Перешли снимать падение со скалы. С Божией помощью сняли передвижение по узкому выступу над пропастью. Камни скользкие. Страховать трудно. Риск для актёров огромный, при том, что они не должны проявлять в кадре осторожность. Нервозность нарастала. Я догадался, что актёры просто опасаются упасть в пропасть. Юра Бейлин повесил верёвку на скале. Володя одел на меня альпинистскую "беседку". Повисел над пропастью сам, показал актёрам, что не так это и страшно. Высота — метров десять. Вполне хватит, чтобы не вернуться домой. Ребята — альпинисты Володя и Юра повисели на страховке над пропастью и сделали показательный "обрыв". Что ни говори, а от случайностей никто не застрахован и волнение оправдано. На нервах приготовились к съёмке. Актёры лежат на краю скалы, обнявшись как родные братья. Страховочные верёвки пропущены под костюмом и дают свободно двигаться. Но эта свобода создаёт ощущение отсутствия страховки и грохнуться в пропасть с этим ощущением — работа не для слабонервных. Водопад хлещет своими ледяными струями по лицам и спинам актёров. Шум стоит невероятный. Не слышно ни одного слова. Все переговоры на пальцах. Призыв к вниманию с помощью двухметровой бамбуковой палки. Актёров начинает колотить от холода. Можно? Можно. Теперь только плёнка этого единственного дубля не оказалась бы в браке. Но это мы узнаем через две недели, когда её проявят на студии. Мотор! Камера! Начали! Ливанов первым переваливается через край скалы в пропасть. Евграфов лежит на нём, обхватив его руками. Медленно, с большой опаской, актёры переваливаются через уступ скалы и летят в пропасть. Доли секунды, но как они долго тянутся, когда внизу бездна. Рывок страховочных верёвок. Повисли. Руки Ливанова хватаются за острые камни. Мориарти начинает сползать вниз. Рвётся рубашка на Холмсе и Мориарти, срываясь с него, летит вниз по дуге маятника, выпадая из кадра. Страховка держит актёров над пропастью. Стоп! Снято!
P.S. Прошло четверть века. Её величество, королева Великобритании Елизавета II, наградила Василия Борисовича Ливанова орденом Британской империи за создание лучшего образа Шерлока Холмса. Известный фейхтместер Сергей Мищенёв, возродивший в России борьбу бартитсу, рассказал мне, что в конце XIX века в Англии эта борьба была весьма популярна. Новомодное (когда-то) боевое искусство бартитсу, созданное Бартоном Райтом в самом конце XIX века продержалось на плаву считанные годы. Академия бартитсу закрылась уже в 1903 году. Но именно в этом году детищу Райта суждено было сделать шаг в бессмертие. В рассказе Артура Конан Дойля «Пустой дом» бартитсу (по мнению Сергея Мишенёва в слегка ошибочном написании «баритсу») упоминается как некая загадочная японская борьба, которой владел сам Шерлок Холмс…
Сергей рассказал мне, что его английский коллега, один из мировых лидеров современного бартитсу Тони Вульф, видел наш фильм о Холмсе, и весьма высоко отозвался о поединке у Рейхенбахского водопада, отражающего уникальный стиль приёмов борьбы Бартитсу.
Остров моих сокровищ
Я никогда не бегал и не заглядывал в офисы киногрупп, чтобы предложить свои услуги. Я считал это ниже своего достоинства, хотя практика эта в восьмидесятые годы прошлого века в киноиндустрии была повсеместной. Я работал доцентом в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кинематографии и вёл трюковую подготовку актёров на кафедре физического воспитания. Так я назвал курс профессионально-прикладного раздела для драматических актёров. Среди прочих курсов у меня занималась группа ребят Рубена Сергеевича Агамирзяна, в которой учился Костя Воробьёв, сын Владимира Воробьёва — главного режиссёра театра Музкомедии. Костя пригласил папу на наши занятия в институте. Владимир Викторович был потрясён тем, что студенты занимаются такими интересными упражнениями и предложил мне сотрудничество. Он собирался экранизировать на Ленфильме "Остров сокровищ".
Замысел фильма был сногсшибательный. Воробьёв хотел сделать зрелищное музыкальное киношоу. Эскизы художника Лены Фоминой будоражили детские воспоминания о затёртых библиотечных книжках Стивенсона и сновидения над недочитанной страницей. Актёрский ансамбль сулил весёлые вечера дружеских посиделок. За встречу на съёмочной площадке только с такими моими кумирами, как Олег Борисов, Николай Крюков, Виктор Костецкий и Костя Григорьев я готов был работать бесплатно. Команда каскадёров, собранная мною ещё на "Красные колокола" Сергея Бондарчука вселяла уверенность и творческий кураж. Заканчивался двухгодичный цикл подготовки в студии каскадёров при ЛГИТМиКе, где подросли классные ребята. Олег Василюк, с которым мы с детства занимались борьбой самбо в "Труде" у Вани Смирнова и Александра Массарского, тщательно разработал сценарий и помог составить смету. Она была не маленькой, но к нашему большому удивлению ни директор Юрий Джорогов, бывший начальник лагеря в Норильске, где тянул срок Георгий Жжёнов, ни режиссёр-постановщик Владимир Воробьёв возражать не стали. Мы с Олегом договорились стать сопостановщиками, чтобы не сеять раздоров и зависти. К тому же это повышало надёжность обеспечения съёмок в случае болезни или занятости на работе одного из нас. В те времена мы для участия в съёмках должны были брать отпуск на основном месте работы. Он тогда работал механиком в аэропорту "Пулково" и выехать на недельку до второго было проблематично.
Съёмки начались на Куршской косе в курортном городке Нида. Залив ещё был покрыт мартовским льдом, а с Балтийского моря дул ледяной ветер. Каждый перерыв в съёмках мы использовали, чтобы спрятаться от ветра в дюнах и согреться, сбиваясь как барашки в тесную кучу. Костюмы Гали Антипиной, стильные, свободные и мягкие позволяли сохранять тепло. Модное курортное местечко не соблазняло к приезду актёров в такое бессезонье и их приходилось дублировать. Я часто снимался вместо Леонида Маркова, а Олег вместо Коли Караченцова. Воробьёв выворачивался как мог, выдерживая съёмочный график. Единственным, кто был беспечно счастлив, был Федя Стуков. Он носился по дюнам со своей киношной матерью Ольгой Волковой и играл свою роль озорника и мечтателя наяву.
Из Клайпеды мы привезли лошадей и сняли проскачки пиратов вдоль моря и появление их у Билли Бонса. Вручили ему чёрную метку, оставили умирать слепого Пью. Дни сменялись тёмными северными ночами. Вечером мы собирались в холле коттеджа Воробьёва и начинали репетировать, мечтать и придумывать. После долгих обсуждений пришли к решению снимать трюки в стиле цирковой клоунады, детской гиперболы, утрирующей действительность и, делая действия невероятными и даже не реальными. В этом ключе сняли встречу Чёрного Пса и мальчишки Хокинса у лодки на берегу. В руках у Караченцова появилась зловещая и всемогущая петля, со свистом поймавшая беглеца за ногу на большом расстоянии. Иногда Коля Караченцов или Витя Костецкий баловали нас музыкальными вечерами. Мы жили, как на необитаемом острове. Прилетали к нам только дикие лебеди. И совы. С совой прилетел её владелец, директор зоологического уголка какой то Питерской школы. Сова сидела в огромной клетке, вертела головой и смотрела на нас большими не мигающими глазами. Радость встречи с человеком с большой земли вылилась большим возлиянием вино-водочных изделий, предлагаемых редкими торговыми точками Ниды. С каждым стаканом сумерки сгущались, сгущались краски пугающих страшилок про сову, которая злым людям, по заверениям дрессировщика, с лёгкостью снимала скальп своими остроконечными когтями. Особенно не любила мудрая сова пьяных мужчин. Когда я очнулся после тяжёлого посталкогольного ночного сна, на спинке моей кровати сидела сова и жадно смотрела на мою голову. Я окаменел. Сдавленным от страха голосом я шипел, взывая о помощи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
