– Тебе пора запомнить, что распоряжаюсь здесь я. Да, пока он останется в столице. Плата за стоянку немаленькая, но меня она не разорит. Сейчас корабль должен быть под рукой… Мы можем отплыть в любую минуту.
– К тебе, на юг?
– Нет…
Я коротко поцеловал ее в щеку и отправился вниз – лошади уже ждали нас на камне причала, и Иллари нетерпеливо махал рукой, призывая меня поторопиться.
Садясь в седло, я обернулся – Айрис все так же стояла на кормовой площадке, грустно глядя на меня. Наверное, ей было одиноко, но ничего другого я предложить не мог – в столице ее знают и, следовательно, не хватало мне еще неприятностей с беглой монахиней! До тех пор пока Каан не выправит ей новые бумаги, Айрис придется сидеть взаперти.
– Для чего так много людей? – спросил я у Иллари, неодобрительно оглядывая нашу компанию, – помимо Уты, он взял еще четверых крепких офицеров «Брина», причем вооружены они были так, словно собирались на бой с желтокожими варварами.
Королевский академик сжал губы и лишь мотнул в ответ головой. Поняв, что задавать вопросы бесполезно, я решил молча подчиниться – он лучше знал, что сейчас делать. Мы выехали из порта, проскакали вдоль нарядной набережной, заполненной, как всегда в этот час, спешащими по делам людьми, и поднялись в центральную часть города. Не произнося ни слова, Иллари повел нас в малознакомые мне дебри узких древних проулков. Моя верная Лина, немного ошарашенная непривычной для нее суетой и множеством новых запахов, то и дело вертела головой, всхрапывая и косясь на ленивых извозчичьих коней, стоящих на каждом перекрестке.
Иллари остановился на полутемной, несмотря на ослепительное послеполуденное солнце, улочке и свернул налево, в тесную арку. Последовав за ним, я оказался на каком-то пустыре, окруженном с трех сторон густыми садами.
Посреди этого странного участка торчал небольшой двухэтажный особняк с узкими, какими-то сумрачными окнами.
– Двое останьтесь на улице, остальные здесь, – отрывисто приказал Иллари, спрыгивая с коня.
Я спешился, передал молодому офицеру повод моей кобылы и прошел вслед за Иллари по узенькой каменной дорожке, едва заметной под травой, густо проросшей меж вытертых булыг. Мой академик встал перед когда-то лакированной, а теперь почти рассохшейся дверью и ударил в нее темным бронзовым молотком.
– Кто там? – почти сразу же поинтересовался из-за двери скрипучий стариковский голос.
– К господину нотариусу, – немного напряженно проговорил Иллари.
– Я спрашиваю кто, а не к кому, – с раздражением уточнили из-за двери.
Иллари глубоко вздохнул.
– Королевский академик Посселт, от его светлости князя Эйно, – внятно сообщил он. – Мы были представлены…
– Оч-ч хорошо… – и мы услышали шаркающие шаги.
– Что это за комедия? – не понял я.
– Кого попало сюда не пускают, – скривился Иллари. – И хорошо, если нас пустят…
Дверь распахнулась так же неожиданно, как в первый раз. На пороге стоял высокий старик в коричневом халате, под которым виднелась старомодная сабля с богато украшенной рукоятью. Внимательно осмотрев нас, он взмахнул рукавом и молча шагнул в сторону, уступая нам дорогу.
Следуя его указаниям, мы поднялись на второй этаж и вошли в огромную комнату, сплошь уставленную книжными шкафами. Возле камина в глубоком плюшевом кресле восседал снежно-седой мужчина могучего телосложения. Большие, похожие на совиные глаза скользнули по Иллари, потом остановились на мне. Я поежился – он, казалось, решил продырявить меня своим взглядом, – и не придумал ничего лучшего, как коротко поклониться.
– Рад приветствовать вас, господин Хауг, – не совсем уверенно проговорил Иллари. – Я академик Посселт, был представлен вам его светлостью князем Эйно Лоттвицем… а также, – он дернул головой в мою сторону, – его наследник и мой новый господин, князь Маттер.
– Наследник, – еле слышно прошелестел нотариус, и в его глазах промелькнуло нечто похожее на интерес. – Прошу вас садиться, господа. Если вам угодно вина, прошу заботиться о себе самостоятельно. В буфете…
Прежде чем сесть в указанное кресло, Иллари распахнул дубовый буфет, украшенный затейливой старой резьбой, и достал кувшин с парой бокалов. Я молчал. По большому счету, мне здесь не нравилось, вот только я никак не мог понять, что же именно. Наверное, в этом древнем доме просто пахло чем-то таким, к чему мне не следовало бы прикасаться. Но я понимал, что было уже поздно…
Иллари налил мне бокал вина и кашлянул, собираясь, очевидно, с мыслями. Мне еще не приходилось видеть его таким неуверенным, чтобы не сказать – смущенным.
– У нас к вам дело, дорогой нотариус, – начал он.
– Без дела ко мне давно никто не приходит, – криво усмехнулся Хауг. – Не стесняйтесь, говорите. Я не очень хорошо себя чувствую, да и вообще, времени у меня осталось совсем мало. Итак?..
– Я имею основания думать, что вы были связаны с неким господином Рэ Монфором, недавно убитым в собственном доме в столице.
– Это так, господин академик, – Хауг начал раздражаться. – Но что вы лепечете, как лицеистка на покаянии! Говорите! Я уже понял, что смерть моего друга Эйно связана со смертью Монфора, так что вы можете обойтись без предисловий. Ну, что вам угодно знать?
Иллари нервно глотнул вина. Вид у него был немного побитый. «Да кто он такой, – подумал я, – этот древний нотариус? Что за власть он держит в своих высохших лапках, если бесстрашный и властный Иллари Посселт мнется и по минуте не может подобрать слов?»
– Для чего Монфор просил вас собрать документы, которые оказались потом в руках королевского дознавателя Фолаара?
Теперь, кажется, замялся нотариус.
– Значит, вот оно что… – прошипел он, глядя прямо перед собой. – Никогда бы не подумал!.. Ну что ж, – его голос обрел почти молодую твердость, старик выпрямился в кресле и прищурился, – значит, круг все равно замкнулся. Вот вам и воля богов. Один вопрос – документы попали в ваши руки случайно?
– Почти, – сказал я, твердо глядя ему в глаза. – Воля богов, как вы сказали.
– А вы суровы, юноша, – усмехнулся Хауг. – Я бы не решился… Итак: документы. Я собрал лишь некую их часть, примерно две трети, все остальное было на совести покойного Фолаара. Мальчишка упивался своей детской хитростью, не понимая даже, что никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет воспользоваться плодами своих махинаций и подлогов. Нет-нет, все бумаги подлинные, но вот пути, которыми они к нему попадали… Впрочем, я отвлекся.
Монфор обратился ко мне примерно два года назад. Он знал, к кому идти… сперва я решил, что он задумал свою привычную операцию по запугиванию королевских писцов, случайно перепутавших несколько циферок, из-за чего очередная пачечка ценных бумаг уплыла в Галотту, но потом понял, что ошибаюсь. Монфор, господа, выглядел совсем не так, как обычно в таких случаях, – он был встревожен.
– Встревожен? – изумился Иллари. – Что могло его встревожить? Ему угрожали?
– Насколько я знаю, Монфор плевать хотел на любые угрозы, – презрительно скривился Хауг. – И сам никогда никому не угрожал, он считал это ниже своего достоинства. Он только что вернулся с севера – нужные люди помогли с проводниками, и на границе не было никаких приключений.
– Он был в Ханонго? – перебил я.
– Да, юноша. Вы что, плохо учили географию? Хотя погодите, вы же не пеллиец! Это меняет дело… хм. Итак, он вернулся из Ханонго и имел со мной очень долгий разговор. Насколько я понимаю, после этой поездки у него появились значительные свободные средства – мне, разумеется, деньги уже совершенно ни к чему, но они потребовались для того, чтобы получше смазать некоторые механизмы, неизбежно применяемые в подобных случаях. Денег ушло много, очень много… можно сказать, целое состояние. Когда я смог выполнить почти весь его заказ, Монфор вновь предпринял путешествие к северным соседям. Во второй раз он приехал не столько в волнении, сколько в задумчивости. Я, признаться, не выдержал… Вы понимаете, что, кроме любопытства, у меня уже почти ничего на свете не осталось, – я спросил, чем вызвано его необычное состояние. Над его ответом я думаю до сих пор.
– Что же он сказал вам, господин нотариус? – подался вперед Иллари.
– «Северяне затеяли большую глупость. Никто не знает, чем это все кончится, но есть законы, которые придуманы не нами, – значит, не нам их и нарушать».
– Это все? – не выдержал я.
– Да, юноша, это все. Я видел, что ничего более он мне не расскажет. Я хорошо чую, – Хауг скрипуче хохотнул и, морщась, положил руку на грудь, – когда мне не стоит совать нос в чужую тайну. Именно поэтому я до сих пор смотрю на небо… гм… а не кормлю червей, как некоторые известные умники.
– А что вы сами думаете по этому поводу?
Нотариус вновь вцепился в меня своими невероятными глазами, потом отвернулся к окну и, похоже, задумался.
