Мы просидели до полудня, потом побратимы стали разъезжаться.
Попрощавшись с Кучецким, покинул его гостеприимный дом и я. С удовольствием вдыхая морозный воздух, я дошел, поскрипывая снегом, до постоялого двора.
– Здравствуй, боярин! – радостно поприветствовал меня Федор.
– Выше бери, Федор, князь я отныне!
– Да ну?! – изумился Федька. – То-то я смотрю, ты прямо весь сияешь. Что делать будем?
– Да вот раздумываю – земли мои новые, государем даренные, осмотреть или домой ехать?
– Домой, конечно! – безапелляционно заявил Федор. – Домашние-то твои еще о радости, о чести великой не знают. Порадовать надо, а земля – она никуда не денется.
– А и верно! Собирайся, едем!
Мы собрались в пять минут и выехали за ворота постоялого двора.
У городских ворот снова встретили Прохора-стрельца.
– Здравствуй, боярин!
– И ты здрав будь, Прохор. Только ноне не боярин я уже – князь!
– Ого! Милостив государь! Поздравляю! Думаю – не раз еще свидимся, князь!
Князь! С непривычки меня распирало от гордости – из чужих уст это звучало куда как весомо. А дальше – долгая зимняя дорога.
Мы гнали лошадей, останавливаясь лишь на ночевку.
Прибыли в Вологду в полдень на шестой день. Федор перепрыгнул через забор, распахнул ворота и дурашливо заорал:
– Дорогу князю!
Переполох поднялся, слуги забегали, из воинской избы холопы высыпали.
Я сделал выдержку, въехал не спеша. Челядь и холопы поклонились мне как хозяину, а потом, вытягивая шеи, стали смотреть мне за спину – что за князь пожаловал?
– Перед вами князь, остолопы! – заорал радостно Федор и подбросил вверх шапку. – Наш боярин – князь ноне!
Люди еще раз склонились.
Из дверей дома степенно вышла Елена, спустилась по ступеням, обняла меня.
– Что за шум, Георгий? Про какого князя кричат? К нам гость едет?
– Я и есть князь отныне, княгиня! Государь удостоил чести да землицу пожаловал в Подмосковье.
– Рада за тебя, князь, поздравляю.
Елена обняла меня и расцеловала. Холопы радостно заорали. Не часто такое увидишь.
– Пойдем в дом, княже! Заждались мы тебя, каждый день, почитай, Василий на дорогу выглядывал.
На следующий день с утра холопы и челядь бегали как заведенные, готовя дом к торжеству. А после полудня и гости стали прибывать на устроенный мною пир. Пригласил воеводу Плещеева, всех бояр, с кем делил тяжесть боевых походов, дьяка из государева хранилища и отца-настоятеля Савву из Свято-Прилуцкого монастыря. Я хотел поделиться своей радостью со всеми.
Пир продолжался три дня.
Я сидел в центре стола как хозяин дома. Понемногу привыкая к новому для меня обращению, смотрел на именитых бояр, которые как могли старались разделить радость, расточая любезности и восхваления мне и подуставшей от бурного празднества Елене. Бояре осоловевшими от вина глазами встречали новые и новые угощения, что подносили слуги.
А я… я вспоминал свой тернистый путь после рокового пятьсот двенадцатого года, своих друзей – простых, без званий и титулов, но честных и смелых, которые делили со мной тяготы и опасности жизни. Вспоминал верного напарника, дружинника Петра, зарубленного татарами на далекой заставе в Диком поле, богатыря Михаила, полегшего при выполнении спецзадания в муромском лесу, нижегородского купца Ивана Крякутного, выручавшего меня много раз при нападении на город татар, а потом гонениях сыщиков князя Телепнева. А ведь Нижний – родина Елены, и Василий из тех мест! Поди соскучились. Надо будет съездить на родину да Ивана посетить. Я тепло посмотрел на жену. Она перехватила мой взгляд и, кажется, думала о том же. Что ж, за годы совместной жизни мы стали понимать друг друга порой и по взгляду.
Жаль, условности мира, в котором я живу, не позволяют мне вот так – запросто – пригласить всех моих друзей за один стол: и боярина, и купца, и Федьку-занозу. Но в душе-то я – все тот же отчаянный и неугомонный Юрий Котлов – врач из такого далекого двадцать первого века и – князь великого государя всея Руси. Вот так…
Сторожевой полк
Счастье помогает смелым.
Вергилий, римский поэт. ЭнеидаГлава 1
Пировать – это, конечно, здорово. Отвлекает от насущных дел, но все пиры когда-нибудь да заканчиваются, и наступают будни.
Встал рано – не спалось. Поднялся в свою комнату. Через окно проходил свет занимавшейся утренней зари, который окрасил стены в алый цвет. Неестественно огромный диск солнца вполовину всплыл над горизонтом, подернутым легкой дымкой, – день обещал быть погожим. В такие минуты на светило можно смотреть не мигая, открытыми глазами – для глаз полезно, да и мысли в порядок приводит.
Нравились мне эти недолгие мгновения утром, они позволяли сосредоточиться на главном – его не заслоняла второстепенная мишура.
А поразмышлять мне было о чем. За несколько лет, что я в этом времени, в полной мере пришлось испытать превратности судьбы. Приходилось побывать в шкуре изгоя, преследуемого людьми князя Телепнева-Оболенского – тогда смерть в затылок дышала. Кто бы мог подумать – и это после того, как я спас московского князя от верной погибели! Давно ли то было? И вот теперь милостью государя – сам князь!
Вспомнилось предсказание «Книги судеб», найденной под развалинами дома князя Лосевского, убитого собственным сыном. Похоже, действительно книга пророческая. Как там сказано: «…будет за заслуги… жалован княжеским званием, но ненадолго».
Последнее слово меня озадачило. Кто, когда прервет княжение? Однако в голову ничего стоящего так и не пришло. «Поживем – увидим. Если случится что, княжение подхватит сын Василий. Титул-то наследственный!»
Солнце уверенно взбиралось по небосводу. Вдали послышался колокольный перезвон, разорвавший утреннюю тишину: церковь Воскресения собирала паству на заутреню. Дом уже проснулся – домочадцы и слуги включались в круговерть будничных хлопот. И меня ждали дела. Княжеские…
Дворяне подчеркнуто почтительно обращались ко мне «князь». Первое время льстило, иногда удивляло с непривычки, даже оглядывался посмотреть, где тут князь. Потом привык, воспринимая как должное, что при встрече с вологодскими боярами те первые шапки ломали да кланялись. А ведь они – родовые дворяне, бояре с рождения; я начинал в ополчении поместном еще неопытным воеводой, когда они уже сотни в сечу водили. Думаю, завидовали, но внешне это никак не проявлялось. Да бог с ним, с чинопочитанием. Не до того сейчас мне – закрутился в делах. И то сказать – то походы, то приключения, хозяйством и заняться некогда.
Я несколько дней пропадал в вотчине: без хозяина на земле никак. Хоть и управляющие были толковые – что Андрей, что сын его, а все же и свой пригляд нужен. Да и деньги теперь потребуются немалые. Льготный год, на который государь освободил меня от налогов в казну, закончился.
Занимаясь повседневными делами в Вологде и Смолянинове, я с жадностью ловил новости с порубежья. Мне было важно знать, как станут развиваться события после нашей победы под Великими Луками. Готовит ли Сигизмунд ответный удар, будет ли искать союза с Крымом против России? Вопросы для меня не праздные. Если польский король пойдет войной, государь снова призовет меня в войско, и мне будет не до Смолянинова, и тем более – не до подъема деревень в моем уделе под Коломной. Могу ли я расслабиться и продолжить многочисленные дела, прерванные войной?
Конечно же, наш государь не станет ждать у моря погоды, а будет выстраивать отношения с соседями, искать союзников, исходя из своих, державных интересов. Мне важно было как-то ориентироваться в большой политике, чтобы определиться, где приложить свои усилия в этом году – здесь или под Коломной?
Раздумывая на досуге об этом, я старался вспомнить историю этого непростого периода. Великий князь московский Василий Иоаннович продолжил дело отца – всеми силами стремился расширить свое влияние на земли, окружающие Московию, и распространить свою власть на Псков, Смоленск, Рязань, Казань, Астрахань… Историки назовут это «собиранием» земель в единое государство. Естественно, проходило объединение с помощью войск и немалой кровью – таковы времена. А в вой-нах не обойтись без союзников.
