Ее желание сбылось — все трое рядом, прикасаются к ней, соединяются с ней. Аннабель отбросила все свои тревоги. В данный момент она принадлежала им, а они — ей. Завтра для нее не существовало. Эрик трахал ее рот. Вперед-назад, вперед-назад. Он осторожно подталкивал ее принять его член до самого основания. Келлан продолжал чувственную атаку на ее киску, неотрывно работая ртом. Тейт демонстрировал свое продолжающееся очарование ее грудью. Будучи почти на грани, Бэлль затаила дыхание, не зная, чего ожидать: чистого удовольствия или обжигающей боли, которая, кажется, возбуждала еще сильнее.
Толчки Эрика потеряли ритмичность, он застонал и член его во рту Бэлль запульсировал. — Детка, я сейчас кончу. Твой рот такой сладкий. Возьми меня. Возьми целиком.
Она стала сосать энергичнее и почувствовала, как рот ее стал заполняться спермой. Бэлль с нежностью облизала головку, провела языком по уздечке — Эрик задрожал, сжал в кулак волосы Бэлль и со стоном излился на ее язык. От осознания своей власти над ним, сердце Бэлль затрепетало. Едва она проглотила последние капли спермы Эрика, Келлан наградил ее долгим посасывающим поцелуем клитора, и Аннабель буквально воспарила к небесам. Ее тело выгибалось и извивалось. Невероятное удовольствие, смешанное с этой чувственной пыткой, заполнило ее целиком, лишая самообладания и способности сопротивляться. Невозможно было ни думать, ни дышать. Для Бэлль существовал только этот миг.
Наконец, когда сотрясавшая ее дрожь немного утихла, Бэлль, тяжело дыша, упала на спину. Тело гудело от переизбытка ощущений.
— Детка, не кричи, — сказал Тейт.
Пока Бэлль пыталась понять, к чему он это сказал, Тейт снял первый зажим. Кровь прилила к соску, Бэлль попыталась приподняться, но тут же, всхлипнув, упала обратно. Тейт втянул сосок в рот, и ее всхлипы перешли в крик. Но последовавшие за этим ласковые движения его языка облегчили боль. Эрик опустился на колени и, сняв зажим, начал нежно ласкать второй сосок. Новая волна возбуждения начала накрывать Бэлль, стремительно нарастая. А потом Келлан снял последний зажим и, накрыв губами ее киску, посасывающим движением втянул в рот клитор. Вспышка острой боли, закипающая кровь, еще один оргазм… и Бэлль, окруженная любимыми мужчинами, утонула в мягком одеяле, мечтая, чтобы это длилось вечно.
Глава 15
С тяжелым вздохом Бэлль вытерла последнюю тарелку и убрала ее в шкаф. Ужин прошел ужасно неловко — надуманные беседы о чем угодно, лишь бы избежать разговора о будущем. Обсуждали выбранную плитку для ванной на первом этаже и необходимость замены тех тошнотворно-желтых обоев в цветочек, но Бэлль понимала, что слушали ее вполуха. Мужчин больше волновало ее нежелание идти у них на поводу и возвращаться в Чикаго. Как долго они смогут жить в этом состоянии неопределенности? В ее присутствии парни больше не говорили о работе, хотя Бэлль давала им понять, что ей это интересно. На самом деле у Аннабель складывалось впечатление, что они в принципе мало о чем говорили. И общением это точно не назовешь.
Из гостиной доносился звук работающего старенького бабушкиного телевизора. Ах, да, новости. Обычный выпуск местного телеканала с якобы горячими новостями, разбавленными нелепыми шутками.
После того, как Бэлль покрасила стены в гостиной, офис парней переместился туда. Там было значительно больше места, что позволяло каждому организовать себе рабочее пространство. К сожалению, из-за этого Бэлль лишилась возможности видеться с ними по пять раз в день — кухня позволяла это делать под благовидными предлогами. Вряд ли кто-то из них поверит, что она случайно забежала в гостиную попить воды или перекусить. Их рабочая зона располагалась в угловой части дома, так что вроде как просто пройти мимо было невозможно. Когда же Аннабель наконец-то набралась храбрости и вошла в их новый «офис», то не знала, что сказать. Поэтому она вообще перестала ходить в ту часть дома. В течение дня они практически не виделись — только во время приемов пищи. Но ей так сильно не хватало этих трех мужчин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Прошло чуть больше недели с того момента, как они появились на пороге ее дома, а Бэлль уже успела привыкнуть к их присутствию: то кто-то из них разговаривает по телефону, стоя перед холодильником, то уютно устраивается в ее любимом кресле с чашкой кофе и ноутбуком. Но с той минуты, когда она сказала, что не видит у их отношений долгосрочной перспективы, что-то изменилось. Они заняли комнату, максимально удаленную от ее спальни, и выходили оттуда крайне редко — только для того, чтобы поесть и поспать. Если Бэлль набиралась смелости попросить их о помощи в каком-то деле, они вежливо соглашались и помогали, но не более того: не пытались ни заигрывать с ней, ни даже просто поболтать. Они больше не старались рассмешить ее или украсть мимоходом легкий поцелуй. Они больше не следовали за ней по пятам и не смотрели голодными глазами. Временами ей казалось, что они ее просто не замечают.
По окончании рабочего дня мужчины действовали по отработанной схеме — у каждого были свои обязанности по дому, и они выполняли их с ответственностью благовоспитанных соседей по квартире. К Бэлль они обращались с отстраненной вежливостью. И ей не в чем было их упрекнуть — разве только в эмоциональной пропасти, которую они вырыли между собой и ею.
С момента пробуждения и до момента отхода ко сну Бэлль хотелось кричать от разочарования и огорчения. Ее сердце было готово вырваться из груди. Так продолжалось до полуночи. А потом они переставали быть соседями по квартире и приходили к ней в спальню в качестве любовников. Каждую ночь они демонстрировали ей искусство соблазнения — ласкали тело, стонали, как им хорошо с ней — до тех пор, пока Бэлль не теряла способности ясно мыслить. Они дарили ей наслаждение руками, членами, языками. Они растягивали ее анус постепенно увеличивающимися в размерах пробками. Они устраивали ей порку. Они связывали ее, и она принимала их так, как им хотелось. Занимаясь с ней любовью, они овладевали Бэлль полностью: и душой, и телом.
Занимались сексом — мысленно поправила себя Аннабель. Они занимались сексом. Эти мужчины больше ни разу не упоминали о любви. Они приковывали ее к кровати и доводили до такого экстаза, что она могла только выкрикивать их имена. Каждый день они добавляли новые игрушки в свою коллекцию и безжалостно испытывали их на ней. Они учили ее тонкостям отношений, построенных на добровольном подчинении, каждую ночь играя роль ее Домов. И хотя Эрик и Тейт по-прежнему оставались ночевать в ее комнате, они больше не обнимали ее так, как раньше, а просто спали рядом, чтобы она чувствовала себя защищенной. Тейт даже притащил в комнату раскладное кресло и приноровился спать в нем. Когда череда оргазмов завершалась, Келлан всегда уходил. Заставлял ее кричать до хрипоты, до боли в горле. А потом уходил в свою комнату, и она не видела его до самого утра — до того момента, когда он приветствовал ее в коридоре вежливым кивком, словно они были едва знакомы.
Когда их тела сплетались, Бэлль могла думать только о том невероятном наслаждении, которое они ей дарили. Когда они были в одной постели, она не думала о будущем. Она жила настоящим. Здесь и сейчас. Но это «здесь и сейчас» превратилось в тюрьму для нее. Оно угнетало и приводило в уныние. Устало вздохнув, Бэлль отошла от кухонной раковины и села за стол. Ее охватило беспокойное предчувствие. Несколько дней назад она сказала Тейту, Эрику и Келлану, что не может вернуться с ними в Чикаго. Бэлль до сих пор была уверена, что к прежней жизни вернуться уже не сможет, и теперь со страхом ждала того момента, когда они уедут. А они уедут. Потому что скоро они поймут, что она не та женщина, которая им нужна. Несмотря на странности Тейта и нежелание Келлана сближаться, эти трое — единое целое. И никогда не будут счастливы по-другому. Поняв, что она не вписывается в их жизнь, они уйдут навсегда.
Жизнь — несправедливая штука. Бэлль поняла это еще будучи девчонкой. Она видела, как жестокая судьба лишила счастья ее мать, которая после смерти отца потеряла смысл и цель в жизни. Аннабель подозревала, что с ней произойдет то же самое, когда эти мужчины соберут вещи и отправятся домой.
