— Но…
— Предвосхищая твой следующий вопрос: нет. Твой отец не знает о моём существовании. Он даже НЕ ДОГАДЫВАЕТСЯ, что все его беды — из-за меня, — вампир ехидно усмехнулся. — И тем слаще моя месть. Я ЛЮБИЛ Владиславу! — неожиданно взревел он. — Но интересы клана — превыше всего. И когда пришел черёд выбирать, она выбрала короля. А я поклялся отомстить за её выбор. Покарать за мою поруганную честь и отвергнутое достоинство.
— Эм… Извините… А вы уже тогда выглядели… Ну, вот так?.. — я покосился на ярко-синие вены, вздувшиеся на его руках.
Серпент гордо вскинул голову.
— Я не был наследником богатого клана, — сказал он. — Я был лишен могущественных покровителей. Чтобы получить силу, мне пришлось самому шагнуть в горн Стихий. То, что этот шаг меня не убил, удивило многих. Но только не меня: мою жизнь поддерживала НЕНАВИСТЬ. О, я проделал до-о-олгий путь. И теперь… — он посмотрел на меня. И я приготовился. Понял, что сейчас будет. — Настала пора моей ненависти найти выход.
Он бросился в атаку.
С пустыми руками, без магии или даже завалящего кинжала.
Схватил меня за шею, и как бешеный пёс, защелкал зубами у горла.
Я был готов.
Готов к молниям, файерболам, каменящим заклинаниям и даже к ножу — Кэсси же предупреждала, грех о таком забыть.
Но Серпент решил убить меня в банальной уличной потасовке. Забить до смерти. Загрызть. Запинать по почкам…
Мы покатились.
Я пытался оторвать его руки от своей шеи, кое-как уворачиваясь от брызжущей слюны — спасибо большое, я сегодня уже купался…
Вампир рычал.
Он был силён, как горгонид, который никогда не курил, не пил, и всегда кушал манную кашу.
Обхватив за горло и навалившись сверху, он принялся колотить моим затылком о камень, словно пытался расколоть орех.
Да, давно я не участвовал в уличных драках… Мой сенсей по каратэ всегда говорил: с помощью доброго слова и пинка по яйцам можно добиться гораздо большего, чем с помощью пинка по яйцам. Но и он неплохо срабатывает, если знаешь, куда бить.
Уличные драки — они такие.
Море крови, вагоны трупов, листопад ушей…
Мы катались по камням арены молча, как одержимые идеей причинить противнику как можно больше боли.
Услышав чьё-то тяжелое дыхание, я даже не сразу догадался, что это моё. Серпент старался соответствовать.
Школа убийц явно пошла ему на пользу: некоторые приёмчики не приснились бы мне и в кошмарном сне.
Хорошо, что я заранее отрастил драконью шкуру.
А чего?.. Уличные драки — они такие…
— Ты не сможешь держать оборону бесконечно, — прошипел сквозь зубы Серпент. — Когда-нибудь ты устанешь, и я вопьюсь в твоё горло.
— Вы устанете раньше, — сипел я в ответ.
— Это почему же?.. — глаза вампира метали молнии — в прямом смысле. Они жалили, как целое стадо шершней.
— Я моложе…
И драка драматически катилась дальше — отскакивая от бортиков арены, от противомагических щитов…
Краем уха я слышал, как бушуют трибуны. Свист, улюлюканье, вопли… Помниться, кто-то нас подбадривал.
— Почему ты не бьёшь в ответ? — прохрипел вконец измученный Серпент. Пена с него летела хлопьями, как с загнанного жеребца.
— Жду, когда вы сдадитесь.
— Врёшь, — он жарко и смрадно дышал мне в ухо, я морщился и пытался отвести голову. — Я знаю твой секрет. Ты просто не способен на убийство. Ты слабак, Максимилиан Золотов. Щенок. Никчёмная дырка от бублика.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы сдадитесь, — упрямо пыхтел я. — У вас просто не останется выбора.
— ЭТО Я УБИЛ ТВОЮ МАТЬ!
На секунду вокруг меня образовался вакуум. Я больше не чувствовал рук Серпента на горле, его смрадного дыхания, не видел его бешеных гранатовых глаз…
Глава 25
— Эй, Макс?.. — в дверь всунулась вихрастая Колькина голова. — Можно к тебе?
Я вздохнул и с трудом отвернулся от зеркала.
— Как ты меня нашел?
Ввинтившись в гримёрку целиком, Колян с интересом огляделся.
— Лола подсказала, — на меня Колька не смотрел. Взгляд его прикипел к длинной галерее блестящих лифчиков, трусиков, корон из перьев и других атрибутов нелёгкого ремесла работниц стриптиза. — И что, вот здесь они… переодеваются? — спросил он. — Расчёсывают волосы, красят губы…
Я поднялся с пуфика.
— Идём отсюда, извращенец.
Колька покраснел. Очки запотели, и стали сползать к кончику его носа.
— А что? Я ничего. Просто интересно. Зачем ты здесь прячешься? Там все празднуют, донья Карлотта приготовила ТАКОЙ обед!
— Давай-давай. Шевелись, — открыв дверь, я вытолкал его на узенькую лестничную площадку, сразу за которой начиналась рампа с декорациями.
И усмехнулся. Здесь я впервые увидел Труффальдино. А потом свалился вниз, на сцену…
Для Эроса Аполлона было бы гораздо лучше просто сдать меня эцилопам.
Но всё сложилось так, как сложилось.
Почувствовав, что всё ещё не готов спуститься вниз, я уселся на рампе и свесил ноги в тёмную пустоту.
Колька устроился рядом.
— Никогда не понимал этой твоей тяги к высоте, — сказал он, крепко обхватив руками толстый, свитый из стальных тросов канат. — Хотя теперь, узнав твою подноготную — ничего удивительного.
Я промолчал.
А что тут скажешь?..
Быть драконом — значит, летать.
— Там Зубодёр приходил, — продолжил Колька. — Принёс твой выигрыш. Ну, не сам выигрыш… — он протянул мне небольшой пергамент с ярко-синей печатью и неразборчивыми письменами. — Это вексель. На предъявителя. Вот, возьми.
Я смотрел вниз. Туда, где в сумерках пряталась до поры до времени сцена.
Сейчас там пусто.
Девочки отдыхают, оркестр — мне это известно наверняка — пьянствует в ближайшем пабе…
Но скоро она оживёт. Послышится музыка, рампа придёт в движение, опуская и поднимая бархатные задники, декорации, занавес в блёстках…
Весь мир — театр, — сказал один известный драматург. И невозможно придумать метафору более ёмкую.
— Эй, ты что, уснул? Возьми!.. — Колька ткнул мне в нос пергаментом с печатью. — Конечно, Зубодёр выразил надежду, что ты не захочешь получить всё и сразу. Сумма, здесь обозначенная, способна подорвать экономику всего измерения.
— Это твоё, — я отодвинул его руку и вновь уставился вниз.
— Шутить изволишь, мин херц?
Я устало посмотрел на Кольку. Ну почему меня не оставят в покое?..
Горло до сих пор саднило от жара.
