— Угу, еще бы их понять хоть как-нибудь можно было. А то только всю картинку портят, итить их налево, — бурчит Лянхаб.
— Ну, может со временем и станут попонятнее, кто знает, — у меня почему-то странный приступ оптимизма. Мне почему-то кажется, что все у нас будет хорошо. Хотя пейзаж за окном не располагает совершенно. Мы, судя по всему, уже подъезжаем, и мрачных домов становится все больше и больше. И небо мерзко-серое, и темно как-то, как зимой в пять вечера.
Наконец поезд заскрипел и остановился. Мы встали, собрали шмотки, которых, впрочем, совсем мало было, и пошли выходить. Терикаси трогательно попрощался с Ронах, обещал ей, что на обратном пути мы непременно еще побеседуем, и мы вывалились на перрон. Опять. То есть Терикаси-то не опять, а вот у нас с Лянхаб тут же дежа вю случилась. Только что Геп по перрону не скачет. И вообще никто не скачет. Пустота и тишина. На перроне стоит одинокая лавка, на лавке сидит кто-то тоже весьма одинокий.
— А это, судя по всему, наша делегация, не иначе, — говорит Лянхаб, показывая на скамейку.
— Ну да, а шарики и транспаранты он просто спрятал, чтобы не радовать нас раньше времени, — говорю я, попутно выискивая в карманах сигареты.
4
Сидящий на скамейке, и правда нас встречающим оказался. Когда мы подошли к скамейке, изобразив полную убитость, она встал и начал вещать хорошо поставленным голосом:
Добро пожаловать в Галлавал, меня зовут Аганезбед, я исполняю тут обязанности встречающего. Давайте выпьем, — и достает откуда-то из глубин пальто бутылку водки. Делать нечего, пришлось выпить, чтобы не размаскировываться. Отвратительное все-таки пойло. Мы с Лянхаб долго морщились, только Терикаси сделал вид, что ему это дело привычное.
— Так вот, — продолжил свою речь Аганезбед, после водки ему полегчало, видимо. — Жить тут можно где угодно, в принципе. Нас тут сейчас божеств пятьдесят всего, а домов вон сколько. Но лучше ближе к кабакам, это я вам от себя советую. Во-первых, возвращаться всегда будет проще, а во-вторых, лучше все же ближе к народу. У нас тут божеств кто-то убивает. Не то, чтобы это всех сильно расстраивало, но неприятно. Один вечер пьешь с кем-нибудь, а потом, оп, и нет его.
— Убивают? Да что вы? — почти искренне ужаснулась Лянхаб. — И кто же?
— Если бы мы знали. Да и какая разница. Это нам, тут остающимся, обидно, что собутыльники пропадают, а им так даже лучше, наверное.
— Ну да, ну да, — тут же согласилась Лянхаб, чтобы не выпадать из образа.
— Ладно, давайте еще по одной и идите заселяться, у меня кроме вас сегодня приезжающих нет. Вас и так-то для здесь много.
— А вот скажи, Аганезбед, — Терикаси все-таки закашлялся. — Куда лучше бухать ходить?
— Ну, — задумался Аганезбед. — Я, вообще, в Оггльо хожу, там поприятнее. Но там завсегдатаи, ну, те, кто здесь дольше двух вечностей. Так что вам-то может лучше в Гориип, там как-то пободрее, что ли, попривычней. Я вот как приехал, туда ходил, все-таки похоже на предыдущую жизнь. Ну, то есть на жизнь, в принципе, — тут Аганезбед как-то совсем загрустил. Потом вспомнил что-то. — Да, вот еще. У нас не принято спрашивать, божеством чего ты был, пока не умер. Захочет кто-нибудь, сам расскажет, — с этими словами он развернулся и к вокзалу побрел. А мы за ним.
Вокзал в Галлавале такой, что замок с привидениями может детской площадкой показаться. Какие-то горгульи на всех углах, сами углы темные и что-то в них неприятно шевелится. Аганезбед на это никакого внимания не обратил, как чесал вперед, так и чешет, а мы от каждой тени шарахаемся. Наконец, вышли на улицу, но там как-то не сильно лучше оказалось.
— Точно тебе говорю, — шепчет мне Лянхаб на ухо. — Самоубийства это, етить. Странно, что тут еще хоть кто-то остался, вот это да, странно.
Я только киваю, потому что и меня эта мысль не покидает. Вокруг какие-то тусклые пятиэтажки и девятиэтажки, темно, синие фонари, и ни одного огонька в окнах.
— В общем, если по этой улице идти, там как раз Гориип. Походите по улице, присмотрите себе что-нибудь. А потом, хотите, приходите к нам в Оггльо. А я пойду уже, меня ждут, — и Аганезбед побрел по улице.
Мы стоим, смотрим друг на друга, что говорить — непонятно.
— Да, — наконец изрел Терикаси. — Депрессняк с гостеприимством так себе сочетается.
— Угу, — соглашаюсь я. — Особенно хронический.
— А чего, может им интересно, новые божества все же, — говорит Лянхаб.
— Ничего им уже давным-давно не интересно, — отвечает Терикаси. — Кроме их вот этих пьянок. Им даже вспоминать о том, чем они были, не хочется. Чтобы, не дай кто-нибудь, снова интересно не стало.
— Мрачные вещи говоришь, Терикаси. Под стать городу, — я мечтаю только об одном, об уютной кофейне, где есть капучино с правильной пенкой и железные пепельницы. — Пойдем лучше жилище искать, нечего нам в здешнее уныние проваливаться.
— Да, да, — подхватывает Лянхаб. — А то застрянем тут навсегда, етить, и ты больше не увидишь свою ненаглядную Ронах.
Услышав имя Ронах, Терикаси подобрался как-то и зашагал вперед, более или менее целенаправленно.
Наконец мы дошли до одноэтажного здания с железной дверью, грязными витринами и надписью «Гориип» справа от двери. В витринах виднелись всяческие мрачные личности, общаться с которыми не возникало желания вообще.
— А придется, — Терикаси явно одну со мной мысль думает. — Вот сейчас заселимся и пойдем общаться.
— Брр, — Лянхаб передернуло. — По сравнению с ними даже Кицни образчиком оптимизма покажется.
— Ага, дорогая, все познается в сравнении, — развеселился Терикаси. — На свадьбу-то позовешь? Я подопечных захвачу, весело будет.
— Иди к черту, друг мой. У нас даже божества свадеб нет.
— И хорошо, — говорю я — Только давайте это все же в доме обсудим. Очень кофе хочется. Мне без него некомфортно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
