Вторая причина крылась в том, что главные силы США, находящиеся за океаном, их многочисленные военные базы, окружавшие Советский Союз, этим предложением не охватывались и «просвечиванию» не подлежали. Прежде всего это относилось к группировке войск и авиации двойного базирования, предназначенных для действий в Европе, но находящихся на территории США.
По сути это был один из самых острых и больных вопросов, вокруг которого нередко вспыхивали жаркие дискуссии с взаимными обвинениями, выпадами и колкостями. На одном из пленарных заседаний после нескольких часов изнурительной полемики заместитель главы французской делегации Пудад спросил с невинным видом — как советская делегация относится к «транспарентной» музыке Шостаковича. В стане НАТО сразу же веселое оживление. Но немедленно последовал ответ:
— Музыку эту мы любим. А как уважаемый представитель Франции относится к «Маршу шпионов» английского поэта Киплинга?
Теперь ликование было в стане ОВД.
3. Уведомления: о чём уведомлять
Предложения об уведомлениях содержались в документах всех трех групп государств. Поэтому казалось, что эта мера самая подходящая для решения. В общем, так оно и было. Но существовали два камня преткновения, которые порой выглядели непреодолимым препятствием на пути к договоренности. И оба они относились к вопросу, о чем уведомлять.
В предложениях Варшавского Договора речь шла об уведомлениях 4-х видов военной деятельности — крупных учениях сухопутных войск, ВВС и ВМС, а также о передвижениях и перебросках войск.
Страны НАТО предлагали уведомлять о 3-х видах военной деятельности:
— всей внегарнизонной деятельности сухопутных войск, охватывающих одну и более дивизий, или эквивалентных формирований численностью 6000 человек и более;
— мобилизационной активности, включая призыв 3-х и более дивизий, или с 25000 человек;
— амфибийной деятельности, начиная с 3-х батальонов или 3000 человек, когда они осуществляют высадку в зоне действий МДБ.
Из этого одного перечня хорошо видна разница в подходах. Но вернемся к главным камням преткновения.
Итак, первый камень преткновения — уведомлять о крупных учениях свыше уровня 20.000 человек (ОВД) или о всей внегарнизонной деятельности, начиная с одной дивизии или эквивалентных формирований численностью 6.000 человек и более (НАТО). В чем здесь дело?
Позиция НАТО была составлена искусно. Если обмен статической информацией должен был дать ясную картину— сетку структуры и дислокации советских вооруженных сил, начиная с дивизии, то уведомления о внегарнизонной деятельности давали бы сведения о любом выходе советских войск за пределы гарнизона. Причем с уровня дивизии неполного состава. Численный параметр — 6.000 человек соответствовал большинству советских дивизий, разбросанных по военным городкам на бескрайней территории Советского Союза.[100]
Но советские военные были категорически против раскрытия повседневной, рутинной деятельности войск — практически ежедневных выходов на учебные поля, стрельбища, полигоны, танкодромы. Еще более тревожила их перспектива оповещать о каждом выходе «на картошку», строительные работы, участие в парадах, спасательно— восстановительных работах при стихийных бедствиях или подавлении внутренних беспорядков, как было в Новочеркасске. «Выход из пунктов постоянной дислокации в этих случаях, — говорили они, — не может угрожать ничьей безопасности или подрывать доверие». И тут министерство обороны было готово стоять насмерть. Я лично убедился в этом в разговорах с маршалами Огарковым и Ахромеевым.
Другой камень преткновения, который тоже казался несдвигаемым, — это уведомления о самостоятельных учениях ВВС и ВМС. Расхождения тут были схематично просты. Советский Союз — «за», США и под их воздействием НАТО — «против».
Казалось бы, нормальная логика на стороне Советского Союза. Действительно, авиация и флот могут представлять не меньшую угрозу для безопасности, чем сухопутные войска. Пример тому — нападение японского флота и авиации на Перл Харбор, в результате которого США оказались вовлеченными во вторую мировую войну.
Но посол Джим Гудби упорно утверждал, что флот и авиация только тогда представляют опасность, когда действуют совместно с сухопутными войсками. Они настолько мобильны, что их деятельность трудно проследить, а тем более проконтролировать. А в заключение шли ссылки на «свободу судоходства в открытом море», ХЗА и Мадридский мандат.
Вокруг двусмысленных положений этого Мандата развернулась долгая и бесплодная дискуссия, по существу ничем не отличавшаяся от того, что происходило в Мадриде в 1982— 1983 годах. Суть спора сводилась к одному — какой должна быть зона применения МДБ? В Мадридском мандате на этот счет есть три положения.
1. МДБ будут охватывать всю Европу. Тут все было ясно, и споры больше не велись: на суше она будет простираться от Атлантики до Урала.
2. МДБ будут охватывать также «прилегающий морской (в сноске — океанский) район и воздушное пространство». Однако что такое «прилегающий» нигде не уточнялось. В зависимости от национальных интересов эту фразу можно толковать так, что здесь имеется в виду лишь кромка территориальных вод, как это делала НАТО. Но ничто не мешало и нам утверждать, что она подразумевает обширный район в морях и океанах чуть ли не до берегов Америки.
Поначалу в Москве даже было большое желание поручить делегации провести четкую границу в Атлантике, за которой начиналась бы эта зона. Но потом там пришли к выводу, что лучше оставить всё, как записано в Мандате. Это давало возможность требовать уведомления о действиях ВМС США в Атлантике практически в любом месте и тогда, когда это будет выгодно Советскому Союзу.
3. В Мандате говорилось, что МДБ в прилегающем морском (океанском) районе будут применяться всякий раз, когда военная деятельность «затрагивает безопасность в Европе, как и составляет часть такой деятельности, проходящей в пределах всей Европы». Тут крылась загадка почище предыдущей.
Первая часть фразы, отражающая «подход с точки зрения безопасности», служила прочной основой советской аргументации. Опираясь на неё, можно было объявлять любое передвижение флотов в океане, как затрагивающее безопасность в Европе. И с этим было трудно спорить. Однако вторая часть фразы, отражающая так называемый «функциональный подход», служила столь же надежной основой для позиции НАТО, что МДБ должны применяться только к той части военно— морской деятельности, которая охватывается формулой «корабль — берег». Иными словами, МДБ применяются тогда, когда идет высадка десанта, и с моря оказывается огневая поддержка войскам на суше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
