донеслись звуки шагов. Он стремительно переместился к окну и выглянул наружу. В кустарнике мелькнули две размытые тени, через несколько секунд на первом этаже раздались шорохи. Ибрагим спустился вниз и, притаившись за выступом стены, вглядывался в тех, кто пришел.
Лунный свет, лившийся через оконные проемы и дыры в крыше, упал на лица девушек — это были Вера и Алиме. Ибрагим вышел из тени, задержал взгляд на Алиме и забыл о войне и опасности. Перед ним стояла Она, словно сошедшая с полотен бессмертных творений Рафаэля и Леонардо да Винчи, в нимбе волнистых волос это сходство казалось абсолютным. В больших миндалевидных глазах Алиме было то же величавое спокойствие, что и у знаменитой Моны Лизы Леонардо да Винчи. Оно же проявлялась и в ее движениях, неторопливых, уверенных и исполненных необыкновенной женственности. На вид ей было не больше двадцати, а за спиной уже были почти полгода службы в военной разведке. И не просто в разведке, все это время она — резидент «Софие» из разведотдела Отдельной Приморской армии, руководила сетью советских агентов на территории Восточного Крыма.
Опытный конспиратор, Алиме не стала задавать лишних вопросов Ибрагиму и предложила сразу перейти к делу. Он согласился, сообщил о совещании сотрудников абвера и ГФП, принятом на нем плане операции против подпольщиков и партизан Восточного Крыма, назвал прозвучавшие клички агентов и предположил, где они могут проживать. Давно уже стихли шаги отважных разведчиц, а он все еще ощущал на своей ладони трепетное прикосновение руки Алиме, и в его душе наперекор войне с ее ужасами и страданиями рождалось глубокое чувство.
В тот и последующий дни Ибрагим с нарастающей тревогой ожидал наступления роковой даты. Ранним утром 6 ноября Старый Крым был полностью блокирован армейскими частями, в полдень начались повальные обыски, проверке подвергались все от мала до велика. Одновременно айнзацгруппы, зондеркоманды и карательные отряды из числа местных коллаборационистов приступили к прочесыванию лестных массивов, прилегающих к городу. Вечером на центральную площадь было согнано все население, и на его глазах было казнено семь человек.
8 ноября волна террора пошла на спад, после обеда в команду вернулось большинство ее сотрудников. В разговорах с ними Ибрагим пытался выяснить судьбу Кулатова, Алиме и их боевых товарищей, но так ничего не узнал. Ситуация прояснилась после того, как в штаб подъехали Циммер, Ланге и Вольф. За ужином Ибрагим наконец узнал о результатах операции, они оказались провальными. Руководители партизан и подполья успели вывести из-под удара большинство своих бойцов. В лесах на месте партизанских баз гитлеровцев ждали засады и мины-ловушки. Потерпев неудачу, они вымещали злобу на двух десятках подпольщиков, арестованных в Старом Крыме, Феодосии и Судаке, среди них не было ни Алиме, ни Кулатова. Ибрагим наконец смог вздохнуть с облегчением.
Шло время. На его немой вопрос Вера только разводила руками. Ибрагим не находил себе места и при одной только мысли о гибели Кулатова и отважной девушки с лицом мадонны его сердце сжимала щемящая боль. Он решил больше не ждать, а действовать на свой страх и риск — устанавливать связь с партизанами. День подходил к концу, когда в кабинет вошла Вера. Ее лицо и выражение глаз сказали Ибрагиму больше всяких слов. Крохотная записка, спрятанная в катушке ниток, стала для него самым дорогим подарком. В нем Кулатов писал:
«Известная тебе А.А. нами установлена и заслуживает доверия. Личные контакты с А.А. прекратить. Информировать ее через «Соратницу» только в случае личной для нее угрозы. Добытые разведданные направлять установленным порядком.
Основное внимание сосредоточь на сборе сведений о состоянии укрепрайона в Керчи, а также плане Циммера по проникновению его провокаторов в наши ряды. Их имена, фамилии и клички сообщать немедленно».
На выполнение этого задания Ибрагиму понадобилось почти три недели, следующее он получил только во второй половине января 1944 года. Задержка была вызвана непрекращающимися карательными операциями гитлеровцев против партизан. После того как в горах выпали обильные снегопады, каратели вынуждены были вывести войска и сосредоточиться на защите транспортных коммуникаций и укреплении линии обороны на севере Крыма. На этом флаге фронта подобно дамоклову мечу над группировкой немецко-румынских войск нависали войска Красной армии, она готовилась к решающему штурму.
Воздух близкой свободы кружил головы подпольщикам и партизанам. Они посчитали, что переиграли Циммера и не учли опасности, исходившей от капитана Вечорека. После неудачной ноябрьской операции он с удвоенной энергией принялся восстанавливать свое пошатнувшееся реноме в глазах начальства и коллег-соперников из ГФП 312. Не надеясь больше на агентов-провокаторов, Вечорек добился от командования 17-й полевой армии вермахта, чтобы в его распоряжение выделили дополнительные радиопеленгационные станции. Получив их и замаскировав под санитарные машины, он продолжил охоту на радистов советских резидентур.
20 февраля на карте Вечорека красная петля-удавка захлестнула село Джермай-Кашик. В этот район по его приказу скрытно перебросили две зондеркоманды, и, чтобы не допустить утечки информации, они были укомплектованы только немцами. Разведчики группы Абденановой об этом не подозревали и продолжали свою работу. Ничего не подозревал о нависшей над ними опасности и Ибрагим, он находился в командировке в Севастополе.
21 февраля Вечорек сделал следующий ход, в камеру к пленным партизанам, направлявшимся на явку в Джермай-Кашик, подсадил опытного агента-провокатора. Он вошел к ним в доверие и выведал имя связника — начальника железнодорожной станции Семь Колодезей Иванова.
22 февраля он и еще несколько человек были арестованы якобы за допущенную халатность, и эта уловка Вечорека сработала. Алимэ, доложив радиограммой заместителю начальника штаба Отдельной Приморской армии по разведке генералу Трусову об аресте Иванова, не свернула работу резидентуры и не ушла в подполье. Трусов также недооценил опасности, нависшей над разведчиками, и в ответной радиограмме потребовал от резидента «Софие» на время прекратить привлекать в группу новых членов, а ей самой и радистке Гуляченко сменить место жительства.
24 февраля Алиме выполнила указание Трусова, но уже ничего не могла изменить в своей судьбе и судьбе товарищей.
25 февраля Вечорек с точностью до нескольких десятков метров знал место, где находится рация, в доме братьев Менановых.
26 февраля он, не посвящая в операцию даже Циммера, распорядился провести аресты советских разведчиков. Группы захвата одновременно блокировали дома, где проживали Болатовы, Батталовы, Мамбетжановы, Менановы, Аджибаевы, Ачкаловы и Петляк. Всех их, а также Алиме и Гуляченко задержали, под конвоем доставили в тюрьму Старого Крыма
