«Девятка» взревела и рванула в сторону Садового кольца. А спустя полтора часа к заснеженному «Форду» подошли Коля с Наташей…
33
Босс метал громы и молнии.
– Ты долбень, Леван! Дебил, урод, раздолбай! Тебе только ларечникам морды месить, ни на что более серьезное ты не способен! Твоя мочалка бегает к этому парню каждый день, как на работу, шляется с ним по концертам, гуляет ночами и при этом без перерыва молотит языком! А он, между прочим, тоже электронщик, причем – высшего класса! Так скажи мне, Леван, о чем же, интересно, они беседуют, а? Что молчишь, гнида?!!
– Не знаю, Борис Борисыч, – пробормотал Левчик.
– Не знаешь?! А я знаю!!! О деле, которое я тебе, идиоту, доверил! О нашем деле!! А ведь на месте этого прыща должен быть ты, засранец! Это тебе, а не ему она должна душу изливать! Я тебе что велел? Прилипни к ней, как банный лист, ублажай, ухаживай, пусть она тебе, своему школьному другу, в жилетку плачется, а не черт знает кому! А ты что? Ты когда ее последний раз видел?
– Но она же не появляется в офисе, Борис Борисыч!
– Значит, сам к ней лезь, пенек осиновый! Сам!! – взревел босс. – В общем, так. На носу Новый год, Рождество – самое романтичное время. Из кожи вон вылези, но разнюхай, что она затевает, понял?! Время идет, телка твоя вовсю суетится, готовится к чему-то, а мы как слепые щенки – ни хрена не знаем! Действуй, и помни: если наша курочка снесет яичко в чужом огороде – я тебя, гражданин Усачев, в порошок сотру и по ветру развею! В самом что ни на есть буквальном смысле. Обещаю тебе это со всей ответственностью, понял?
Левчик только мрачно кивнул.
– Тогда все. Проваливай!
До Нового года оставалось два дня. Москва принарядилась, украсилась иллюминацией, у метро появились елочные базары, а у людей на улицах из-под обыденной хмурой озабоченности уже проглядывало нетерпеливое и радостное ожидание праздника. Словом, повсюду витало предвкушение надвигающегося Новогодья.
А тем временем Николай пропал – уехал в Зеленоград к своим друзьям-компьютерщикам готовить опытный образец устройства, которое, по его словам, должно перевернуть всю электронную промышленность. Наташе, наверное, следовало бы этому радоваться, но радости не было и в помине. Она безумно скучала по Коле.
Наконец-то в ее жизни появился тот самый человек, о котором мечталось так безнадежно и так невыразимо долго! И в ранней юности, когда неясное еще томление было особенно остро и мучительно, а невнимание сверстников вызывало горькие слезы обиды и почти физическую боль. И позже, в институте, когда в шумных и беспечных студенческих компаниях кружило голову нетерпеливое и радостное ожидание скорой и, конечно же, непременно счастливой встречи. И потом, когда с каждым годом таяли надежды и уверенность в себе, когда в голову лезли черные мысли о собственной ущербности, о грядущем неминуемом одиночестве и вообще черт знает о чем… Все эти годы Наташа ждала именно такого человека, как Коля Ярославцев. Умного, доброго, чуткого. Такого, чтобы рядом с ним можно было забыть абсолютно обо всем на свете, включая таинственные и всемогущественные ноутбуки и сыплющиеся нескончаемым золотым дождем тысячи, миллионы и миллиарды…
Сто раз уже Наташа пожалела о том, что, привезя Коле черновики Митрохина, она, пребывая в легком и игривом настроении, в шутку попеняла ему на отсутствие видимых результатов его работы. Дьявол, не иначе, потянул ее за язык! В ответ на этот легкомысленный упрек Николай привычным жестом взъерошил свою шевелюру, улыбнулся своей милой смущенной улыбкой и сказал:
– Хорошо, тогда я исчезаю, ухожу в творческий отпуск. А к Новому году, Наташ, жди подарок…
И он исчез. Наташа поначалу не приняла слова Коли всерьез, но когда ближе к вечеру перезвонила ему, Елена Михайловна сообщила, что Кольша созвонился с друзьями из Зеленограда, собрался и уехал, сказав, что вернется, видимо, не раньше тридцать первого декабря.
Коля пропал, зато от Левчика не стало отбоя. Ни с того ни с сего он вдруг стал проявлять невиданную активность и буквально не давал Наташе прохода. То он чуть ли не волоком тащил ее в офис и давал самый подробный отчет о состоянии дел фирмы, то настойчиво зазывал на модные спектакли и концерты, то вдруг принимался довольно неуклюже ухаживать за ней, дарить несуразно шикарные букеты и делать какие-то невнятные намеки… Причем делал он все это весьма натужно и неестественно, словно отбывал некую странную и тягостную повинность.
Наташа по-всякому пыталась уклоняться от его общества, но Левчик преследовал ее всюду, его не останавливали даже ее прямые и довольно резкие требования оставить ее в покое. В общем, последние дни Наташа чувствовала себя как под конвоем.
А Новый год уже был на носу. Все праздничные планы Наташи были связаны только с Колей, а от него не было ни слуху, ни духу, Тридцать первого декабря она стала названивать Ярославцевым с самого утра, буквально через каждый час. Елена Михайловна неизменно сокрушенно отвечала, что сын еще не объявлялся. С той же почти регулярностью трезвонил и Наташин телефон – это Левчик с маниакальной настойчивостью уговаривал ее встретить праздник в каком-то ночном клубе, где он уже заказал для них двоих столик.
Время бежало, а решение все не приходило. Что делать, если Коля так и не появится? Альтернатива была совсем не радостной – либо сидеть в праздник дома одной, либо уступить настырному Левчику и отправиться в клуб.
В восьмом часу Левчик перешел от слов к делу. Он заявился к Наташе домой, не по-праздничному мрачный и решительный, и сказал, что никуда без нее отсюда не уйдет. Делать было нечего, Наташа стала собираться. Перед уходом из дома она в последний раз набрала номер Николая – его по-прежнему не было.
На улице Наташа неожиданно заартачилась и наотрез отказалась садиться в джип Левчика. Тот, чертыхаясь, вынужден был подчиниться ее капризу и залезть в ее синий «Форд». Вся дорога в клуб прошла в тягостном молчании, оба были сердиты и раздражены упрямством друг друга. Праздничного настроения не было и в помине…
Музыка в клубе гремела с такой яростной мощью, что можно было предположить, что встречать Новый год здесь собрались самые отвязные глухие и слабослышащие столицы и окрестностей. Особенно донимали низкие частоты, буханье басов доставало до самых печенок, временами Наташе казалось, что ее просто-напросто нещадно лупят резиновой дубиной. О том, чтоб перекинуться парой слов в этом невообразимом грохоте, нечего было и думать. Отплясывать вместе с безумствующими юнцами не хотелось ни Наташе, ни Левчику, вот и сидели они, скучные и унылые, за своим столиком и молча глазели по сторонам, стараясь при этом не смотреть друг на друга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
