Тихо сменить правительство не получилось. Исчезновение в одну ночь чуть ли не половины кабинета министров вместе с бывшим председателем правительства всколыхнуло если не всю страну, то обе столицы точно. Бой в здании спецотдела на Адмиралтейской улице тоже не остался без внимания и вокруг этого события тут же возникли самые разные слухи, каждый из которых был страшнее и нелепее другого.
Вышедшим наутро официальным газетам просто не поверили. Зато желтая и "независимая" пресса включила фантазию по полной. Выступление Николая в поддержку нового правительства несколько сбило волну ажиотажа, но вопросы к нам никуда не делись. Левая пресса пустил слух, что пропавших министров убили злые буржуи и министры-капиталисты за некие "народные вольности", которые "погибшие мученики" хотели дать рабочим и крестьянам, и эти слухи привели к рабочим демонстрациям в Москве и Питере. В ответ оперативно сработал Ташенков, назначенный новым военным министром. Генерал знал, кому обязан и пользовался авторитетом в войсках, поэтому незамедлительно введенные в город его приказом казаки и пара сибирских пехотных полков из фронтовиков охладили пыл демонстрантов. До крови не дошло – и большевики были ослаблены, и эсеры уже не пользовались большой популярностью. Да и солдаты оказались не теми распропагандированными и уставшими от войны людьми, как в моем мире и трогать их демонстранты опасались.
В общем, мы выстояли и потихоньку волнения улеглись. Но выстояли с трудом. Реброву пришлось не раз и не два выступать на митингах, объясняя, что это как раз мы за народ, а бежали науськиваемые бриттами предатели, которые хотели вернуться к прежним временам и забрать розданную крестьянам помещичью землю обратно и снова закабалить рабочих, отменив закон столь нелюбимый "благородиями" закон "о трудовых гарантиях и вознаграждении за труд".
Статьи в газеты и речи для выступлений я писал Матвею Филипповичу сам. Моя Танечка не идейная, ей все равно какие лозунги поднимать – белые, красные или там зеленые… Все по китайской мудрости – неважно какого цвета кошка, важно чтобы она ловила мышей. Выступать у Реброва получалось. Левитирующему магу не нужна трибуна, а усиляющее голос магическое плетение я ему подобрал. Генерал твердо обещал, что земля у крестьян теперь навсегда и нового передела не будет, а государство поможет бедноте с посевным материалом предстоящим летом. Что рабочим увеличат выплаты по приватизационным чекам-акциям и государство обяжет за счет собственников строить им жилье. Обещал, что все наладится, надо лишь только потерпеть. Но в то же время – беспорядков он не допустит и частная собственность священна. А еще вокруг война и отечество по-прежнему в опасности. И это работало…до какой-то степени, успокаивая самые горячие головы. Все же некоторый положительный эффект наши реформы дали.
Но лучший подарок нам сделал сам Выпин с либералами, объявившийся через некоторое время в бриттском Лондинуме и заявивший на весь мир о создании "Российского народного правительства в изгнании". Подарка прекрасней он нам преподнести просто не мог. Особенно к началу готовящегося процесса над бриттскими шпионами и врагами отечества и народа. Народных корней из либералов не имел никто, и рабочие с крестьянами относились к ним без особой симпатии. Одно дело любить убитого абстрактного мученика "за народ", вину за "смерть" которого повесили на нас левые, и совсем другое – сбежавшего из страны политика, который уже был у власти. Компрометирующего материала к тому времени на Выпина и его сподвижников нарыли массу, и все это оказалось в газетах.
В общем, пока отбились…пока.
Райху тем временем было не до событий в России. Напрягая последние силы, империя все же сокрушила республику во время операции "шок и трепет", прижав француазскую армию к берегу северного моря и разгромив окруженные дивизии. Вскоре капитулировала француазская столица – все шло своим предначертанным курсом. С нашим новым правительством имперцы продолжили самое плотное сотрудничество – никаких проблем. Ребров был в империи известен и высший совет военных и аристократов Райха легко признал в нем нового главу России, а то, что мы еще сильнее увязли в конфронтации с бриттами и их американскими союзниками, было нашим воюющим соседям только на руку. Хотя мне происходящее весьма не нравилось. Есть такое понятие – удушающие объятия и именно в них к империи нас толкала логика событий. По этой причине, я все же убедил Реброва не разрывать пока отношения с бриттами окончательно и бесповоротно, оставив формальные дипломатические каналы. Хотя сами бритты, похоже, свой выбор сделали – им была нужна управляемая из Лондинума Россия и правительство для нее они уже создали.
– Принимай у меня спецотдел Таня, – сказал Ребров однажды утром в самом начале июня. – Хватит в солдатики играть, бери дело по себе. Соберем комитет и утвердим тебя в генеральской должности и в статусе постоянного члена исполнительного комитета России. Проголосуют все единогласно, и его Величество утвердит, это я тебе гарантирую. Да и в народе никто слова против не скажет, личность ты широко известная.
– Нет, Матвей Филиппович, – покачал я головой, сидя в своем любимом кресле в кабинете начальника училища. Ситуация немного устаканилась и я, наконец, смог заняться своими прямыми обязанностями, разгребая дела училища и батальона. Бумаг за прошедшее время накопилась уйма. – Не надо мне такого счастья.
– Не про тебя разговор, – нахмурился Ребров. – А про Россию. Ты стране полезней в новой должности, уровень простого комбата ты давно переросла, Дергачева. Ставь своего Пашку на батальон, и расти дальше, принимай новый пост.
– Не буду, – твердо возразил я, сделав глоток обжигающе горячего екатеринодарского чая из стакана в массивном подстаканнике. – Найдите кого-нибудь другого.
– Да зачем искать, если ты самый достойный кандидат? Кому я еще могу настолько доверять как тебе? – Удивился Ребров. Председатель комитета привычно достал из кармана серебряный портсигар, но, видимо вспомнив, что я не люблю табачный дым, задумчиво повертел его в пальцах и положил на место.
– А это уже твой прокол, генерал, что ты не вырастил себе смену, – серьезно ответил я. – Значит, плохо работаешь с кадрами. Нет, не пойду. Да это просто и не нужно. Тебе Матвей Филиппович, я всегда помогу своей работой, советом, магией, всем, чем могу – будь уверен. Ты можешь на меня всегда положиться, Таня не подведет. Вот сейчас с текущими бумагами разделаюсь и начну разбираться с проектом новой экономической программы, которую ты мне на прошлой неделе подбросил. В экономике я дилетант, но кое в чем, думаю, смогу быть полезной. Если не дам дельный совет, то хотя бы покажу на то, что может привести к плохим последствиям. Польза стране от меня будет, а высоких постов и титулов мне не надо. Во главе батальона я на своем месте.
– Хочешь быть серым кардиналом? – усмехнулся в усы Ребров. – Принимать решения из тени и не нести за них никакой личной ответственности? Ну, воля твоя…
– Не понимаешь ты меня Матвей Филиппович, – вздохнул я. – Не понимаешь. – После переворота в разговорах наедине, мы окончательно перешли с Ребровым на "ты". – Я не хочу быть серым кардиналом. Совсем. Я не хочу высоких постов, званий и наград. Я бы в жизни не полезла в политику, если бы не видела, что без моего вмешательства все может рухнуть. Знаешь, я тут одну песню где-то слышала…
"Забота моя простая, Забота моя такая: Жила бы страна родная, И нету других забот…"
– начал было я насвистывать песню из своего мира, но прервался под недоуменным взглядом Реброва. – Вот она как раз про меня. Короче говоря, не надо мне ничего. Золотые погоны и жалование подполковника себе на хлеб я выслужила сполна, батальон тоже мой. Этого мне хватит. Дальше справляйтесь сами, не дело маленькой девочке в министры лезть. Даже не в ответственности дело, я от ответа за свои дела не бегала. Просто… неправильно это… Лучше оставьте мне мое небо, мой батальон и магию. Буду нужна – позовете. Все.
