Хотя в родном городе Ивана с реками, озёрами и кораблями была большая напряжёнка, но сейчас, на трезвый взгляд, Маляренко и сам понимал, что он слегка погорячился, обозвав это полузатопленное корытце кораблём. Так, кораблик, метров тридцати в длину с двухэтажной надстройкой. А верхний этаж у него — вообще… тут Иван замешкался, подыскивая определение… накрытая крышей открытая палуба, вот!
За то время, которое понадобилось Ивану, чтобы съездить за остальным народом, кораблик унесло дальше, вдоль берега, на юг ещё метров на двести. И, к огромному сожалению вождя, ещё метров на сто-сто пятьдесят дальше в море.
— Ну и кто у нас хорошо плавает? — Иван обвёл глазами присутствующих. Юра покачал головой и сделал шаг назад
— Я сплаваю. — Звонарёв прищурился, определяя расстояние. — Не вопрос.
— И я! — Светлана по-ученически подняла руку. — Только вы отвернитесь пока, ладно?
Девушка быстро сбросила с себя одежду и залезла в воду. За ней, как следует разбежавшись, в волну нырнул прораб.
Иван почесал репу.
— А я, почему-то считал, что прибой обязательно должен выбросить его на берег.
Пловцы довольно шустро добрались до судна и, дав пару кругов вокруг, поплыли назад. Выяснилось, что взобраться на эту посудину с воды не было никакой возможности — борт хоть и низкий, но преодолеть эти два метра никак не получалось.
— Уф. — Геннадьич лежал на песке тяжело дыша. — Давненько я не плавал столько. Судно заброшенное. Нет ни одного целого стекла. Трап оторван нахрен, аж с мясом — там дырки. И это… — Прораб перевёл дух. — С кормы свисает огрызок троса. Оборванный. Это всё.
— Юра, гони в посёлок и займись накачкой камер от "Волги". Снова плот будем делать.
Без плота на судно не заберёшься, других плавсредств у Маляренко не было. Оставалось только кусать локти и смотреть на удаляющийся кораблик. С севера стеганул песком новый порыв горячего ветра. Судёнышко заметно вздрогнуло и ощутимо прибавило ход.
Долбанный древний насос "подкачал" и в этот раз. Изрядно намаявшись, мужики сумели накачать все четыре камеры лишь через час с четвертью, за это время кораблик унесло от места рыбалки километра на полтора на юг. И ещё дальше в море. Ветер усилился и, хотя погода стояла солнечная, и никакого шторма не предвиделось, пускаться на таком… безобразии в плаванье Иван не решился. Разочаровано проводив взглядом уплывающую кучу добра, Маляренко отправился отдыхать.
Всю ночь Ивану снились круизные лайнеры. Белоснежные корабли-красавцы обеспечивали его, Ивана, немыслимым комфортом и уютом. Он дремал в шезлонге на верхней палубе, а перед ним, в бассейне, резвились обнажённые девушки. Ещё Ивану снился Андрей Миронов, сидящий в соседнем шезлонге и исполняющий свою знаменитую песню про невезучих дикарей.
— Ой, мля. — После вчерашней нервотрёпки и беготни под палящим солнышком проснулся Ваня с совсем больной головой. Хронометр, тускло поблёскивая в свете лучины, показал четыре часа утра. Иван зевнул и решил пойти сегодня на рыбалку пораньше.
К рассвету Ваня оприходовал все ловушки и сам набрал полный короб моллюсков. Поёживаясь под прохладным утренним морским бризом, Маляренко ещё раз внимательно оглядел горизонт. Как и следовало ожидать, кораблика он не увидел. Пару раз нецензурно выразившись, мужчина подхватил добычу и потопал до дома.
Как выяснилось к обеду, ругался Ваня зря. Уехавший на юг, к водопою, Юрка вернулся с круглыми глазами и сообщил, что этот самый кораблик сель на мель в километре от лагеря охотников. В аккурат за мыском и совсем близко от берега.
— Да-а-а-а, Геннадьич, кто-то нехило так уже тут поработал. — Маляренко смотрел на абсолютно пустую рубку управления. — Тут уже вообще всё поснимали. У тебя там что?
— Такая же ерунда. — Звонарёв вылез из почти затопленного трюма. — Всё выдрано. На воде пятен от масла и мазута нет. И не пахнет ничем. Баки пустые. Всё, суки, слили.
Кораблик, а по сути — совершенно голая скорлупка, зацепился за камни и, пробив в двух местах борт, лёг на дно. К счастью, здесь было не глубоко, и главная палуба торчала одной стороной из воды где-то на полметра. Другой борт, соответственно, на полметра уходил под воду.
Сверху, по лестнице, спустился раздосадованный Юрка.
— Охренеть. Там вообще пусто.
— Итого. Что мы имеем? — Звонарёв, сидя на палубе, опустил пятки в море.
— Да ничего не имеем!
— Неправильно, Юра, неправильно! А имеем мы тонн десять металла, который можно распилить, срезать, разобрать и так далее. Это уж немало, согласись.
Маляренко в диспуте насчёт будущей судьбы лайнера участия не принимал. Всё и так было ясно. Надо пилить, благо, что ножовки по металлу имелись, отменного качества и в достаточном количестве. Иван поднял голову и, прищурившись, посмотрел на жалящее солнышко. Пилить не хотелось. Срочно требовалась заёмная рабочая сила или, попросту говоря, гастарбайтеры.
— Ладно. Хорош трындеть, мужики. Возвращаемся.
Глава 4
В которой Иван получает "незачёт" по предмету ОБЖ
— Ну что с тобой? — Ирина подошла и обняла совсем убитого мужа. Стас только дёрнул головой и спрятал лицо в ладонях.
— Да мне эта роль феодала… не хочу!
Иришка оглянулась на мирно спящих детей, положила голову на плечо мужу и тихо заплакала.
Вернувшийся из очередного поиска людей совершенно седым и без брата, отец сильно сдал и долго, почти месяц болел. Мама из бодрой и активной дамы, "слегка за сорок", враз стала маленькой, сгорбленной пожилой женщиной с потухшими глазами. Деда Федя тоже слёг, никто не понимал, что с ним. Он просто обессилел. А самое страшное, что баба Аля — та, что вынянчила и вырастила Стаса — подкошенная смертью любимого внука, тоже заболела. Промучившись две недели и измучив окружающих, три дня назад она умерла.
Вот уже два месяца всю ответственность за Семью на своих могучих плечах нёс Станислав Лужин. Семьёй он считал не только родных, но и всех тех, кто составлял костяк их маленькой общины. Семья Олега — бывшего сослуживца и настоящего друга, семья доктора, ребята и девчата, примкнувшие к ним позже. Была и ещё хорошая новость — свояк, надуваясь от гордости, сообщил всему посёлку, что Анна беременна. Та ходила чрезвычайно важная, изо всех сил выпячивая вперёд пока ещё абсолютно плоский живот.
Стас тоже обнял жену и тоже посмотрел на своих сыновей. Пара мелких сорванцов, набегавшись до одури по посёлку, дружно сопели в четыре дырочки. Сердце Лужину-младшему захлестнула волна нежности и любви. Осторожно погладив округлившийся животик Иришки, он чмокнул её в ушко и уложил спать. Хандра схлынула, бывший омоновец встряхнулся, словно пёс, и пружинящим шагом вышел из дома в ночь. Дела не могли ждать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
