свое несогласие. Он попросту начал орать. Эффект оказался тем же самым – за Рубиным закрывается дверь. Вернувшись в «Новую газету», Рубин разворачивает кампанию по дискредитации «Нового русского слова». Довлатов с интересом наблюдает за происходящим, сетуя на особенности стиля Рубина, которые, как мы уже видели, превращают любой потенциально яркий скандал в нечто невнятное. Из письма Ефимову от 6 апреля 1983 года:
Рубин, наученный мною, но ни черта не усвоивший из моих рекомендаций, затеял вялую и невразумительную тяжбу с Седыхом. Пишет длинно, вежливо, с намеками, понятными лишь трем интеллигентам-велферовцам.
Рубин с Палеем решают уничтожить газеты Седых, еженедельник «Новая газета» в конце сентября 1983 года превращается в ежедневное издание «Новости». Расчет ясный и простой: «Боливар не вынесет двоих». Компаньоны были уверены в успехе. Моральную и финансовую поддержку им обещал Евсей Агрон, авторитетный во всех смыслах бизнесмен. В Союзе он неоднократно сидел по уголовным статьям. В 1975 году Агрон эмигрирует и начинает осваивать ставший впоследствии легендарным район Нью-Йорка – Брайтон-Бич. Сфера его интересов – рэкет, торговля наркотиками, мошенничество с бензином. Не чужим для него был и мир искусства. Майя Розова – жена Агрона – певица, работавшая в оркестре Олега Лундстрема. До эмиграции она смогла выпустить одну пластинку. С ней и Агроном Рубин познакомился во время делового обеда в ресторане «Парадайз». Обсуждались вопросы, связанные с изданием. Можно предположить, что Агрона «Новости» интересовали в качестве «прачечной», через которую можно было бы выводить нелегальные деньги. Наивность Рубина обескураживает. Вот его диалог с честным Палеем во время исторического обеда:
Я шепнул Павлу:
– А он не попытается диктовать нам содержание газеты?
– Если и захочет, не сумеет. У нас договоренность: наша с тобой доля в корпорации пятьдесят один процент. Решаем мы, а нас не расколешь.
Все очень серьезно: корпорация, блокирующий пакет акций. В Союзе об этом можно было прочитать в романах Драйзера. Как всегда, Палей взял на себя самое трудное – финансовую сферу. Президентом назначили его. Казначеем – зятя Палея, некоего Витю. Довлатов в целом одобрительно, в духе ленинской публицистики, отнесся к появлению нового печатного органа в эмиграции. Из письма Ефимову от 29 августа 1983 года:
Рубин 20-го сентября выпускает первый номер ежедневной газеты. Я почти уверен, что она будет еще хуже НРС, но это не важно. Я считаю их затею исторически прогрессивной.
Сложности возникли сразу. Моральную поддержку Агро-на не удалось конвертировать в осязаемый, точнее, читаемый и зримый результат – в рекламу на страницах «Новостей». Тридцать первого декабря Рубиным позвонил Алик Хейфиц – консильери Агрона. У Алика имелась степень кандидата технических наук и отсутствовала нога. В духе славного Сильвера он поздравил семейство Рубиных с Новым годом и передал привет от Агрона:
– Я звоню по поручению Евсея, – сказал Хейфиц. – Нас крайне беспокоят финансовые дела газеты. Она не приносит ничего, кроме убытков. Вкладчики нервничают.
– Но я ведь предупреждал, – раздраженно перебил я собеседника, – что убытки придется терпеть еще долго, полтора года.
– Да, предупреждали. Но мы посоветовались с Пал Давыдычем. Он видит причину малых денежных поступлений в другом. Он считает, что вы делаете не такую газету, какая интересует наших эмигрантов. Не знаю, прав ли он, но мы решили попробовать делать «Новости» в ином составе. После Нового года вы можете не выходить на работу.
К счастью, у Рубина хватило благоразумия не сорваться привычно на крик, благодаря чему мы и читаем его мемуары. Со временем бывший редактор «Новостей» не просто пересмотрел свое отношение к Палею. Он обратил внимание на то, что срок заключения – семнадцать лет – соответствует не политическим, а уголовным статьям. Криминальное прошлое дяди подтвердил и племянник честного Павла, Генка, покаявшийся перед Рубиными. О награде орденом Красного Знамени свидетельствовала лишь потертая справка: «Предъявитель сего…» От себя добавлю еще один момент. Как мы помним, Палей вышел на «Новую газету» в качестве близкого друга Высоцкого. Один из самых известных исследователей жизни и творчества поэта – Марк Цыбульский. Он славится дотошностью, проверяет и перепроверяет факты, отдельные свидетельства. Вот отрывок из его работы «Высоцкий в Сибири»:
Есть такой человек – Павел Палей. Бывший солдат, бывший политзек, бывший старатель в артели Вадима Туманова. В конце 1970-х гг. он эмигрировал в США и через несколько лет стал президентом русскоязычного американского телевидения в Нью-Йорке. В августе–октябре 1980 г. Палей опубликовал в США свои «воспоминания» о Владимире Высоцком. Слово «воспоминания» взято в кавычки не случайно. Во-первых, вспоминать ему было особенно нечего, – знакомство с Высоцким было шапочным. Во-вторых, в его «Повести о Владимире Высоцком» написано так много откровенной чепухи, что даже тратить время на ее опровержение не имеет смысла. (Кстати, однажды сам автор на вопрос, зачем он написал такую ерунду, ответил: «А так интереснее».)
По всей вероятности, Палей общался с Высоцким лишь однажды, во время поездки того по Восточной Сибири. Подтверждением этому являются и фотографии, где он снят рядом с Высоцким, и факты, приводимые им в своей «Повести». (Воспоминания Л. Мончинского опубликованы на несколько лет позже, так что Палей явно пользовался своими впечатлениями.) Пожалуй, рассказ о поездке Высоцкого в Сибирь – единственное достоверное место.
Понятно, что автора интересует прежде всего Высоцкий, чем и объясняется «бывший солдат, бывший политззек, бывший старатель». Безусловно, «случай Палея» типичен для эмиграции, когда практически каждый «изгнанник» смело переосмысливал собственную биографию, исходя из своих вкусов и интересов. Нечто подобное могло быть и в Союзе. Вспомним эпизод из «Наших» Довлатова. Борис – брат Довлатова – после очередного прыжка в бездну заново выстраивает жизнь. Он трудится на «Ленфильме», уверенно, через ступеньку поднимаясь по служебной лестнице. Но тень неблагополучия постепенно накрывает его:
Мой брат по-прежнему делал карьеру. Произносил на собраниях речи. Ездил в командировки. Но параллельно стал выпивать. И ухаживать за женщинами. Причем с неожиданным энтузиазмом.
Его стали замечать в подозрительных компаниях. Его окружали пьяницы, фарцовщики, какие-то неясные ветераны Халхин-Гола.
Разница в масштабах. В Ленинграде «ветеран Халхин-Гола» мог рассчитывать в лучшем случае на бесплатное угощение. В Америке «ветеран финской войны» претендовал на статус издателя. И крупного, иных масштабов в эмиграции не предполагалось, общественного деятеля. Довлатов хорошо понимал ситуацию и этих людей, они персонажи его книг. В ответ на цитированное выше письмо Ефимова, в котором он описывает свои впечатления от фильма, посвященного Высоцкому, Довлатов 24 ноября 1982 года пишет:
Палея я знаю мало,
